Страница 7 из 16
В числе не весьма многих заимствованных у Запада технологий было искусство пивоварения – оно было завезено в Китай еще в начале XX в. немцами; именно в немецком сеттльменте Циндао, а затем в Пекине были построены первые пивоваренные заводы. Заимствована на Западе, вопреки сложившемуся мнению, была и игра в пинг-понг – идея изобретения настольного тенниса принадлежит жителям Великобритании. Китайцы переняли у европейцев и вредную привычку табакокурения – сегодня Китай одна из самых курящих наций в мире.
Китайские изобретения послужили материальной базой европейского Ренессанса, а китайская философия легла в основу политических преобразований в Европе и революционных открытий в науке.
Исследуя влияние Поднебесной на европейскую культуру, китайский философ Чжу Цяньчжи пришел в середине XX в. к выводу, что оно фундаментально недооценено. По его мнению, именно китайские заимствования оказались главным стимулом к формированию современной западной цивилизации. Так, европейский Ренессанс был порожден «Четырьмя великими изобретениями» – бумагой, печатным делом, компасом и порохом; китайская философия лежит в основе германского монархического либерализма и французской революционной идеологии, она сформировала взгляды Вольтера, Гольбаха, Монтескьё, Дидро и даже Гегеля, как известно, призывавшего навсегда вычеркнуть восточную мысль из истории философии.
Как можно заметить, Китай обладал практически всеми знаниями и технологиями, которые считаются признаком развитой цивилизации и именно по этой причине не особенно нуждался в том, что предлагали ему «заморские варвары». Не удивительно, что в конце XVII в. император Цяньлун гордо отклонил предложение короля Великобритании Георга III о начале торговли, объяснив: «Китай не нуждается в товарах варварских стран».
На протяжении двух тысяч лет Китай являлся исключительной силой в Восточной Азии – как в политическом, так и в экономическом отношении. Более того, на протяжении большего периода истории у Китая была самая крупная экономика в мире.
Поводы для гордости у китайцев были, и много. На протяжении двух тысяч лет Китай являлся исключительной силой в Восточной Азии – как в политическом, так и в экономическом отношении. Более того, на протяжении большего периода истории у Китая была самая крупная экономика в мире. Еще в 1750 г. на долю Срединной империи в мировом выпуске продукции обрабатывающей промышленности приходилось одна треть[41]. Население страны на то время составляло 200 млн. человек, при этом цинский Китай занимал ведущие позиции в мире не только по производительности сельскохозяйственного труда, промышленным нововведениям, но и по уровню жизни, а также военной мощи. «В эпоху своего расцвета, – утверждает Збигнев Бжезинский, – Китай не имел себе равных в мире в том смысле, что ни одна другая страна не была бы в состоянии бросить вызов его имперскому статусу или хотя бы оказать сопротивление его дальнейшей экспансии, если бы у Китая было такое намерение. Китайская система была автономной и самоподдерживающейся, основанной, прежде всего, на общей этнической принадлежности при относительно ограниченной проекции центральной власти на этнически чуждые и географически периферийные покоренные государства»[42].
«Китайский сад» Франсуа Буше (1742) – шинуазри в изобразительном искусстве
По причине самодостаточности китайской экономики, начавшаяся в XVIII в. торговля Европы с Китаем была, по сути, односторонним процессом: вывозя из Поднебесной предметы роскоши (шелк, чай, фарфор, лаки, гобелены и прочие элементы модного в те времена стиля шинуазри (chinoiserie)), европейские страны ничего не могли предложить взамен самодостаточной экономике Китая, что обусловило колоссальный по масштабам отток серебра из «Старого света».
Китайская деревня в Царском Селе.
