Страница 7 из 10
— Алло? — раздался удивленный голос.
— Привет, мой друг. Оксана рядом? — с места в карьер начала Анечка.
— Нет. Она вышла.
— Это хорошо. Теперь слушай меня внимательно. Завтра тебя отправят куда-то в район Пензы.
— Я знаю.
— Если ты уедешь из города, то не сможешь вспомнить себя. Ты понимаешь это?
— Да.
— Я обещала помогать тебе. И я все сделаю для своего друга. Мы узнаем твой домашний адрес и поедем туда. Там тебя вспомнят, придут друзья. Возможно, найдутся какие-нибудь родственники. Они расскажут тебе о тебе, покажут фотографии, какие-то важные вещи. Понимаешь? Ты с помощью друзей сможешь вернуть свое прошлое. Только для этого тебе надо бежать из больницы!
— И где я буду жить? — усмехнулся Андрей.
— У меня.
Ни слова не прозвучало в ответ, лишь тяжелое молчание повисло в трубке, даже дыхания не было слышно.
Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. — Мигали цифры на дисплее телефона, отсчитывая время разговора.
Он молчал.
Пятнадцать. Шестнадцать. Семнадцать…
— Решайся! — подтолкнула она его.
— За какие такие заслуги ты решила мне помочь? — наконец-то мрачно поинтересовался он.
— Ни за какие. Иногда на меня нападает гадкий альтруизм, и я под его отвратительным влиянием тут же начинаю помогать попавшим в аварию смазливым мальчикам, — улыбнулась Анечка.
— Мне кажется, ты слишком преувеличиваешь силу моего обаяния.
— Ничуть. Есть у меня подозрение, что я ее недооцениваю.
— Ну, хорошо, допустим я сбегу. Как ты себе это представляешь? Аня, я ничего не помню. Я не знаю, где жил, чем занимался. Я как чистый лист бумаги, который непонятно из чего сделали. Я не знаю, что выкину в следующий момент. Ты понимаешь, что я не всегда осознаю, что делаю? Возможно, я агрессивен, истеричен, у меня преступные наклонности. Я не знаю о себе ничего! Ты не побоишься находиться рядом со мной?
— Нет, — твердо ответила Анечка. Она действительно не боялась его. Рядом с Андреем она чувствовала себя удивительно спокойно, следовательно, он замечательный парень. — Поверь, в любом случае это лучше, чем жить в интернате. Договорились?
— Нет.
— Почему?
— Потому что.
— Объясни!
— Я уже все сказал.
— Это не ответ!
— Повторяю, я ничего о себе не знаю. К тому же твои родители наверняка не в курсе, какой сюрприз их ожидает? Любой нормальный человек выгонит чужака из собственного дома не задумываясь. Ты хочешь, чтобы они сдали меня в милицию? Я без документов, у меня амнезия, я даже имени своего не помню… На дворе декабрь и я не хочу жить на улице. Твои родители совершенно точно меня выгонят.
— Это мои проблемы.
— Но я не хочу создавать тебе проблем!
— Всё, вопрос закрыт! Крутись как хочешь, но завтра в восемь часов утра ты должен быть в травмпункте на первом этаже. В восемь у врачей планерка. На всё про всё у нас будет максимум пятнадцать минут. Я отвлеку охранника, а ты прошмыгнешь на улицу. Повернешь налево за угол и дойдешь до беседки. Там я оставлю одежду. Пойдешь на выход с территории. И подожди меня на автобусной остановке. Только встань как-нибудь незаметно. Хорошо?
— Хорошо. А если ничего не получится? Если…
— Никаких если! Родителей я беру на себя. Ты ничего не потеряешь. В худшем случае вечером папа вернет тебя в больницу, и ты всего лишь отправишься в интернат в славный город Пензу и никогда не узнаешь, как тебя зовут. Оно тебе надо?
Он хмыкнул.
— У тебя есть талант уговорщика. До завтра?
— И не опаздывай.
Интересно, подумала Анечка, кладя трубку на рычажок, а как она завтра объяснит маме и папе, куда собралась ехать в половине восьмого утра?
Глава 3
Без трех минут восемь Анечка, сильно хромая, появилась в травмпункте.
— Ах! — закатила она глаза и совершенно обессилено повалилась в руки охраннику. — Ах, как болит! Я подвернула ногу! Сломала! Помогите!
