Тутти Кванти

— Зачем паниковать? — раздраженным фальцетом возражал чиновный, норовя обойти колоду и вернуться к барьеру. — Она давно изолирована и не в состоянии продолжать свои преступные действия.

— И-эх, наивный господин, да у нее сообщники по всем фермам понасажены!

— Откуда такие сведения? — фальцетил чиновный, прорываясь к барьеру и хватая спортивный арбалет. — Вы следователь, статистик, эпидемиолог?

Колода нависла над прицелившимся было в стреба чиновным и неожиданно тихо справилась:

— Детвора по дому бегает? — И, не дожидаясь ответа, напророчила: — Вот когда она схватится за животики и сляжет, тебе будет все равно, кто я и откуда чего знаю, но беды уже не отведешь.

Рыбак вырвал из рук чиновного арбалет, навскидку сшиб стервятника с ветки, аккуратно вложил в ладонь обиженного монетку за выстрел и двинулся в каютный сегмент.

— Эй, меткач! — окликнул его, догоняя, хозяин тира. — А ты читал в «Часе» про копчужника, который…

— …набивал в копчености всякие обрезки и отходы вместо мяса?

— И которые из-за этого не жрали даже неприхотливые домашние луфы…

— И которого лихо распотрошил терцет…

— Который спроворили по настоянию «свс»…

— Которые прислали настоящие вероносцы…

— Которые уже сколачивают боевые фаланги…

— Которые уже поколачивают вероотступников… Нет, не читал! — Расхохотались: экспромтом возникшая игра понравилась обоим. — И тебе не советую: и есть перестанешь, и спать — такую жуть везде пишут!..

Хлопнув тирщика по плечу, рыбак перешел по гибкой сцепке в соседний сегмент, и первое, что услышал, притормозило его ход.

— Бессонница затерзала, — жаловался кому-то за приоткрытой дверью каюты грудной женский голос, — так и вижу: сует мне терцетчик «свс», а там намазюкано, будто я продаю больным дешевые снадобья, а деру за них как за дорогие. Могут ведь это пришить провизору? Вон в «Целителе» как отделали доктора См, а уж какой знаменитый хирург…

— Что ж он такого натворил? — испуганно спросил другой женский голос.

— Да я-то ни слову не верю, но пишут, что он обманывал несчастных опухольных, говоря, что поражения зашли дальше, чем было на самом деле. Ну и соответственно, дескать, стриг с них — якобы за спасение. Теперь вот его обгладывает терцет, а бедняги, лишившись целителя, уходят к нашей фиолетовой звезде легкой струйкой дыма.

— Укрепись во мне, вера, укрепись! — взвился испуганный голос. — Если таких знаменитостей поедают, кто ж за парфюмеров заступится? Я-то думала, на нашей фабричке терцет мигом разберется в поклепе: спятить же надо, чтобы подмешивать в кремы лишайные споры!

— А зачем такое злодейство?! Чего тут «боги» углядели?

— Вот злой умысел и углядели — породить массовую эпидемию: лишаи ведь очень заразны. А, мол, изнурительный зуд подсыплет хвороста в бушующий костер всеохватного недовольства — так напечатано в «свс»…

— Что, конечно же, на руку пробудившимся от тысячелетней летаргии иноверцам, да? — предсказал грудной голос уже ставшую расхожей концовку.

Испуганный голос не успел ответить.

— Да-да, таким шкуродерам, как вы! — рявкнул в щель рыбак. — Обирайте хворых, наживайтесь на несчастьях, заражайте здоровых — мы доберемся до вас и будем пытать! Годами. Пока не вырвем скверну из вашей поганой плоти.

Он с грохотом захлопнул каютную дверь и бешено вбил тяжелые шаги в пластиковый пол.

Очередной сегмент не выказал рыбаку радушия: дверца спружинила, но не поддалась. Тогда колода откачнулась назад и разъяренно обрушилась на препятствие, пядь за пядью отжимая его внутрь. И вдруг свободно провалилась в узкий коридор, образованный двумя грядами одноместных кают.

За пару секунд инерционного пролета боковое зрение рыбака схватило две шеренги фигур, вжавшихся в каютные стенки. Все фигуры замерли с немо разинутыми ртами.

