Цветы на могиле

- Привет, - молвил он и улыбнулся, сверкнув крупными ровными белыми зубами. - Извините, но сегодня мне не до покупок.

Рейнолдс покосился на меня.

- Стивен Гриффин, - представился я. - А вы, надо полагать, Рэнди Прайс?

Он просиял.

- Ну и ну! Вы - супруг Морин? Черт возьми! Что же вы не предупредили о приезде? Я бы хоть прибрался малость!

Он распахнул сетчатую дверь, и мы вошли в дом. Убранство тесной гостиной исчерпывалось парой кресел, письменным столом, тахтой и соломенной циновкой. На всех горизонтальных поверхностях, за исключением тахты и стула перед столом, высились угрожающе кренящиеся башни из дряхлых книг и журналов. Не мудрствуя лукаво, Прайс сбросил часть своей библиотеки с кресел на пол и затолкал в угол. Пока он занимался этим делом, я сумел мало-мальски разглядеть его. Прайс был хрупок и изящен, с костлявыми локтями и плечами, но бицепсы его бугрились и, судя по виду, обладали немалой силой.

Покончив с наведением порядка, Прайс вытер ладони о штаны и протянул мне руку.

- Очень рад видеть вас, Стив. Морин обещала познакомить нас, когда вы вернетесь из командировки. Жаль, что она не смогла приехать с вами. Что, так много дел?

Я изучал его физиономию и слушал этот полудетский монолог, пытаясь понять, что за существо стоит передо мной.

- Садитесь, ребята, будьте как дома. Может, пивка? У меня найдется.

Он пулей вылетел из комнаты и принялся греметь чем-то на кухне. Я взглянул на Рейнолдса.

- Прикиньтесь дурачком, - посоветовал лейтенант. - Он ещё не знает, что случилось с миссис Гриффин.

Рэнди вернулся с тремя запотевшими банками и открывалкой. Поставив их на стол рядом с маленькой пишущей машинкой, он откупорил банки и протянул одну мне, другую - лейтенанту. Мы с Рейнолдсом уселись и принялись потягивать пиво. Рэнди примостился на краешке стола и с улыбкой разглядывал нас.

- Вы такой же любитель театра, как Морин, Стив? - спросил он меня.

- Боюсь, я мало смыслю в искусстве лицедейства.

- Ну, тогда вы лишаете себя едва ли не самого большого удовольствия в жизни, - рассудил он. - Конечно, до настоящего театра мне ещё далеко, но я помаленьку набираюсь житейского опыта, изучаю людей. Ведь это - основа великой драматургии. Читаю, занимаюсь. И пишу. - В глубине его глаз словно зажглись блуждающие огни. Рэнди принялся рассуждать о театре, вышагивая по комнате, насколько это было возможно.

Мне не составило труда догадаться, как этому мальчику удалось мгновенно поладить с Морин. Он был полон жизни и задора, он лелеял ту же мечту, что и она когда-то, пусть и совсем недолго. Юноша с классическими, точеными чертами. И Морин с её безотчетной щедростью и прекрасными порывами души. Разумеется, она бросилась помогать ему как только поняла, чего он хочет.

Рэнди немного успокоился и опять взгромоздился на край стола, после чего надолго припал к своей банке.

- Я никогда не смогу достойно отблагодарить вашу супругу, Стив. У неё врожденное чувство театра, она способна безошибочно определить, что уместно на подмостках, а что - нет. Я строчу одну пьесу за другой - вон, уже целый сундук набрался. Как только напишу две-три штуки, которые мне понравятся, сразу же подамся в Нью-Йорк. Я обречен на славу. - Он произнес это так просто и искренне, что я почти поверил ему. - У меня есть эта лишняя толика знания жизни и людей. И когда-нибудь весь мир поймет то, что сейчас понимают только Морин и ещё несколько человек...

Он осекся, и на его лице появилась робкая улыбка, благодаря которой только что произнесенная Рэнди речь показалась мне гораздо менее хвастливой и эгоцентричной, чем она была на самом деле. Я впервые в жизни видел такую непробиваемую и бесхитростную человеческую самоуверенность.

- А может, - нарушил Рэнди воцарившуюся после его выступления тишину, - вам, ребята, ещё пивка?

Рейнолдс отказался. Я последовал его примеру.

