Страница 4 из 94
Петербург
Как в пулю сажают вторую пулюИли бьют на пари по свечке,Так этот раскат берегов и улицПетром разряжен без осечки.О, как он велик был! Как сеткой конвульсийПокрылись железные щеки,Когда на петровы глаза навернулись,Слезя их, заливы в осоке!И к горлу балтийские волны, как комьяТоски, подкатили; когда имЗабвенье владело; когда он знакомилС империей царство, край – с краем.Нет времени у вдохновенья. Болото,Земля ли, иль море, иль лужа, —Мне здесь сновиденье явилось, и счетыСведу с ним сейчас же и тут же.Он тучами был, как делами, завален.В ненастья натянутый парусЧертежной щетиною ста готоваленВрезалася царская ярость.В дверях, над Невой, на часах, гайдуками,Века пожирая, стоялиШпалеры бессонниц в горячечном гамеРубанков, снастей и пищалей.И знали: не будет приема. Ни мамок,Ни дядек, ни бар, ни холопей.Пока у него на чертежный подрамокНадеты таежные топи.Волны толкутся. Мостки для ходьбы.Облачно. Небо над буем, залитымМутью, мешает с толченым графитомУзких свистков паровые клубы.Пасмурный день растерял катера.Снасти крепки, как раскуренный кнастер.Дегтем и доками пахнет ненастьеИ огурцами – баркасов кора.С мартовской тучи летят парусаНаоткось, мокрыми хлопьями в слякоть,Тают в каналах балтийского шлака,Тлеют по черным следам колеса.Облачно. Щелкает лодочный блок.Пристани бьют в ледяные ладоши.Гулко булыжник обрушивши, лошадьГлухо въезжает на мокрый песок.Чертежный рейсфедерВсадника медногоОт всадника – ветерМорей унаследовал.Каналы на прибыли,Нева прибывает.Он северным грифилемНаносит трамваи.Попробуйте, лягте-каПод тучею серой,Здесь скачут на практикеПоверх барьеров.И видят окраинцы:За нарвской, на охте,Туман продирается,Отодранный ногтем.Петр машет им шляпою,И плещет, как прапор,Пурги расцарапанный,Надорванный рапорт.Сограждане, кто это,И кем на терзаньеРаспущены по ветруПолотнища зданий?Как план, как ландкартуНа плотном папирусе,Он город над мартомРаскинул и выбросил.Тучи, как волосы, встали дыбомНад дымной, бледной НевойКто ты? О, кто ты? Кто бы ты ни был,Город – вымысел твой.Улицы рвутся, как мысли, к гаваниЧерной рекой манифестов.Нет, и в могиле глухой и в саванеТы не нашел себе места.Воли наводненья не сдержишь сваями.Речь их, как кисти слепых повитух.Это ведь бредишь ты, невменяемый,Быстро бормочешь вслух.Оттепелями из магазинов
Оттепелями из магазиновВеяло ватным теплом.Вдоль по панелям зимнимЕздил звездистый лом.Лед, перед тем как дрогнуть,Соками пух, трещал.Как потемневший ноготь,Ныла вода в клещах.Капала медь с деревьев.Прячась под карниз,К окнам с галантереейЖался букинист.Клейма резиновой фирмыСеткою подошвЛипли к икринкам фирнаИли влекли под дождь.Вот как бывало в будни.В праздники ж рос буранИ нависал с полудняВестью полярных стран.Небу под снег хотелось,Улицу бил озноб,Ветер дрожал за целостьВывесок, блях и скоб.Зимнее небо
Цельною льдиной из дымности вынутСтавший с неделю звездный поток.Клуб конькобежцев вверху опрокинут:Чокается со звонкою ночью каток.Реже-реже-ре-же ступай, конькобежец,В беге ссекая шаг свысока.На повороте созвездьем врежетсяВ небо Норвегии скрежет конька.Воздух окован мерзлым железом.О конькобежцы! Там – все равно,Что, как глаза со змеиным разрезом,Ночь на земле, и как кость домино;Что языком обомлевшей легавойМесяц к себе примерзает; что рты,Как у фальшивомонетчиков, – лавойДух захватившего льда налиты.Душа
О, вольноотпущенница, если вспомнится,О, если забудется, пленница лет.По мнению многих, душа и паломница,По-моему – тень без особых примет.О, в камне стиха, даже если ты канула,Утопленница, даже если – в пыли,Ты бьешься, как билась княжна Тараканова,Когда февралем залило равелин.О, внедренная! Хлопоча об амнистии,Кляня времена, как клянут сторожей,Стучатся опавшие годы, как листья,В садовую изгородь календарей.Не как люди, не еженедельно
Не как люди, не еженедельно.Не всегда, в столетье раза дваЯ молил тебя: членораздельноПовтори творящие слова!И тебе ж невыносимы смесиОткровений и людских неволь.Как же хочешь ты, чтоб я был весел,С чем бы стал ты есть земную соль?