Страница 10 из 12
– Наташка, на эту историю надо «забить», не разбираться с ней. Какой-то гаденыш тебе нервы портит или гадина. Он и хочет, чтобы ты сорвалась, помучилась, попереживала, а ты не поддавайся на провокацию, «забей», и все. Вот как я тебя тут одну оставлю? Боязно, пропадешь без меня… Давай я тебе для поднятия настроения анекдот расскажу.
– Абрам, где ты достал себе такой костюм?
– В Париже.
– А это далеко от Угорска?
– Ну, примерно пять тысяч километров будет.
– Подумать только! Такая глухомань, а как хорошо шьют!
– Саша, ты все свои еврейские анекдоты привязываешь к Угорску, уже заранее скучаешь, – грустно сказала она.
– Дай слово, что приедешь к нам в Хайфу!
– Какая Хайфа, Саша, я к родителям в Краснодар собраться не могу.
– Девочка, Хайфа круче Краснодара!
– А Угорска?
– Угорск пока круче. – И они расхохотались.
Происшествие на сессии не давало ей покоя, она вспоминала запрокинутое лицо Сергея, голубые жилки на руках.
– Кому же помешал Пестерев?
Наташа выделяла его среди других депутатов: он обладал какой-то особой энергетикой, внутренним светом. При встрече с ней он говорил всегда одну и ту же фразу, как будто набирал одни и те же цифры на телефоне:
– Как успехи на ниве журналистики? – Натка всегда отвечала ему «по-разному» или просто улыбалась, а однажды он изменил своей привычке и сказал:
– Какая вы красивая, Наташа, и материалы у вас тоже красивые, в общем, запишите меня в свои поклонники. Я могу рассчитывать на первую десятку?
Она так растерялась и покраснела, стушевалась, что не нашлась что ответить. Не могла же она всерьез ему сказать, что в списке ее «поклонников» – только возрастные бабушки, которые любят «Наташу из телевизора», звонят ей на работу, интересуются ее здоровьем и погодой на завтра, и что у нее кончается терпение при общении с ними! Для остальных Наташа – просто «хороший парень», но знать это Пестереву совсем не обязательно. Она, конечно, навестит его в больнице и сама попробует разобраться в том, что произошло. Ей понравилась рыжеволосая следователь Лариса Сергеевна, Наташа вообще любила женщин необычных профессий, но с журналистом все будут откровенней, чем со следствием. А там, где с ней будут осторожны, она попросит о помощи Светку, свою единственную подругу и уникальную личность – Светка разговорит кого угодно.
Вот только к мэру, пожалуй, ей не подобраться, но она изучит территорию вокруг так основательно и глубоко, что сделает выводы и про мэра. А выводы должны быть четкие. Кто имеет отношение к отравлению Сергея Пестерева? И что, интересно, обнаружило следствие при осмотре помещения? Кто и как подсыпал злосчастный глюкозид? Происшествие казалось ей нереальным – может, это вообще пищевое отравление? Такое тоже случается, и она бы с удовольствием согласилась с этой бытовой версией, если бы не одно обстоятельство: Пестерев затевал отзыв главы администрации, что было слишком серьезным ударом по власти, а власть умеет защищаться. Ударников не из тех, кто может принимать решения, значит, рядом с ним есть человек, который и отравил Пестерева. Этого человека надо вычислить, его надо найти, и она попробует помочь Сергею, не зря ведь он просился в десятку ее поклонников, а Наташка из тех людей, которые не бросают в тяжелые времена. Ей казалось, что как раз такие времена наступили для Пестерева.
Глава 9
Сергей Пестерев
Угорские депутаты Сергей Пестерев, Дмитрий Рогалин и Александр Сидоренко друзьями не были. Их скорее объединяло общее понимание политической ситуации в городе, впрочем, у каждого были свои мотивации, интересы и одно место работы – ядерный завод. Основное назначение завода, как было прописано в секретных документах, – «производство плутония для ядерного оружия».
