Страница 55 из 71
Капитан собрал комсостав в кают-компании. Семен Ильич был, как всегда, хорошо выбрит, надушен, говорил спокойно, без малейших признаков волнения:
— Итак, товарищи, на Ближнем Востоке вспыхнула война. Нам велено зайти в Сомали. Порт Бербера не приспособлен для приема крупных судов, имеет всего три небольших причала, стоять возле которых с нашей осадкой можно только во время прилива. Потому бросим якорь на внешнем рейде порта. Сообщение с берегом по согласованию с местными властями. Сколько будем стоять — пока сказать трудно. Но если началась настоящая война, то, я думаю, Суэцкий канал закроется.
— Семен Ильич! — выкрикнул с места Юра Ковалев. — А в этой самой Бербере нас не разбомбят, как «Туркестан»?
— Во-первых, Сомали пока не участвует в конфликте, а во-вторых, израильские летчики увидят наш флаг — не посмеют.
— Но американцы же в Хайфоне посмели!
— А израильтяне не посмеют, — уверенно заявил капитан.
Потом он перешел к обыденным судовым делам, распорядился во время стоянки привести в порядок верхнюю палубу и корпус, пошкрябать, зашпаклевать и покрасить ржавые места, экономнее расходовать пресную воду, которой осталось очень мало.
— А все-таки у них война началась или новый пограничный конфликт, каких после сорок девятого года было немало? — задумчиво произнес Томп.
— Поживем — увидим, — спокойно ответил Сорокин.
— Арабы расколотят израильскую армию в два счета! — воскликнул маркони. — Их же сто миллионов против трех миллионов израильтян.
— На руке тоже пять пальцев, но их надо сжать, чтобы получился кулак, — заметил Томп.
— Тихо, товарищи! — поднял руку Воротынцев. — Необходимо тщательно проверить средства пожаротушения и химической защиты. Вахтенным усилить бдительность. Так я говорю, Семен Ильич? — обратился он к капитану.
— Все верно, — подтвердил тот.
Старпом Алмазов этим же вечером сыграл сначала водяную, а затем химическую тревогу. Татьяна долго протирала тальк с вывороченного наизнанку химкомплекта, путаясь в тугих кнопках застежек, кое-как надела тесный, слежавшийся комбинезон, завязала на ногах голенища прорезиненных бахил. Духота сразу же тисками сжала все тело, по спине меж лопаток заструился горячий пот. Через пропотевшие стекла противогаза ничего не было видно, противнее хрюкающие звуки издавал дыхательный клапан маски. Тяжело топая, она выбралась на палубу определять характер боевого отравляющего вещества.
Как-то не верилось в серьезность всего происходящего. Они пока что играли во взрослые игры, а где-то там, за горизонтом, шла война, рвались бомбы, рушились дома и погибали люди.
«Почему нельзя жить в мире? — размышляла она, взламывая индикаторные ампулы. — Чего только не напридумывали: и ядерные бомбы, и смертоносные газы, и бактериологическое оружие, а рак победить не могут…»
За ужином в кают-компании звучали незнакомые раньше имена арабских и израильских руководителей: Сидки Махмуд, Солейман Эззат, Моше Даян, Ицхак Рабин…
— Самый главный ястреб у израильтян, конечно, министр обороны Даян. Этот прославился еще во время тройственной агрессии против Египта в 1956 году. «Спасение нации — в пролитой крови!» — вот его политическое кредо, говорил Томп.
— Но египетский президент Насер — человек умный, волевой и решительный, это показал тот же самый 1956 год! — горячился Юра Ковалев. Он-то сумеет организовать отпор захватчикам! Да и оружие у него современное, не хуже израильского!
— У нас в Эстонии говорят: в бурном море один не рыбак, — возражал скептически настроенный механик. — Если вы внимательно следили за развитием событий в ОАР, то могли заметить, что даже в правительстве не все с восторгом принимают социальные реформы Насера. Есть немало людей, которые готовы пойти на поражение, чтобы свалить «красного пашу», как недруги называют президента.
— Арабы всегда были воинственным народом! Когда-то они завоевали почти весь Пиренейский полуостров. Только тогда их называли маврами. А хорошо обученная, вооруженная до зубов французская регулярная армия так и не сумела победить алжирских повстанцев. Перед лицом опасности весь арабский мир должен объединиться!
