Тутти Кванти

И вдруг из черного зева грота выскользнуло что-то не от мира воды!.. Подавшись вперед, ап-Веер напряженно следил за его перемещениями по уступам грота. Сомнения отпали: это был пловец в эластичном кислородном костюме, с прозрачной полоской пластика на уровне глаз, из-за его спины торчало, видимо, какое-то оружие, руки сжимали два широких ножа.

Рош неуклюже повернулся и закрыл собой пловца, которого превосходил по размерам, наверное, вдвое. Внезапно юркая зеленая, в цвет стихии, фигурка возникла под брюхом чудища, плывя на спине против его хода. С короткого взмаха ножи проткнули плоть, в тот же миг охотник изо всей мочи замолотил ластами, а за его плечами яростно вскипел вихрь. Эти две силы — живая, ноги пловца, и механическая, закрепленный на туловище моторчик, — потянули ножи-бритвы в одну сторону, а сама рыбина — третья, определяющая сила, — желая избавиться от обжигающей боли, рванулась в противоположную, чем в секунду довершила двойное вспарывание собственного брюха… Из него по всей длине стали вываливаться внутренности, бурая кровь клубящейся тучей скрыла и грот, и охотника, и завертевшуюся на месте кувалду…

Поглощенный захватывающим зрелищем, ап-Веер сидел уже на краешке раковины, мешая креслу выполнять свои функции.

Чуть различимый в кровавом месиве, охотник работал всеми конечностями, явно стараясь пробиться к чистой воде. Обезумевшая же кувалда, потерявшая мощь, но грозная даже своей массой, хаотично тыркалась в разные стороны и одним из рывков настигла его. Признала ли она своего убийцу или просто шоково реагировала на подвернувшийся предмет, но нижняя часть куба отвалилась, и игольчатый частокол прицелился к дергающимся ногам… Пловец резко нырнул вниз, что не спасло бы его, не будь чудище смертельно раненным, но реакции уже притупились, и оно по инерции тяжелым бревном проскользнуло мимо. И все же какая-то игла зацепила и сорвала одну ласту, поранив, как показалось, и ногу…

Охотник, видя, что рош удаляется, сделал кульбит и устремился к поверхности, а тот, против ожидания, развил бешеную скорость, и ап-Веер вдруг осознал, что чудище мчит прямо на него, лоб в лоб, — кубическая башка уже на расстоянии вытянутой руки, страшная пасть так и не захлопнулась, налитые ненавистью глазки гипнотизируют…

В ужасе ап-Веер отпрянул назад так резко, что, сиди он в обычном кресле, перелетел бы через спинку, но раковина бережно приняла его в свои амортизирующие объятия. А разъяренный рош, заполнив собой все пространство, будто врезался со всего гона в какую-то невидимую преграду, даже расплющились вывороченные губы, покачался на созданных им же волнах, нехотя перевернулся вспоротым брюхом вверх и очень медленно начал всплывать…

Тем временем охотник вынырнул из воды, подплыл к короткой лесенке, взялся за поручни и выбрался на белесый песок. Несколько айсебов в белых одеждах уже ждали его и тут же кинулись стаскивать кислородный скафандр. Вся левая голень была в крови, сочившейся из ровного и, видимо, глубокого разреза от колена до ступни. Рану немедленно омыли целительным раствором, уложили охотника на носилки и бегом припустили к выходу. Опершись на локоть, охотник обернулся, вглядываясь в нешелохнущуюся водную гладь, за которой сегодня он мог найти погибель…

Телекамера крупным планом схватила его лицо.

Это был диктатор.

Изнемогший от вереницы утренних переживаний, ап-Веер повернулся к соседу, но тот склонился над миниатюрным пультом микроволнового управления телесистемой, набирая программу для экрана.

И снова во всю длину стены вскипел и зарокотал прибой, снова загорланили птицы, замаячил на горизонте парус, снова стал припекать ра-Негус… Но подводные впечатления не рассеивались, и ап-Веер смотрел на хозяина со смешанным выражением потрясения и восторга на лице. Он опять раскинул руки и затряс головой в знак бессилия речи перед развернувшимися событиями.

И это, вероятно, было то, что хотелось увидеть ва-Жизду. Он милостиво улыбнулся:

— Подводная охота — моя слабость. Раза два-три в месяц, больше просто не удается, погружаюсь в океанариум с оружием — или реактивным гарпуном, или электротростью, или вот, как сегодня, с ножами… Но это самый трудный способ охоты…

— И самый опасный! — искренне воскликнул ап-Веер.