Лишь конфузливо поднимаясь с четверенек, рыбак уразумел все детали скоротечного эпизода. Из обитателей сегмента спаялась дружная ватага любителей запрещенного наслаждения — курения табачных листьев. Чтобы им никто не мешал во время дымоглотательного сеанса, они закрыли дверцу переходной сцепки, приперев ее собственными телами. Когда же таранная колода стала одерживать верх, они намеренно отпрянули в стороны и теперь, удовлетворенные, реготали, наблюдая за поверженным здоровяком. Разгадка же будто бы безмолвно зияющих ртов заключалась в том, что в воздухе вперемешку с ароматным дымом клубилась модная ликовальная мелодия молодого футур-музыканта Кз, шутя заглушавшая гогот.

— Не ушиблась, крошка? — невинно озаботился самый мелкий ватажник, убирая звук портативного стереофона.

Снова реготнули. Пяток из них рыбак усыпил бы навсегда, но в шеренгах было вдвое больше, и он только полыхнул их взглядом.

— Отпустим — донесешь? — со всхлипом затягиваясь, спросил ватажник в расстегнутом пурпурном жилете.

Крупноформатная физиономия рыбака исказилась такой неподдельной брезгливостью, что гримаса была истолкована однозначно: не на того погрешили. И сразу две трубки дружелюбно протянулись к нему.

— Курнешь?

Он отрицательно шевельнул головой.

— Не обижайся, — продолжил миротворческую линию трафальер с грубыми руками литейщика. — У нас здесь случайное скопище баловников, — он покрутил перед собой трубку, — но вот разговорились за глотком дыма, и выяснилось: живем и работаем в разных местах, а беда у всех схожая. Если не лично со мной, или с ним, или с ним, — он ткнул мундштуком в стоящих напротив, — то с моим или с их панибратами. И произрастают те беды с одного гнилого корня — с доноса. Оттого и в тебе доносчика заподозрили, хотя занятию предаемся всего лишь штрафному и потому потешному. Однако обмысливаем при этом не потешные диковины, происходящие с нами… Возьми меня… Вызывают в терцет как свидетеля: правда, что мастер велел тебе делать раковины при литье энергоопор?.. Не было такого… Ага, значит, сообщник!..

— Это еще ладно! — Высокий сухощавый трафальер доверительно подступил к рыбаку. — Он хоть версию терцетчикам поломал, а меня взяли на просвет только за то, что я отнекивался от вынюхивания, кто в чем виноват. И добро бы еще пер на реве, а то по трусости-то канючил: глуповат, мол, для следственной работенки…

— На моего напарника, — вступил пожилой господин, — «бог» накатал, что он сбивает точность приборов, подсыпая туда при сборке магнитную крошку, — куплен, значит, конкурентом. А штука-то в чем? Было один раз такое — по недогляду. Но ведь единственный раз!.. Выставили за ворота, а это прощай пенсия… И ведь знаем, кто «бог» — он же место напарника и занял: плата повыше, — да пойди докажи! А вот от закупок наших приборов многие клиенты отказались — репутация подмочена. Вот что негодяйству под силу. В итоге, конечно, все в проигрыше…

— Так-то оно так… — От двери отлип шарообразный горожанин в потертом сером свитере. — Только всегда ли несправедливо наваливаются на нас терцеты? Я состою на коммунальной службе, ремонтирую канализацию. Недавно авария на новом коллекторе — целый квартал не может пользоваться туалетом. Прилетаем. Оказывается, укладчик из строительной фирмы забил переходник ветошью! Так что ж, неверно разве терцет отправил его на подводные работы?

— А этот кому продался? — иронически спросил литейщик. — Или уж вся нация перекрестно собой торгует?

— Не нация торгует — ослушники! — резко парировал шарообразный. — И щадить их нельзя.

— Это уж из канализации официозный телеканал полез! — сострил мелкий ватажник. — А может, ветошь током воды прибило или она при изготовлении в трубу попала?

— Ухо на отсечку, что прежде с укладчиком ничего подобного не происходило! — поддержал пожилой.

— Не имеет значения! — Ремонтник животом прижал мелкого к стенке каюты. — Ты ли напортачил или еще кто — твоя рука последняя. Расплачивайся!

— Хоть и невинный?! — удивился высокий. — Хоть и по доносу под терцет попал?

— В большом деле, на которое синклит повел нацию, можно и невинным пожертвовать — в каждом все равно не разберешься. Зато неповадно будет всем!