Страница 26 из 29
Однако с этого паспорта Фанни Абрамовна сняла все данные о Радко Федоровиче и внесла имя Олафа Срема…
В связи с переходом отделов ВЧК, Мопра, Коминтерна и Региструпа в здание полпредства, на Бульварной улице, на Эспландной улице остался торгпред и хозяйственный аппарат миссии.
Надзирать за персоналом назначили коменданта здания Муценека и ему дали в помощники вечно пьяного и нанюхавшегося кокаином, бывшего матроса, друга Дыбенко — Петрова. Швейцары, истопники, прислуга и уборщицы, члены финкомпартии, получили экономом чекиста Клячко. На телефонную станцию назначили надежных «барышень» — товарищей Розенберг и Белякову.
Работа развертывалась в крупном масштабе.
Агенты Бергмана, Бобрищева, Муценека и Клячко посещали полпредство под видом просителей, поставщиков, полотеров, монтеров, обойщиков, столяров и т. п. Приходили с инструментами и без них.
Всех принимал Клячко или Муценек, а потом уже направлял по «номерам» комнат.
К Бобрищеву был самый трудный доступ.
Чтобы попасть в его этаж, надо было иметь три пропуска и личный вызов по телефону.
Из всей агентуры только некий финн, амнистированный смертник К., имел право посещать атташе без тройных пропусков.
Мне был воспрещен вход вообще в здание РСФСР.
Бобрищев горел работой, строил планы на будущее и под шумок занимался далеко не пролетарскими делами: кутил и копил доллары, иногда предлагая мне давать ему фиктивные счета на особой важности расходы — половину суммы он переводил на доллары и просил купить ему валюты.
Счет обычно представлялся в двойном или тройном размере, — таков был уже порядок, но только между своими.
Один счетовод торгпредства вздумал было примазать к счету лишнюю тысячу марок, но, уличенный в преступлении, подвергся отозванию в центр и угодил на Соловки. Взятки брали все. В торгпредстве партийцы-спецы, в полпредстве — консульские агенты и эконом Клячко. А сколько десятков тысяч финских марок гербового сбора, взимаемого с «прошений» возвращенцев, осталось в карманах товарищей секретарей — одним лишь им известно.
Осенью, когда Бобрищев вернулся с октябрьских торжеств, его ожидала неприятность. Полпред Черных вызвал его в кабинет и передал пожелание финского правительства об его отозвании из Финляндии.
Бобрищев вызвал по прямому проводу Тухачевского, потом послал шифровку Павлоновскому, ночью снова прямой провод, но тщетно. Центр просил сдать дела и выехать в распоряжение управления военагентами РСФСР.
Теперь стало ясно — финское правительство знало истинное назначение военного агента РСФСР, и его нежелательность в стране объяснялась раскрытием тайн пятого этажа.
Я узнал это поздно ночью от прибывшего ко мне Бергмана. Мы стояли перед важной задачей: бесспорно в финской агентуре были сведения о деятельности Бобрищева, но источника не знали.
— Если и меня тронет этот приказ, я, прежде чем уехать, расстреляю провокатора, — сказал Бергман в заключение, и от этого заявления мне стало не по себе.
— Всю агентуру Бобрищева надо уволить. Очень уж он доверял им. Нельзя ли узнать в Министерстве иностранных дел, откуда там сведения? — спросил он после минутного молчания и, взглянув на меня добавил: — Пятьдесят тысяч марок даю на это дело. Попробуйте подкупить кого-нибудь.
— Товарищ Бергман, тут не в деньгах дело, на очереди наши общие интересы. Я даю вам слово, что в ближайшие дни раскрою все и изобличу предателя. По-моему, это то же лицо, которое предало уже товарищей Розенталя и Сайрио.
— Его надо искать в мелкой агентуре.
— Нет, товарищ Бергман, эта рыба плавает в глубокой воде. Дайте мне срок несколько дней, и я приведу вам данные, от которых влетит и Бобрищеву и Розенталю, — сказал я.
— Кого вы подозреваете?! — почти вскрикнул Бергман.
— Товарищ Бергман, как вы думаете, может ли идейный коммунист, подпольный работник якшаться с агентами полиции, принимать их у себя на квартире и, скажу больше, считать себя женихом дочери «мясника»? — спросил я Бергмана.
