Страница 10 из 21
Гумилёв делает гениальную догадку о том, что пассионарные проявления неразрывно связаны с процессом этногенеза. Но на этом он не останавливается, а ставит пассионарность краеугольным камнем всей своей системы. Появляются термины пассионарного поля, пассионарного напряжения, пассионарной энергии, пассионарного толчка и т. д.
Разберёмся. Значит, пассионарность неотъемлемый признак процесса этногенеза. При этом она должна проявляться как признак не отдельных личностей, а целого коллектива (ведь «дело не в личном героизме, а создании этнической доминанты, которая организует пассионарность системы и направляет её к намеченной цели»[23]). Отсюда Гумилёв делает вывод, что существует особая пассионарная энергия, импульс которой (пассионарный толчок) и запускает процесс этногенеза. После толчка пассионарная энергия не исчезает, но сохраняется в продолжение всего этногенеза в виде пассионарного поля. Причём степень напряжённости этого поля определяет течение и смену фаз этногенеза. Чем больше её значение, тем сильнее этнос. И кроме того: «Импульс пассионарности бывает столь силён, что носители этого признака – пассионарии не могут рассчитать последствия своих поступков. Это очень важное обстоятельство, указывающее, что пассионарность – атрибут не сознания, а подсознания»[24].
Что же такое эта самая пассионарность? Вопрос риторический. Очевидно, что пассионарная энергия вполне тождественна энергии этнического поля, пассионарное поле – этническому полю, пассионарный толчок – этническому толчку. Таким образом, мы с Гумилёвым пошли разными путями, а пришли к одному и тому же: он – отталкиваясь от явления пассионарности в истории, мы – разрабатывая категорию этнического поля. Главный итог таков: график изменения пассионарного напряжения этнической системы есть не что иное, как график изменения напряжённости этнического поля; в общем виде он вполне правилен и применим.
Итак, этническое поле и пассионарное поле – синонимы. И те и другие термины применимы. Но описывать процесс в терминах этнического поля, полагаю, будет более корректно. Ведь пассионарность – это, прежде всего, конкретное явление, ясно выраженное лишь у немногих индивидов этноса. А этническое поле действует на всех – и на тех, у кого пассионарность ясно видна; и на тех, у кого она внешне незаметна. Несколько странно рассуждать, к примеру, об уровне пассионарности тех людей, у кого она вообще никак не проявляется. Так что этот термин применим не всегда, но иногда он очень кстати, как более краткий и выразительный синоним понятия уровня напряжённости этнического поля.
Мы констатировали полное тождество пассионарной энергии с энергией этнического поля. Но Гумилёв отождествляет её с совсем другим видом энергии. Вот его определение: «Пассионарность как энергия – избыток биохимической энергии живого вещества»[25]. И ещё одно: «Пассионарность как характеристика поведения – эффект избытка биохимической энергии живого вещества, порождающий жертвенность часто ради иллюзорной цели»[26].
Как это понять? Второе определение, справедливо оно или нет, всё же не лишено смысла, – это определение пассионарности как явления, которое тут связывается с избытком биохимической энергии. Но первое? Пассионарная энергия – «избыток биохимической энергии». Даже если нам удастся определить, что такое «избыток» биохимической энергии, то всё равно понятно, что много этой энергии или мало, но это будет, независимо от количества, всё та же биохимическая энергия, а не какая-либо другая. С другой стороны, если пассионарности нет в малом количестве биохимической энергии, то откуда же она возьмётся при увеличении её количества? Электрическая энергия малого генератора и электрическая энергия Красноярской ГЭС есть всё та же электрическая энергия. С увеличением количества она не переходит в качественно иной вид энергии. Так что понятно, что «избыток» здесь совсем ни при чём, а какой-то смысл определение получает, если только прямо отождествить пассионарность не с избытком, а с биохимической энергией вообще, с любым её количеством.