— Тебе надо в поликлинику, — простуженным голосом просипел мужчина. — Это в ста метрах от нас.
— Там еще закрыто! — всхлипнула Анечка. Из широко распахнутых голубых глаз полились неправдоподобно большие слезы. — Ах, я еле дошла до вас! Помогите мне!
Охранник подхватил больного ребенка на руки и быстро понес по коридору в приемный покой.
— Мне будет больно? Что с моей ногой? Меня положат в больницу? Мне отрежут ногу? — сыпала Анечка вопросами, громко постанывая и кусая губы. — Я умираю? Спасите меня! Помогите!
Мужчина пытался успокоить девчонку, но та лишь громко рыдала. Он бормотал, что все в порядке, что через пару месяцев она и не вспомнит о травме. Анечка уткнулась носом в широкое плечо охранника, щедро оросив его горючими слезами. Он аккуратно посадил страдалицу в потрепаное кресло, пододвинул банкетку, чтобы ноге было удобно, и молча ретировался.
Анечка осталась одна. От волнения руки взмокли, ноги дрожат. От жары на лбу и под носом выступили крупные капли пота. Она расстегнула дубленку, вылезла из глубокого кресла и принялась заново пересчитывать время дороги, нервно шагая туда-сюда по маленькому фойе. До проходной идти двести метров — три… ну четыре минуты. Остановка совсем рядом, шагов пятьдесят — еще минута. Плюс время на переодевание… Итого десять минут максимум. Но при условии, что Андрей вышел сразу же за охранником, то есть пока тот нес ее по коридору.
Послышались голоса. Врачи расходились по рабочим местам. Она испуганно посмотрела на часы — пять минут девятого! Почему так рано?
Превозмогая боль и стараясь не хромать, девочка незаметно прошмыгнула мимо двух медсестер в дальний холл, где сидит охрана, преграждающая путь в стационар. Именно через эту внутреннюю дверь больных поднимали в приемный покой. Теперь надо выйти на улицу через вход стационара. Охранники не видят друг друга, они не поймут, куда делась «больная» и откуда взялась «здоровая» Анечка.
— Куда в отделение без бахил и в верхней одежде? — подскочил второй охранник, заметив нарушительницу. — Еще нет приема! Вот после четырех и приходи!
— Дяденька, — заканючила Анечка. — Ну, мне очень нужно! Ну, пожалуйста!
Только бы не переиграть, только бы выгнал!
— Не могу я тебя пустить, дочка. Вечером приходи, — извиняющимся тоном ответил охранник, подталкивая ее к выходу. — Мне попадет, понимаешь? Работа у меня такая…
— Если работа, то правила надо соблюдать. Извините, — и девочка почти бегом похромала по вычищенной до льда дорожке.
Она миновала проходную с таким видом, какого не было даже у Наполеона, захватившего Москву и считавшего себя победителем. Самодовольно улыбнулась, оглядываясь на кирпичное здание. Какая же она молодец! Великолепная актриса!
Дойдя до остановки, Анечка с ужасом обнаружила, что все переживания и труды совершенно напрасны — Андрея здесь нет. Она еще раз окинула недовольным взглядом дядьку, трех старушек и тетку с ребенком и горько усмехнулась. Обидно. Она наврала родителям, что ей срочно надо к Лане в половине восьмого утра. Она устроила весь этот балаган в травмпункте, рискуя попасться на глаза кому-нибудь из знакомых и опозориться по полной программе, а этот глупый субъект мужского пола куда-то делся! Нет, правду говорят, что все мальчишки трусы, а у некоторых это, видимо, врожденное состояние! Анечка расстроено закусила нижнюю губу. Чтобы она еще раз связалась с каким-нибудь мальчишкой — дудки! Не бывать этому никогда! Только с Ланкой зря поссорилась! Говорила же она — не лезь не в свое дело! Теперь засмеет… Анечка грустно вздохнула… Не скажет она подружке, что чуть не украла Андрея из больницы. Нечего ей знать. Тогда и смеяться будет не над чем.
— Ань, а мы долго тут стоять будем? Честно говоря, очень холодно, — раздался голос за спиной.
Она удивленно обернулась и не смогла скрыть улыбки: Андрей выглядел смешно в папиной осенней одежде на несколько размеров больше. Он пританцовывал от холода, спрятав руки в длинных рукавах. Нос и уши покраснели, щеки румяные. Длинные ресницы побелели от инея. На улице было минус восемнадцать.