Шинуазри дословно переводится с французского как «китайщина», что отражает суть явления: увлечение внешними атрибутами китайской культуры без понимания ее глубинного смысла. Европейские аристократы, а позже – и буржуазия, наполняли свои дома посудой из фарфора и пасторальными картинками «из жизни Китая», а также зонтиками, веерами, табакерками, вазами, статуэтками с «китайскими» орнаментами; при дворцах и усадьбах строились павильоны и чайные домики «под Китай». Поэты, драматурги и балетмейстеры помещали действие своих произведений в фантазийный, только в их воображении существующий «Китай», где все жители – «китайцы», и сам император – «китаец». Ярким примером является сказка Карло Гоцци «Турандот». Весьма модным стало иметь в доме слугу-китайца – «китайчонка Ли».
К концу XVIII в. связи между Поднебесной и Западом начали неуклонно сворачиваться. «С концом XVIII в. кончается и "флирт Европы с Китаем", – пишет видный российский китаевед Ольга Фишман. – Облик Китая потерял свое экзотическое очарование. Философы больше не оправдывали свой деизм обращением к Конфуцию; политические теоретики и экономисты перестали пропагандировать китайскую систему правления; даже китайское искусство уже не влекло к себе: взор, заново настроенный на классицистическую строгость, не мог теперь наслаждаться прихотливой и хрупкой прелестью китайских изделий. … Возрождение греко-римской древности в интеллектуальной жизни Европы, развитие естественных наук и техники, колониальная экспансия, основывавшаяся на превосходстве технологии и военного искусства, – все это сыграло свою роль в европоцентризме, возникшем в это время»[43].
И процесс этот был обоюдный. В 1757 г. цинские власти закрыли четыре из пяти портов, ранее отрытых для европейской торговли. В 1773 г. была запрещена деятельность иезуитов. Эти события традиционно трактуются в западной историографии как «политика самоизоляции» Китая, однако никакой самоизоляции, конечно, не было, поскольку, сокращая взаимодействие с Западом, Китай активно упрочивал связи с Россией, о чем мы подробно расскажем в следующей главе.
Если в XVIII в. мощный и высокоразвитый Китай еще мог диктовать свои условия «заморским чертям», то к середине XIX в соотношение сил в мире заметно изменилось. «Китай остановился в своем развитии, богатство и мощь по капле вытекали из раздираемой кровавыми мятежами страны, – пишет американский историк Филипп Шорт. – Европа же, пройдя через промышленную революцию, вышла из нее окрепшей и полной амбициозных планов расширения сферы своих интересов. Конфликт между двумя полюсами становился неизбежным»[44].
До начала XIX в. внешнеторговое сальдо в экономических связях между Европой и Китаем было абсолютно в пользу последнего. Однако англичанам удалось найти товар для коммерческой экспансии на китайский рынок, подсадив страну на опиум. Уже в 1835 г. наркотики составляли 75 % китайского импорта. Наркоманом стал каждый пятый государственный чиновник.
Китаец и опиум – эта ассоциация надолго завязла в головах европейцев. Илл. П. Алякринского к стихотворению Агнии Барто «Китайчонок Ли» (1925)
В ответ на попытки императора Даогуана запретить наркоторговлю в Гуанчжоу Великобритания развязала в 1840 г. т. н. Первая опиумную войну, в результате которой прибавила к своей короне остров Гонконг. Порты Гуанчжоу, Шанхай, Фучжоу, Сямэнь и Нинбо объявлялись открытыми для торговли и поселения англичан. Поток опиума, продаваемого британцами и американцами, огромный еще до войны, увеличился еще больше. Темпы деградации и вымирания страны стремительно взлетели.
41
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: ООО «Издательство ACT», 2003. С. 123.
42
Бжезинский 3. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М.: Международные отношения, 1999. С. 26.
43
Фишман О. Л. Китай в Европе: миф и реальность (XIII–XVIII вв.). СПб.: Петербургское Востоковедение, 2003. С. 521–523.
44
Шорт Ф. Мао Цзэдун. М.: ООО «Издательство ACT», 2001. С. 34–35.