— Теоретически да, а практически в арабском мире немало еще королей, эмиров и шейхов, и все они зубы на президента Насера точат. В 1956 году они еще не знали, как и куда повернет Насер, а после национализации в Египте крупной собственности многим из них дурно стало.
— Но ведь сто миллионов против трех! — упрямо продолжал твердить свое Юра Ковалев.
— В наше время шапками никого не закидаешь, — поддержал Томпа помполит Воротынцев. — Поживем — увидим, как это дело обернется.
Рано утром шестого июня «Новокуйбышевск» застопорил ход, поджидая идущий к нему на всех парах сомалийский военный катер. Тот прочертил белую дугу вокруг советского судна, тихонечко подошел к борту. Спустили трап, и на палубу сухогруза поднялся морской офицер, молодой, но старающийся держаться солидно, в просторном не по комплекции кителе.
— Здравствуйте! — козырнув, сказал он по-русски. — Я имейу полномочуй провезти ваз в точка якорнуй здоянка…
Старпом выручил побагровевшего от натуги сомалийца, заговорив с ним по-английски. Язык бывших владык Сомалиленда офицер знал прилично.
— Я исполняю обязанности портового лоцмана, — пояснил он.
— Отчего же лоцманскую службу несет военный катер? — спросил Алмазов.
— Потому что наша страна со вчерашнего дня на военном положении. Израиль бросил вызов всему арабскому миру. Мое правительство намерено оказать военную помощь Египту. Все наши порты с сегодняшнего дня подчинены военной администрации.
«Ну, что я говорил?» — мысленно возликовал маркони, бросив победный взгляд на стоящего рядом Томпа.
«Новокуйбышевск» двинулся дальше. Сомалийский катер шел рядом параллельным курсом, на его турельных установках сидели пулеметчики в белых касках, грозно вращая нацеленные в пустынное небо стволы.
Вскоре отдали якорь в пятнадцати кабельтовых от берега. Здесь, на небольшой акватории рейда, уже стояло несколько судов под итальянским, английским и греческим флагами.
— Вам будет подан танкер с топливом и водой, — сказал на прощание офицер и, козырнув, снова блеснул знанием русского: — До звиздане!
Сомалиец растерялся, когда ему вручили традиционный лоцманский презент — бутылку водки и жареную курицу, но, сообразив, в чем дело, передал пакет одному из матросов катера.
Алмазов между тем руководил спуском на воду вельбота, в который сели капитан с помполитом, оба в рубашках с погончиками и форменных белых фуражках.
— Похоже, застряли, — невесело сказал Сорокин, когда вельбот возвратился с берега. — Танкер всего один, бункеровка нужна пяти посудинам. Наша очередь, как водится, последняя… Желающие могут побывать в городе, хотя делать там нечего, выдачи валюты не будет. Оформляемся аварийным заходом…
— Как там война, Семен Ильич?
— Толком здесь никто ничего не знает, может, не хотят говорить. Будем надеяться на радио.
В сводке последних известий из Москвы говорилось о том, что египетские и сирийские войска отбивают танковые атаки противника, уничтожили много техники и живой силы, но, кто выигрывает, а кто проигрывает сражение, понять было трудно. Зато в специальной передаче для моряков сообщили про затопление нескольких торговых судов в Суэцком канале и в озере Тимсах возле Исмаилии. Стало ясно, что канал закупорен надолго, идти предстоит либо обратно в Находку, либо дальше, в Ленинград, но вокруг Африки.
— Липшие четыре тысячи миль хода, — прикинул второй помощник Рудяков. — Три недели плавания вокруг мыса Доброй Надежды. Да и райончик там, я вам скажу, на кромке «ревущих сороковых» широт. По мне, лучше топать назад, на Дальний Восток…
В каюту Татьяны постучался Томп.
— Есть предложение, — сказал он, — побродить по бережку возле Берберы после отлива. Можем заполучить по доброй веточке кораллов, а если повезет, то и черную раковину каури!
Татьяну раковины не интересовали, зато перспектива побродить по твердой земле соблазняла. Подумав, она согласилась.