Страница 6 из 65
— Центр уже выражал свое удовлетворение некоторыми успехами в нашей работе. Так что мы непременно должны подробно проинформировать его и по этому вопросу.
— Я не сомневаюсь, Рон, что ты сделаешь это в лучшем виде: ты ведь у нас мастер на такие дела!
— Кстати, Джон, имей в виду, что успехи в работе есть не только у нас. По имеющимся у меня данным, наши коллеги в Ла-Пасе установили весьма перспективный контакт с одним из советских дипломатов, хотя он и невысокого ранга. Все говорит о том, что его удастся склонить к сотрудничеству[2]. А чем мы хуже их?
В посольстве тем временем, отчасти из-за Огородника, складывалась довольно сложная обстановка. Образовались, а может быть, просто выкристаллизовались конфликтующие между собой группировки. На очередных выборах его не избрали в профсоюзное бюро.
Довольно резко изменилось к нему и отношение со стороны посла и резидентуры КГБ, которая вначале рассчитывала на его помощь.
Получили также широкую огласку слухи о похождениях Огородника с «посольскими» женщинами, и особенно его роман с женой сотрудника советского торгпредства Ольгой Серовой, который разрушал сразу две семьи, пусть ни в той, ни в другой детей не было.
Ко всему этому примешивалась и человеческая зависть, так как Огородник и его жена, будучи в ту пору бездетной супружеской парой, могли себе позволить в расходах несколько больше, чем другие.
У Александры было тяжело на душе. Возвращаясь домой поздно вечером, Огородник часто видел ее с заплаканными глазами. Однако она делала вид, будто ничего особо серьезного не происходит.
Неблагоприятно сложившуюся обстановку в семье несколько сглаживал предстоявший в скором времени отпуск, который, как правило, сотрудники посольства проводили на родине. Наконец, подошла и очередь Огородника отдыхать. Сборы были недолгими. Уложены в чемодане заранее приготовленные подарки и сувениры для родных и близких знакомых. А потом — длительные полеты на самолетах, посадки для дозаправки топливом и в заключение приземление в «Шереметьеве-2». Потом в своей двухкомнатной квартире на Перекопской улице в кругу родных и друзей они отмечали свое возвращение, жарили шашлыки и гуляли в Битцевском лесопарке, благо он был совсем рядом с их домом. Побывали в Большом театре и Театре оперетты (надо отметить, что Огородник был заядлым театралом), пообщались с некоторыми знакомыми по институту, министерству и товарищами по парусному спорту. Удалось даже пару раз пройти под парусом и поработать на шкотах на одном из московских водохранилищ. Все огорчения отошли на второй план.
В один из дней Огородник позвонил по хорошо известному ему телефону Тамаре Михайловне Русаковой, жене одного из секретарей ЦК КПСС. Его свела с ней ее дочь еще в ту пору, когда он был студентом МГИМО. Их знакомство не прерывалось и во время его пребывания в аспирантуре этого института.
Представившись, он сказал, что ее просьбу выполнил, и получил приглашение на чашку чая. В ходе состоявшегося разговора, увидев его без очков, Тамара Михайловна спросила, как у него обстоит дело со зрением. Вообще она всегда интересовалась им как возможным зятем, поскольку брак ее дочери оказался неудачным — ее мужа со скандалом выдворили из Японии, где он намеревался начать карьеру дипломата. Александр рассказал ей, что зрение у него стабилизировалось на вполне удовлетворительном уровне, а пользуется он теперь приобретенными в Колумбии контактными линзами американского производства, которые, по его мнению, более чем удобны. Тут же Тамара Михайловна поинтересовалась, нельзя ли достать такие же для Константина Викторовича. Они договорились, что еще созвонятся и Тамара Михайловна сообщит необходимые данные, полученные от врача-окулиста.
Отец Огородника по-прежнему жил отдельно на Краснопресненской набережной в одной из комнат двухкомнатной коммунальной квартиры. Работал в архиве Министерства обороны СССР. Младший брат, будущий работник финансовых органов, собирался жениться на милой студенточке, дочери одного из союзных замминистра. Его родня от предстоящего брака была в восторге. Получался неплохой для нашего героя букет: сестра замужем за племянником маршала, а брат породнится с замминистра.
Вспомнилось Александру его давнее намерение жениться на Олечке К. Как говорится, все было уже на мази. Объяснились в любви, он познакомился с ее родителями, сделал официальное предложение и получил родительское благословение.