- Пару недель назад, когда я познакомился с Морин, я и представить себе не мог, как мне повезло, - продолжал Рэнди. - Она ещё сохранила кое-какие знакомства и хочет отдать мои лучшие вещи какому-нибудь пробивному театральному агенту.

- Одна из ваших пьес лежит у нас в машине, - сообщил ему Рейнолдс. Может, ее-то миссис Гриффин и хотела показать агенту?

- Вообще-то я дал ей три, - ответил Рэнди и вдруг нахмурился, переводя взор с лейтенанта на меня и обратно. До него начало доходить, что дело нечисто, и я сразу же почувствовал это: атмосфера в комнате неуловимо изменилась. - Послушайте, вы что, по делу приехали? - спросил Рэнди.

Рейнолдс встал, извлек из кармана кожаную книжечку и раскрыл её, показывая полицейский жетон. Рэнди вытаращил глаза.

- Что случилось? - вскричал он. - Что с ней?

- Когда вы видели миссис Гриффин последний раз? - спросил Рейнолдс.

- Слушайте, ребята, если что-то случилось... Вчера днем у неё дома... Может, скажете...

- В котором часу?

- В два или в три пополудни. Я ездил в город за бумагой, оказался неподалеку и заглянул. Морин сказала, что у неё болит голова, и надо ещё сходить в гастроном. Я вызвался закупить все, что нужно, но она отказалась, и я тотчас уехал.

- Она не показалась вам встревоженной или испуганной?

- Испуганной? Да в чем дело? Не соблаговолите ли...

- Как вы познакомились с миссис Гриффин?

- Это случилось здесь. Она ехала через Тенистую Дубраву, чтобы срезать путь от дома до Красивого холма.

- А что ей понадобилось на Красивом холме?

- Дадли Лаудермилк, - ответил я за Рэнди. - Наш приходящий садовник. Он живет на Красивом холме.

- Совершенно верно, - подтвердил Рэнди. - Она говорила, что едет к садовнику. Но у неё случилась поломка, порвался ремень вентилятора. О ремне ведь вспоминаешь, только когда он лопается, а это обычно происходит за миллион миль от человеческого жилья. Черт, да скажите же, наконец....

- И её машина остановилась здесь?

- Да, в полумиле от дома. Из-под капота валил пар. Она боялась ехать дальше, а потом вспомнила, что недавно миновала какой-то дом. Мой дом. Она зашла позвонить, вызвать буксировщика, но у меня нет телефона. Зато есть машина, и я, разумеется, предложил свою помощь. Она была в туфельках на шпильках и устала, отшагав полмили. Я спросил, не угостить ли её чем-нибудь, и она выпила стакан воды, а потом мы недолго поболтали. Тут-то она и заметила на столе пишущую машинку и пьесу, и мы разговорились, а через пять минут стали добрыми друзьями. А теперь скажите, что случилось.

- Миссис Гриффин мертва, - сообщил ему Рейнолдс.

- Мертва? - скрипучим шепотом повторил Рэнди. - Как же так? Когда это случилось?

- Вчера вечером её сбила машина на Тиммонс-стрит.

Парень застыл, как соляной столб. Стало так тихо, что я услышал жужжание букашек на улице. А мгновение спустя физиономия Рэнди задергалась, как будто его пытали, и сделалась совсем детской. Теперь усы и бородка выглядели на ней чуть ли не нелепо. В глазах парня заблестели слезы. Он закрыл лицо своими нервными костлявыми руками и опрометью выбежал вон из комнаты. Спальня примыкала к гостиной. Рэнди бросился на кровать, его плечи, а потом и все тело, затряслись от сдавленных рыданий.

Вскоре ему, однако, удалось совладать с собой. Он перевернулся навзничь и сел. Его щеки были испещрены грязными мокрыми полосами, которые тянулись от глаз до усов. Рэнди сжал кулаки и принялся тереть ими веки. Потом уронил руки на колени и уставился на нас, то и дело всхлипывая.

- Как же так? - пробормотал он. - Как это могло с ней случиться?

Он смотрел на нас с мольбой во взоре, но ни Рейнолдс, ни я не могли ответить ему.

Спустя несколько секунд Рэнди встрепенулся. Видимо, ему в голову пришла какая-то мысль.

- Тиммонс-стрит... Как её туда занесло?

- Мы полагаем, что миссис Гриффин привезли туда насильно, - ответил Рейнолдс.

- Насильно? С каким-то умыслом?

Рейнолдс кивнул.

- Кто? Кто мог это сделать?