А что вообще такое – биохимическая энергия живого вещества? Уже из её наименования можно заключить, что она присуща всякой живой материи, всякому живому существу. Путём нехитрого силлогизма получаем вывод, что пассионарность как энергия присуща всякому живому существу, включая бактерии. Тут должна быть какая-то граница, но у Гумилёва её нет. Но предположим, что она существует, и, чтобы не обсуждать пассионарное напряжение насекомых и рептилий, поговорим о биохимической энергии только живых существ – людей.
Каждый человек, как живое существо, наделён каким-то количеством этой энергии или способностью её вырабатывать. Гумилёв считал, что с превышением количества биохимической энергии некоего уровня человек начинает вести себя жертвенно. Но это ни на чём не основанная гипотеза. А почему, собственно, он должен вести себя жертвенно? Ну, допустим, что нормальный, обычный уровень биохимической энергии позволяет человеку захватывать определённый объём жизненных благ. Что произойдёт, если этот уровень повысить? Человек с повышенным уровнем биохимической энергии, очевидно, сможет захватывать больше жизненных благ, чем люди с обычным уровнем. То есть такой человек потеснит в жизненном пространстве своих соседей. И всё! При чём же тут жертвенность и откуда ей взяться? Ведь жертвенность предполагает какое-то сознание, хотя бы и подсознание, благодаря которому человек осознаёт ничтожность своего отъединённого обыденного существования и стремится к чему-то большему, приносит своё мелкое существование в жертву чему-то высшему. Ведь пассионарность – это свойство этноса, а этнос есть реальная связь. Но с повышением биохимической энергетики особи никакой новой связи у неё с окружающими не возникает, она становится только более сильным хищником.
И в том случае, если уровень биохимической энергии повысится не у одной, а у группы особей, – тоже не возникнет никакой связи. Это приведёт лишь к обострению конкуренции между ними. Каждый будет грести под себя, каждый будет с удвоенной силой грызть другого. Откуда же возьмётся единство, организация? Откуда угодно, только не из биохимической энергии. Ибо в биологическом царстве между людьми нет никакого реального единства. Здесь, как и всюду в природной среде, – война всех против всех. Люди с «избытком биохимической энергии», но лишённые сознания – это не пассионарии, а сильные, ловкие и нахрапистые дельцы, прохиндеи, хищники, – этакие Павлуши Чичиковы. Они будут жертвовать чем и кем угодно, но только не своей особой. По существу, они полная антитеза пассионариям.
Мы считаем, что гипотеза Гумилёва о тождестве пассионарной и биохимической энергии живого вещества ничем не подтверждена и не соответствует действительности.
Пассионарность есть эффект воздействия на человеческую личность и коллектив этнического поля. Пассионарии – люди, в наибольшей степени подверженные такому воздействию. Жертвенность, присутствующая в явлении пассионарности, порождена интуитивно воспринимаемым этническим сознанием. Рациональное осмысление жертвенности как долга тоже возможно, но интуитивное восприятие всегда первично.
При такой концепции отпадает необходимость пускаться во все тяжкие, живописуя альковные способы передачи и размножения пассионарности. Теория о передаче пассионарности через генетическую наследственность не подтверждается и фактически. Многие пассионарии рано погибают, не оставив потомства; а если и оставляют его, то оно, как правило, вполне заурядное, никуда не стремящееся, ничем не напоминающее своих талантливых предков. Потомки великих людей, как правило, вполне заурядны: таково, к примеру, потомство Пушкина, Толстого, Тургенева; сын энергичного Кромвеля был совершенно не способен стать преемником отца, как и сын Богдана Хмельницкого; никто из потомков Суворова не стал великим полководцем; потомков отважных русских землепроходцев обижали чукчи; а потомки американских пионеров, прошедших от океана до океана, вели скудное растительное существование в прибрежных орегонских горах. Можно привести множество примеров такого рода.
23
Гумилёв Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М.: Мишель и К°, 1993. С. 268.
24
Там же. С. 266.
25
Гумилёв Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М.: Мишель и К°, 1993. С. 497.
26
Там же.