— Да, без сомнения… Сегодня мне на редкость повезло. Как я заметил, что рош погнался за мной, даже по видеозаписи не понял! Придется еще разок прокрутить вместе с инструктором, для меня ведь эти записи лучшая учеба. И конечно, вот такие штуки тоже… — Он распрямил ногу и подтянул брючину: длинная лента пластыря оберегала рану. — До кости прохватила рыбка, тридцать скобок пришлось наложить… А если бы не нырок вниз, скобки бы не понадобились — перекусила бы меня красавица-кувалда пополам!

— Как же вы за долю секунды рассчитали оптимальный путь к спасению?

— Не я рассчитал — инстинкт! Животный инстинкт самосохранения. Сам-то я ничего не соображал…

— Вы не имеете права так рисковать, нужна хотя бы подстраховка.

— Вообще-то она есть. Вместе с каждой подводной камерой смонтирована парализующая пушка, но, на мою беду, попался слишком большой рош, и заряда не только не хватило, но он произвел обратное действие: видел, как вдруг ускорилась кувалда? Даже в щиток камеры врезалась — это когда ты чуть из раковины не вылетел…

Оба засмеялись, запросто, отдохновенно, точно близкие приятели.

— Ну, ничего, мы этому рошу отомстим за свои злоключения… — Ва-Жизд взял пульт, сменил индекс и сказал в микрофончик: — Давай!

Почти сразу вошел денщик, высоко неся кружевную золоченую ладью, поперек которой лежали вертела с нанизанными на них крупными кусками бледно-красного мяса, и такой же поднос с приборами. Со дна ладьи, усыпанного углями и ароматическими травами, курился благоухающий дымок. Пока ап-Веер с любопытством разглядывал то, что сталось с океанским исполином, только что таранившим его кубической башкой, между раковинами возникла еще одна, но уже перевернутая, на нее денщик водрузил ладью, продолговатые блюда с орнаментом из водорослей, специи, соусы, горячий горько-сладкий сок и удалился с молитвенным поклоном.

Хозяин отключил грохот прибоя и терпкий бриз, покой сразу наполнился аппетитным запахом искусно приготовленной рыбы и тишайшей благозвучной мелодией.

Сочное, нежное мясо, которым, к изумлению непосвященного, потчевало океанское чудище, исчезало кусок за куском под легкие постанывания гостя.

— Может быть, вот здесь прошелся мой нож, — оглядывая кусок с запеченной хрустящей шкуркой, задумчиво сказал ва-Жизд. — Знаешь, эту страсть не с чем сравнить… Ты взрываешься изнутри! Страха нет, есть враг, и ты должен свалить его, хотя он куда больше тебя… — Завершив трапезу, ва-Жизд откинулся назад, в угодливо вытянувшееся кресло. — Даже если такой большой, как Трафальерум! — Он глубже вдавился в раковину, устраивая на ней раненую ногу. — Вот предписали лежать, никаких нагрузок… А мне некогда! — Голос стал жестким. — Я даже во сне охочусь на это чудище по кличке Трафальерум, главное в моей жизни чудище, которое я обязан прикончить. — Диктатор уже кричал. — До тебя доходит? Даже во сне! Я всаживаю ему в толстое брюхо два ножа. Бритвенной заточки. И рвусь против его вращения, вспарывая поганые потроха. Самое трудное — удержать ножи: сопротивление плоти слишком велико… — Он возбужденно дышал. — И всякий раз что-нибудь подводит: или руки, из которых выворачиваются ножи, или ножи, которые тупятся и ломаются… — Смолк, невидяще уставившись в океанскую даль. Устало, почти равнодушно спросил: — Ну, что там у вас? В общих чертах, по ежедневным сводкам, я осведомлен…

Шеф «X» шел в резиденцию именно для доклада, чтобы ответить на этот важнейший для судьбы айсебов вопрос, заданный сейчас в такой будничной, забытовленной форме, но после свалившихся на него эффектов оказался настолько вне колеи, что, по существу, был застигнут врасплох. Поэтому сразу сбился с логики, сорвался на восклицания, перескакивая с существенного на мелочи.

— Небывалый успех, повелитель! Чудовище в панике, мы таки вспороли ему брюхо, и он пожирает свои потроха!.. Везде орудуют терцеты — в концернах, в селениях, в лабораториях, на электролетных магистралях… Резидент передал, что «свс» — теперь все трафальеры так называют наших подкидышей — массово обвинили обходчиков в долбеже рытвин на полотне — и поверили, повелитель, в такую чушь поверили! Поэтому резидентура настаивает на изменении первоначального принципа составления «свс»: ради интенсификации их распространения тщательность должна уступить место сознательной небрежности. Я бы поддержал коррективу: раз верят-то, повелитель! Конечно, без впадения в крайность. А впрочем, им на месте видней…