За долгие пятьдесят лет работы завода плутония напроизводили столько, что он был уже стране не нужен, но у завода появилась новая задача: хранение того, что наработали, этого самого плутония. Объекты оборонного комплекса потихоньку выводились из эксплуатации, и завод жил непросто.
Ядерная безопасность обеспечивалась современными технологиями, специальным оборудованием и не менее специальными кадрами, обслуживающими ядерно-опасное производство, среди которых значились и местные депутаты.
Проектировщики завода в далекие годы решили защитить предприятие от возможных ядерных ударов с воздуха и разместили производство на глубине 250 метров от поверхности земли. Поэтому на работу, на завод, ехали в спецэлектричке, поезд шел минут сорок. Когда-то в электричке не возбранялось играть в карты, сколько игр повидали старые окна поезда: тысяча, двадцать одно, наполеон, мушка, стукалка, горка, тетка, безик, вездесущий дурак и, конечно, покер! Только и слышно было в электричке:
– Ходи.
– Дама.
– Другие козыри.
– Ты блефуешь!
Блефовавший не выдавал себя ни одним движением, иначе проигрыш.
Играли сменами, вагонами, парами, командами и в порыве картежной страсти совсем не замечали время в пути. Карты потом запретили, поэтому пассажирам приходилось рассматривать темные стекла да афиши заводских мероприятий, что налеплялись в вагонах во множественном количестве.
В секретных лабораториях-подземельях изучались свойства одной из самых загадочных частиц – нейтрино, которая образуется в активной зоне реактора. В глубоко залегающих геологических пластах, на заводских полигонах, хранили жидкие радиоактивные отходы.
Высокие технологии, смертельная доза облучения, ядерная безопасность – все эти понятия были так близки и так соприкасались между собой, что работники давно привыкли и к тому и к другому.
Сергей Пестерев любил свою лабораторию, где мигали лампочки на стендах, сообщая стабильные параметры химической реакции. Ему нравилось такое утро, когда в лаборатории было пусто, цветной радугой светились колбы, выгибались аллонжи, соединяя стеклянные части приборов, и даже бутыль Вульфа – простая склянка с тубусом – казалась верхом утонченности.
Он вдруг подумал, что все они, работающие на ядерном заводе и живущие в этом городе, связаны невидимой для глаза химической реакцией и, несмотря на различия химических свойств компонентов, то есть разности человеческого материала, как катионы из раствора, осаждаются одновременно.
Пестерев получил распределение в Угорск после окончания Томского института. Когда-то его родной Физтех казался схожим с Царскосельским лицеем пушкинских времен: та же широта образования, яркие педагоги, независимость суждений, которую приходилось терпеть преподавателям общественных наук. Студент Пестерев был одним из тех, кто на семинарах сомневался в непогрешимости классиков марксизма-ленинизма.
«Как меня не отчислили за «неидеологические взгляды»!» – все время удивлялся он.
Непременными атрибутами студенческой жизни были также регулярные поездки в Москву, на практику в базовые научно-исследовательские институты, в допотопных поездах с медлительными паровозами и вагонами начала века, песни под гитару и споры до хрипа, как обустроить Россию.
Сейчас взгляды депутата Пестерева тоже идеологически хромают – не вступил он в известную партию большинства, не примкнул к либералам, а пытался остаться самим собой. Как обустроить Россию – ответа он так и не нашел.
Его воспитала бабушка. Единственная бабушкина дочь Татьяна, его мама, умерла при родах. Бабушка рассказывала, что его отец сильно горевал, завербовался на далекий Север, да так и сгинул.
– Исчез. Наверное, погиб, иначе бы обязательно дал о себе знать, – говорила бабушка.
Сергей перевез в Угорск бабушку, которая давно вышла на пенсию и требовала у него правнуков. Они продали комнату в Питере и обосновались в шикарной квартире маленького городка. Всю жизнь бабушка проработала библиотекарем, и он хорошо помнил запах своего детства – запах книг. В первом классе она привела его к себе на работу.
– Какой большой вырос мальчик! – удивлялись сотрудницы, милые тетушки в кружевных воротничках.