Титаник-2

Фотографы снова расчехлили аппаратуру и засняли девушек вместе.

— Никогда бы не подумала, что журналисты так утомительны, — призналась она новой знакомой.

— Мы должны отработать деньги на всю катушку. Не удивлюсь, если и на «Титанике» придется вкалывать.

— Мы же выиграли эти путевки! — с изумлением посмотрела на девушку Шадрина.

— С этим не поспоришь. Но по-твоему, напрасно участниц конкурса просили прислать свои фотографии? Как бы не так! В круиз должна была отправиться девушка «с обложки». Чтобы сделать на ней деньги.

— А как же в таком случае жеребьевка?

— Жеребьевка она на то и жеребьевка, что знает, кого ей выбрать, — подмигнула Кате спутница. — Кстати, меня предупредили, что в Нью-Йорке будет второй тур съемок. Хотя, что я перед тобой распинаюсь? Тебе дали программу круиза, сама прочитаешь обо всем. — Девушка показала на пакет, который минуту назад Кате вручила Ирина Константиновна.

— Я думала, что там только билеты на «Титаник», — протянула Катя.

— Билеты, программа, трансферт — все в порядке.

— Трансферт? — услышала незнакомое слово Шадрина. — А что это такое?

— Ну, по этому документу нас обязаны встретить в аэропорту, отвезти в гостиницу. Ладно, не забивай голову всякой ерундой: держись поближе ко мне — и не пропадешь. Кстати, меня зовут Марина Серебрякова.

— Катя Шадрина.

— Судя по вопросам, ты не из Москвы?

— Я из Екатеринбурга.

— Студентка?

— А как ты догадалась? — поразилась Шадрина.

— Работа такая — угадывать. Не угадаешь, можешь головы лишиться. Или еще чего…

Катя не успела спросить у Марины, что это за такая опасная работа, — они зашли в салон самолета и теперь протискивались к своим местам.

Марина села к окну.

— Люблю ясность, — заявила она, — если что, лучше видеть самой.

— А что у тебя за профессия? — не сдержала любопытства Катя.

— Профессия как профессия… Древнейшая, между прочим, — беспечным тоном произнесла Марина и, увидев, как отреагировала на это признание Катя, громко рассмеялась.

— Первая древнейшая или вторая? — растерянно вымолвила Шадрина.

— Первая. Я жрица любви, гетера то есть.

Катя оглянулась: не слышит ли их кто-нибудь?

— Тебя это смущает? — захохотала Марина. — Жизнь, подруга моя, — удивительная штука, но, увы, все в ней продается и покупается. Кто-то продает мозги, кто-то руки, а кто — свое роскошное тело. А почему бы и нет? Это нормально. Да ты не волнуйся, я же не проститутка, а гетера.

— А какая разница?

— Большая. Как между львом и крокодилом. Гетеры в Древней Греции были самыми привилегированными и преуспевающими служительницами любви. Занятия любовью являлись для них только средством, но не целью. Они претендовали на участие в государственной жизни, влияли на политические решения, блистали среди поэтов, художников. Они учились искусству любви, музыке, философии, стихосложению, ораторскому искусству. Их славе способствовали не только обольстительная внешность, но и гибкий ум, интеллект, художественный талант. Имена знаменитых гетер вошли в историю, некогда они были известны всем.

Катя молчала, переваривая услышанное.

Нет, она не осуждала девушек, которых жизнь заставила выйти на панель. В медицинском институте она знала несколько девочек, успешно совмещавших учебу с продажной любовью. Но они по крайней мере старались не афишировать свои похождения, а Марина говорила об этом открыто, даже с какой-то гордостью.

— А как относятся к твоей профессии родители? — после продолжительной паузы задала вопрос Катя.

— Родители? — рассмеялась Марина. — При чем здесь родители? Я давно вышла из младенческого возраста и живу самостоятельной жизнью. Подбрасываю, правда, старикам на молочишко. Моя же задача — прорубить окно в Европу. Тебе сколько лет?

— Девятнадцать.

— Совсем взрослая, а задаешь наивные вопросы. Одно слово, провинция. — Марина посмотрела в окошко. — К девятнадцати годам я давно потеряла детскую веру в добро!