— Если это в ваших интересах, то почему нет?! — воскликнул он, не понимая, очевидно, моего вопроса.
— А если наши интересы уже проданы? — спросил я.
— Почему вы молчали? Кто эта сволочь?! — грубо, потеряв самообладание, крикнул Бергман, вставая.
— Это ваш уполномоченный — товарищ Киппасто, — бросил я вызывающе.
— Киппасто! Так он же в Ленинграде. Ага, собака! Ну, черт подери, устроим же ему теперь «мальчишник», — уже радостно сказал Бергман и, схватив со стола шляпу, бросился к двери, где висело его пальто.
— Я поеду. Сейчас сообщу все по проводу и предпишу арестовать шпиона до прибытия специального курьера с моим докладом. Все же, товарищ, дайте мне весь материал по этому делу, — сказал Бергман, одеваясь.
— Я представлю вам скрепленный показаниями надежных товарищей доклад и прошу вашего распоряжения ликвидировать провокатора Киппасто в ближайшие дни. У меня имеются данные, что он сейчас находится в Ленинграде и в Москве по делу белофиннов — шпионов «23 группы». Причастные к этой организации лица находятся вне России и, предупрежденные Киппасто, понятно, в Россию больше не вернутся. Отозвание Ардальона Александровича помешало мне раскрыть крупную организацию наших провокаторов-курьеров. Придется ограничиться пока одним Киппасто, — пояснил я Бергману частичный материал о Киппасто и Ко. Мне предстал, наконец, случай избавиться от шантажиста-провокатора, и поэтому я решил «уличить» его в предательстве Бобрищева, зная наперед, что Бергман распорядится расстрелять его по секретному пункту «положения о секретработниках за границей».
Киппасто насчитывал, по моим сведениям, 9 «шпионских» процессов, и по ним было расстреляно не менее сорока человек, но ни один из преданных ВЧК агентов Антанты или Союза освобождения России не был причастен к этим организациям, а все подвергались расстрелу по рапортам Киппасто и его банды финнов-контрабандистов. Но Бобрищеву эти процессы давали «имя» и деньги.
Знал я и то, как Киппасто — по распоряжению Бобрищева — доставил в Ленинград на квартиру бывшего однополчанина пакет антибольшевистских, напечатанных в бюро атташе, листовок, и капитан Иваницкий был арестован и расстрелян, как явный организатор восстания.
Помимо чисто провокационной деятельности, Киппасто организовал еще одну банду перевозчиков через границу и за высокие гонорары «вывозил» из пределов советов «буржуазию», но жертвы его дьявольских затей дальше границы не достигали — там их грабили и расстреливали. Жертвами этой банды сотрудников Бобрищева пали: графиня Г., московский домовладелец X., капитан флота Киреев и вдова генерал-майора Яская, у которой Киппасто перед расстрелом отобрал 5000 финских марок.
Мои расчеты оправдались — Бергман телеграфно сообщил центру о предательстве Киппасто, и его расстреляли до приезда Бобрищева.
После ликвидации главного бандита я сообщил Бергману собранный мной материал о его шайке. Оставалось еще четыре агента, входящих в «пятерку». Арвид Матсон, Пекка Турунен, Суло Сальминен и Эро Карки — все жители деревни, расположенной за Сестра-рекой…
Прошло дней пять после нашего разговора о банде Киппасто, и Бергман, показав мне фотографию, сказал, усмехнувшись:
— Поглядите на вашу работу.
Я взял фотографию.
Около каменной изгороди на фоне кирхи стояли привязанные к елям четыре парня. Сорванные рубахи валялись у их ног.
Лицо Арвида Матсона было изрешечено пулями, а груди остальных послужили мишенью красноармейцам отряда «финчека»…
— Ваш доклад угробил парнишек, — произнес Бергман и, хлопнув портсигаром, закурил.
— Когда же? — спросил я.
— В тот день, когда телеграмма прибыла к товарищу Андрингу. Это плевое дело: имена и номер для расхода. Мотивы письменно, — ответил Бергман равнодушно.
Я вернул ему фотографию и подумал облегченно:
«Пятью гиенами меньше».
XVII
Мункенскую виллу пришлось переменить на квартиру в громадном акционерном доме в Сернесе. Слишком была «натаскана». Один из партийцев купил за 90 000 марок пай и поселился в двух комнатах, а три перешли мне.