Страница 8 из 13
– Тогда, может, обойдемся без медосмотра?
– Нет! Все, как положено. Сейчас всех своих в медпункт. Далее сразу на площадку. Пока будете в медпункте, я переговорю с дежурным метеорологом и связистом, уточню прогноз погоды, хотя какие могут быть изменения, если только нет на подходе «афганца», рабочие частоты, в общем, подготовка в экстренном режиме.
– Что, так плох пацан?
– Афганцы говорили, что плох. Да, еще с вами полетят врач с медсестрой и бойцы с носилками. Хрен его знает, что и как предстоит им делать. Понял?
– Так точно. Один вопрос: руководитель полета будет, или обойдемся?
– Все экстренно, но как положено. Будет руководитель полетов. Но давай, вперед.
– Есть!
Через пять минут экипаж вошел в полевой медицинский пункт, где находилось помещение медперсонала и вертолетной эскадрильи.
В кабинет Петровской ввалились гурьбой.
Фролов, улыбаясь, поприветствовал врача:
– Доброе утро, Рита!
Женщина в белом, безупречно отглаженном халате взглянула на командира экипажа:
– Не Рита, Фролов, а капитан медицинской службы Петровская.
– О, как серьезно.
– Да и только так. Я в курсе вашего вылета. Вас, Фролов, прошу остаться, остальным ждать в коридоре.
– Товарищ капитан, – не без юмора сказал Фролов, – вы не можете не знать, зачем мы летим. В кишлаке умирает пацан, и каждая минута на счету. А нам еще машину готовить, так что давайте…
На что Петровская ответила:
– Давайте, капитан Фролов, не тратить попусту время.
Командир кивнул подчиненным:
– В коридор и в очередь.
– Как достала эта бюрократия. А говорят, она только на гражданке, – пробурчал Бобров.
Истомин вытолкал прапорщика в коридор.
– Не зли эту мегеру, Юра, от меня такой перегар.
– Орех мускатный пожуй.
– Эта врачиха учует, хоть литр мочи выпей.
– А что, неплохая идея.
Бобров усмехнулся и присел на стул.
Истомин не успел. Дверь блока открылась, и появилась медсестра эскадрильи, Людмила Румянцева.
– Оп-па! – воскликнула она. – Кого я вижу?
– Привет, Люд.
– Привет.
– Давай отойдем?
– А чего вы здесь, проблемы?
– Вылет.
– Ну тогда ты, Истомин, попал.
– Перегар?
– Угу! И где же так нажрался?
– Отойдем!
Они отошли к торцевому окну, под кондиционер.
Истомин рассказал о вечеринке.
Людмила посмотрела на него:
– И когда ты узнал, что у вас намечаются посиделки?
– Где-то в обед.
– Меня предупредить трудно было?
– Извини, не получилось.
– Не получилось? А я девочек попросила оставить отсек, ждала тебя, как дура. А ты в это время бухал. Нет, я ничего не имею против мужских компаний, и ты мне, в конце концов, не муж и даже не жених. Но предупредить-то мог?
– Прости, дорогая. Честное пионерское, больше не повторится. А сегодня буду непременно.
– Сегодня я заступаю на дежурство.
– Ну и прекрасно. Здесь удобств больше, чем в секторах модуля.
– Сюда придешь?
– Почему нет? И отмазка всегда найдется. Живот заболел, вот и явился ночью в медпункт, куда же еще!
– Ладно. Но Петровская вряд ли допустит тебя до полетов.
– Так помоги, родная.
– Ты не знаешь капитана?
– Знаю, но знаю и то, что ты можешь помочь.
– Ты понимаешь, что предлагаешь?
– Ну придумай что-нибудь, Люд, мне обязательно лететь надо, иначе комэск может заменить экипаж. Я и так нарисовался, не сотрешь, а тут еще отстранение от полета.
– Ладно. Жди! Но будешь должен мне!
– Господи, и кому я только не должен в этом гарнизоне?!
– Мне особо!
– Базара нет, дорогуша.
Сестра зашла в кабинет и тут же вызвала Истомина:
– Заходите, товарищ старший лейтенант.
С ним вошел и Бобров, так как командир прошел медосмотр.
