Берег Фалеза

Но, снявши голову, по волосам не плачут. Что пропало, то пропало. Приходилось довольствоваться тем, что осталось, привести все это в порядок так же, как и мои запасы – их-то я делал по собственному выбору, – и потравить крыс и тараканов, чтобы в лавке у меня все было как положено. Выставил я свои товары лучше нельзя, и на третье утро, когда я закурил трубку и, стоя в дверях магазина, полюбовался на свою работу, а потом поглядел вдаль на горы и на колеблемые ветром верхушки пальм (у, сколько там было тонн копры!), и окинул взглядом весь утопавший в зелени поселок, и заприметил кое-кого из местных щеголей, и прикинул в уме, сколько ярдов пестрого ситца понадобится им для их юбочек и прочих одеяний, мне подумалось, что я, как-никак, набрел на подходящее местечко, где сумею сколотить деньжат и, вернувшись домой, открыть пивную. И вот – послушайте только! – я сидел у себя на веранде, в одном из красивейших уголков земного шара, под славным жарким солнышком, и прохладный ветерок веял с моря, бодря и освежая не хуже купания, сидел и, словно слепец, ничего этого не замечал, а все мечтал об Англии, которая, уж если на то пошло, довольно-таки холодная, хмурая, сырая дыра, где даже света солнечного так мало, что без лампы и читать-то нельзя, да о своей будущей пивной у перекрестка на широкой проезжей дороге и видел перед собой вывеску на зеленом шесте.

Так было утром, но время шло, а ни одна душа не заглянула в мою лавку. Зная обычаи туземцев других островов, я нашел это по меньшей мере странным. В свое время кое-кто посмеивался над нашей фирмой с ее красивыми факториями и над лавкой в селении Фалеза в особенности: вся копра со всего острова не окупит ваших затрат и за пятьдесят лет – такие шли разговоры, но я считал, что они далеко хватили. Однако вот уже перевалило за полдень, а покупателей все нет как нет, и мне, признаться, стало не по себе, и часа в три я отправился побродить. На лугу мне повстречался белый человек в сутане; впрочем, я и по лицу сразу распознал в нем католического священника. С виду это был довольно симпатичный, добродушный старикан, уже порядком седой и такой грязный, что, кажется, заверни его в бумагу, он бы так на ней весь и отпечатался.

– Добрый день, сэр, – сказал я ему.

Он словоохотливо ответил мне что-то на туземном наречии.

– Вы не говорите по-английски? – спросил я.

– Только по-французски, – сказал он.

– Жаль, – сказал я, – но, увы, это не по моей части.

Он попробовал все же объясниться со мной по-французски, но затем вернулся к туземному языку, решив, что так, пожалуй, будет больше проку. Я заметил, что он не просто так хочет со мной побалакать, а вроде бы пытается мне кое-что рассказать. Я с интересом прислушался к нему и уловил имена Эдемса, Кейза и Рэндолла; особенно часто повторялось имя Рэндолла и какое-то слово, похожее на «отраву» или что-то в этом духе; кроме того, старик настойчиво повторял еще одно туземное слово. Возвращаясь домой, я все твердил его про себя.

– Что это значит, «фусси-окки»? – спросил я Юму, стараясь как можно точнее выговорить это туземное слово.

– Сделать мертвым, – сказала она.

– Что за чертовщина! – сказал я. – Ты когда-нибудь слыхала о том, чтобы Кейз отравил Джони Эдемса?

– Так это каждый, каждый знать, – сказала Юма с оттенком презрения в голосе. – Он дать ему белый порошок – скверный белый порошок. Кейз и сейчас иметь такой порошок. Кейз угощать тебя джин, ты не пить.

Разговоры в таком духе я слышал почти на всех островах, и всегда-то в них присутствовал белый порошок, отчего я совсем перестал им верить. Все же я отправился к Рэндоллу – поглядеть, нельзя ли разведать чего-нибудь там, и увидел Кейза; стоя на пороге, он чистил ружье.

– Хорошая тут охота? – спросил я.

– Первый сорт, – сказал он. – В зарослях полно птиц. Вот если бы еще копры было не меньше, – добавил он, как показалось мне, не без задней мысли, – но ничего не поделаешь.

Я видел, что в лавке у них Черный Джек обслуживает какого-то покупателя.

– Но торговля у вас тем не менее идет, как я погляжу, – заметил я.

– Первый покупатель за последние три недели, – сказал Кейз.

– Толкуйте, быть того не может! – сказал я. – За три недели? Ну и ну!

– Если вы мне не верите, – воскликнул он как-то уж очень горячо, – подите на склад, где мы держим копру, сами убедитесь! Он наполовину пуст, будь я трижды проклят.

– Это ничего не доказывает, – сказал я. – Я же не знаю, может, вчера он был и вовсе пуст.

– Что верно, то верно, – сказал он с усмешкой.

– Между прочим, – сказал я, – что за человек этот патер? Вроде добродушный такой.

Тут Кейз громко расхохотался.

– Вот оно что! – сказал он. – Теперь я понимаю, что вас зацепило. Галюше поймал вас на свою удочку.

Священника все в поселке звали отец Галоша, но Кейз всегда называл его на французский манер – он и этим старался показать, что, дескать, Кейз не чета другим.

– Да, я видел его, – сказал я, – и понял, что он не слишком высокого мнения о вашем капитане Рэндолле.

– Нет, не слишком, – сказал Кейз. – А все из-за этой передряги с беднягой Эдемсом. В тот день, когда он лежал на смертном одре, около него был молодой Бэнком. Вы знаете Бэнкома?

Я сказал, что нет, не знаю.

– Он лекаришка! – усмехнулся Кейз. – Ну так вот, Банком вбил себе в голову, что так как здесь нет других священников, если не считать канаков, то мы должны пригласить отца Галюше, чтобы старик Эдемс мог исповедаться и причаститься. Мне, конечно, как вы понимаете, было наплевать, но я сказал, что, по-моему, надо прежде спросить самого Эдемса. Он все время нес какую-то чепуху насчет того, что ему подмочили копру. «Послушай, – сказал я, – ты серьезно болен, позвать к тебе Галошу?» Тут он приподнялся на локте. «Давайте его сюда! – говорит. – Давайте сюда, не подыхать же мне, как собаке!» Говорил он довольно разумно, хотя и кричал, точно был вне себя. Короче, нам ничего другого не оставалось, как пойти и попросить Галюше прийти. Ну, ясное дело, он всегда готов, не успели мы слова молвить, как он уже натянул на себя свою грязную сутану. Но мы-то все это сделали, не посоветовавшись с папашей Рэндоллом. А папаша у нас самый что ни на есть строгий баптист и никаких патеров не признает начисто. Так он возьми и запри дверь. Тогда Банком сказал ему, что он фанатик и изувер, и я думал, что его хватит удар. «Фанатик! – как заорет он. – Я фанатик? Почему я должен выслушивать такое от этого наглеца?» И бросился на Бэнкома, а мне пришлось их разнимать, а тут еще этот Эдемс опять как полоумный понес какую-то околесицу про копру. Ну, прямо как в театре, и я думал, что просто помру со смеху, как вдруг Эдемс ни с того ни с сего садится на постели, прижимает руки к груди, и его начинает корчить. Да, он тяжело умирал, очень тяжело, наш Джон Эдемс, – сказал Кейз, и лицо у него вдруг стало хмурое.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.