Катя больше ни о чем ее не спрашивала. Она совсем не так представляла свое плавание. Вместо романтического путешествия ее ожидало общество проститутки! Хотя она и называет себя гетерой, но суть от этого не менялась.

Глава 4

Ей уже давно не снился этот кошмар. Таня надеялась, что он остался в прошлой жизни. И больше никогда не повторится.

Весеннее солнце, краснея, опускалось за прудом в черный лес. Лиловые отблески ложились на лед. Маленькая Таня летит на «снегурках» по льду замерзшего пруда. Розовощекий Вадик — одноклассник, пыхтя, силится ее догнать.

— Не поймаешь, — снова озорно крикнула она. — Мало каши ел!

Быстро перебирая ногами, Вадик разгоняется. Но как только он подбирается поближе, Таня резко меняет направление и уходит в сторону. Вадик пролетает мимо. Мальчик с удивительным упорством повторяет свои бесплодные попытки. Шустрая Танюшка нравится ему.

Вдруг лед затрещал под ее ногами, и девочка не заметила, как очутилась в полынье. Таня испугалась по-настоящему только тогда, когда услышала тонкий пронзительный вопль Вадика:

— Таня тонет!

Девочка отчаянно замолотила по воде руками, но намокшая одежда тянула вниз, как тяжелый якорь. Таня пыталась ухватиться за лед на краю, но весенний лед обламывался и хрустел. Вадик и другие дети бегали, что-то истошно кричали, боясь приблизиться к девочке. От взрослых они знали, что в таких случаях от полыньи надо держаться подальше.

Таня быстро выдохлась. Она стала погружаться в тяжелую воду. И через несколько секунд оказалась в полной темноте, будто в холодном футляре, отрезанная от всего живого мира. В ее ушах раздался мелодичный звон. Она из последних сил попыталась позвать на помощь, но не смогла издать ни звука.

«Спасите меня! Я хочу наверх, пожалуйста!»

Она думала, что кричит. Отчаянно зовет на помощь в этой вечной темноте…

Таня проснулась от собственного крика. Кто-то крепко держал ее в руках. Неужели это Андрей Иванов, молодой рабочий с механического завода, случайно оказавшийся рядом с прудом и вытащивший девочку из ледяной мглы?

— Успокойся, Таня. Что с тобой? — Игорь крепко сжимал ее в своих объятиях.

Таня сделала несколько судорожных глотков, стараясь захватить в легкие побольше воздуха. Страшный сон продолжался мучительно долго. Наконец она очнулась и различила склонившегося над ней Игоря. В его глазах застыл испуг.

— Все хорошо! — поспешила она успокоить мужа. — Сон плохой приснился. Просто плохой сон.

— Просто плохой сон?! — взорвался Игорь. — Да ты дрожишь как в лихорадке. А секундой раньше мне показалось, ты задыхаешься в приступе астмы. Я не знал, как тебе помочь.

— Прости! — Дрожь в руках постепенно утихала. — Это детский кошмар. Когда я училась в третьем классе, то чудом не утонула. Меня раньше часто мучил этот кошмар. После свадьбы он мне ни разу не снился.

— Ты просто перенервничала, — немного успокоившись, произнес Игорь. — Слишком много работаешь. Сколько раз я тебе говорил: ты загонишь себя!

— Игорь, не будем разводить ночью дискуссии на эту тему.

— А когда мне с тобой разводить дискуссии? Ты приходишь поздно вечером. Ладно, давай спать, — примиряюще сказал Игорь и тут же добавил: — Но этот кошмар — последняя капля. Больше так истязать себя я тебе не позволю, иначе это плохо кончится.

— Все образуется, — мягко улыбнулась ему Таня. Она не сомневалась, что Игорь все равно уступит ей. Он любит ее больше жизни, потому и бесится. Хотя последний месяц она и в самом деле работала как проклятая, но от этого показа зависела ее дальнейшая карьера.

— Принеси мне лучше воды, — попросила Таня. — Хотя нет, лежи, схожу сама, посмотрю, не разбудил ли ты своими криками Катю.

Татьяна накинула на плечи халат и заглянула в соседнюю комнату. Дочка спала безмятежным сном.

— Спокойная, Катюшка, ты у меня, — прошептала она, поправляя одеяльце. — Вся в отца.