Техник попал к Петровской, Истомина же усадила напротив себя медсестра. Врач недовольно посмотрела на Румянцеву, ей было известно, что она крутит любовь со штурманом и вообще медсестра в присутствии врача не могла проводить осмотр, однако Петровской пришлось закрыть на это глаза. Как знала она об увлечении Румянцевой, так и медсестра была в курсе, что Петровская иногда спит с начальником штаба полка. Афишировать эту связь майор, естественно, не хотел, да и Петровской ни к чему.
Румянцева допустила Истомина до полетов.
И он довольный вместе с техником вышел из кабинета.
Экипаж направился на летное поле. Там Бобров тут же приступил к своей штатной работе, расчехлил «пепелац», открыв капот, осмотрел все системы и агрегаты, проверил уровень масла в главном редукторе, в промежуточном, в хвостовом, в каждом двигателе, заправку топливом, целостность контровочной проволоки на каждом узле автомата перекоса. Заполнил технический журнал, расписался. В докладе командиру необходимости не было. Капитан Фролов и старший лейтенант Истомин провели собственный осмотр. Командир расписался в журнале.
Подъехала санитарная машина. Тут же появился и командир эскадрильи.
Фролов доложил о готовности к вылету. Из санитарного «УАЗа» двое десантников в легкой экипировке вытащили носилки, перенесли их в грузовую кабину, туда же прошли врач полкового медицинского пункта старший лейтенант Василько и медсестра с увесистым санитарным пакетом.
Командир эскадрильи пожелал Фролову удачи, и экипаж поднялся в кабину. Каждый отрегулировал под себя кресло, устроился удобнее на подвесной парашютной системе, осмотрел приборы. Истомин доложил о напряжении в сетях.
Подогнали АПА – аэродромный источник питания, борттехник со специалистами подключил его к бортовой шине. Штурман зачитал карту:
– Напряжение сети – норма, топливный насос включен, пожарные краны открыты…
Борттехник занял свое место на отдельном кресле позади командира и штурмана.
Фролов включил радиостанцию, запросил руководителя полетов:
– Береста, Тридцать Третий!
– На связи!
Владимир узнал голос капитана Волгина.
Фролов продолжил:
– Береста, Тридцать Третьему запуск.
– Тридцать Третий, ветер сто десять градусов, четыре метра в секунду, запуск разрешаю.
– Разрешили.
Фролов запустил двигатели. Включились все приборы систем вертолета. Командир и штурман проверили их показания. Порядок.
Штурман доложил:
– Давление в тормозной системе – норма, рулежная полоса свободна.
Фролов вызвал Волгина:
– Береста, Тридцать Третьему предварительный.
Руководитель полетов ответил:
– Тридцать Третьему предварительный разрешаю!
– Разрешили.
Командир экипажа растормозил колеса, отдал ручку от себя и плавно увеличил шаг-газ, потянув вверх ручку слева от кресла.
Вертолет тронулся с места, пошел по рулежной полосе. Через несколько метров Фролов затормозил, проверил тормоза. Порядок. Проехал дальше по магистральной рулежке к черте, обозначающей предварительный старт. Примерно в пятидесяти метрах от выезда на взлетно-посадочную полосу.
У черты «Ми-8» остановился.
Истомин вновь доложил, хотя Фролов прекрасно все видел:
– Полоса свободна, на глиссаде нет заходящих на посадку бортов.
Командир кивнул, вызвал руководителя полетов:
– Береста! Тридцать Третьему исполнительный (разрешение вырулить на исполнительный старт).
– Тридцать Третьему исполнительный разрешаю.
– Разрешили.
Вертолет вырулил на взлетно-посадочную полосу и встал на курсе взлета.
Штурман читал карту:
– Курс взлета шестьдесят, авиагоризонты – разарретированы, обогрев ПВД (приемник воздушного давления) включен, триммеры во взлетном положении.
Фролов вызвал Волгина:
– Береста, Тридцать Третий карту выполнил, к взлету готов.
– Тридцать Третий, – ответил руководитель полетов, – взлет разрешаю.
– Принял, взлетаю!
Истомин включил на часах кнопку отсчета времени. Фролов плавно увеличил «шаг-газ», одновременно потянув на себя и вправо ручку управления, чуть толкнув правую педаль, компенсируя увеличивающийся реактивный момент несущего винта.