Будущий тесть, занимавший солидную должность в Совмине, гарантировал через некоторое время решение квартирной проблемы, а пока кто-то из родственников или близких знакомых, проживавших на Кропоткинской улице, на три года уезжал за границу, и можно было воспользоваться их жилплощадью. Оставалось только назначить день свадьбы. И тут вдруг выяснилось, что вариант с квартирой не состоится. Почувствовав себя обманутым, он резко поговорил с отцом невесты. Свадьба расстроилась, оставив в душе неприятные воспоминания.
По возвращении в Боготу Огородник с огорчением записал в своем дневнике: «Отца почти не знаю: он с нами практически не жил, мать — о ней не хочется даже писать… С ней ни к чему мне советоваться. Как ни горько, но я ее с каждым годом уважаю все меньше. Она меня здорово любит, а я, наоборот, приеду домой, посмотрю, как живет, вот и все… И больно, и страшно, и обидно. Какие-то разорившиеся дворяне…»
А через несколько дней он сделал еще одну запись: «Безделье и зарубежная жизнь чрезвычайно развращают. Иногда мне хочется превратиться в карьериста, забыть все моральные ценности, вести легкую беззаботную жизнь».
Между тем в канцелярию советского посольства из Колумбийского института культуры поступило несколько бланков официальных приглашений для дипломатов на ленч, организованной дирекцией по случаю открытия фотовыставки «Колумбия вчера и сегодня». Как обычно в таких случаях, посол распорядился раздать приглашения желающим, в числе которых, естественно, оказался и Александр Огородник.
В назначенный день он вместе с сотрудниками посольства Федотовым и Бобиным выехал на выставку.
У входа в институт гостей встречали представители местных властей и администрации. Среди них была и Пилар Суарес Баркала.
Пилар, всегда одевавшаяся с большим вкусом, на сей раз была в костюме амазонки, что делало ее особенно привлекательной. Она была чуть выше среднего роста, со стройной женственной фигурой, и выглядела моложе своих тридцати лет. Имела приятную внешность. Красивые, черные как смоль длинные волосы собраны в тугой узел на затылке, глаза карие, нос тонкий, с горбинкой. Почти всегда была в хорошем настроении, мило улыбалась собеседнику и говорила приятным, бархатным, несколько грудным голосом. Кроме всего прочего, ее отличали хорошие манеры. В свободное время она отдавала дань конному спорту и неплохо играла в теннис. И сегодня, встречая гостей, она была в равной степени любезна со всеми, не выделяя особым вниманием никого из прибывающих, разве только, здороваясь с Александром, заглянула ему в глаза и задержала при этом несколько дольше его руку в своей.
После осмотра экспозиции все перешли в соседний зал, к столикам с закуской и винами. Группировались по желанию и интересам. Некоторые переходили от группы к группе, обмениваясь впечатлениями о выставке. Александр, хорошо владея испанским и уже имея знакомых в институте, тоже не стоял на месте. Прошел по залу в поисках Пилар, хотя и не хотел себе в этом признаваться. Помимо чисто женских качеств, она не могла не привлечь его внимания своей образованностью и интеллигентностью, эрудицией, глубокими знаниями истории и культуры латиноамериканских стран. Родившись в Испании в богатой семье и будучи испанкой по национальности, она прекрасно знала Колумбию и чувствовала себя здесь как на родине. В ее внешности и манерах проявлялся аристократизм. То давала знать о себе струившаяся в ее жилах голубая кровь.
Александр старательно гнал от себя мысль о том, что каждый раз, когда он видел, что она пользуется вниманием мужчин, его охватывало чувство ревности. В книге В. Ажаева «Далеко от Москвы», которую он прочитал еще в курсантские годы, ему надолго запомнилось высказывание одного из персонажей: «Когда я вижу красивую женщину с другим, я чувствую себя ограбленным!». Хотя персонаж и был отрицательным, но он разделял его мнение.
2
Имеется в виду сотрудник советского посольства в Боливии, советник МИД СССР Владимир Макаров, завербованный Центральным разведывательным управлением США в 1976 году. В 1996 году, по возвращении его из очередной командировки за границу, он был разоблачен нашей Федеральной службой безопасности и в июне следующего года приговорен к семи годам лишения свободы за государственную измену в форме шпионажа. Однако спустя несколько месяцев, в октябре того же года, Президентом Российской Федерации было принято решение о его помиловании. Основанием для принятия такого решения послужило то, что Макаров уже в ходе первого допроса чистосердечно признался в сотрудничестве с американской разведкой, полностью раскрыл известные ему формы и методы подрывной деятельности ЦРУ США, добровольно передал следственным органам предметы шпионской экипировки и сообщил сведения о работавших с ним американских разведчиках. В обращении к президенту с ходатайством о помиловании он полностью признал свою вину и в выступлении по телевидению публично сознался в содеянном. Это ходатайство было поддержано руководством ФСБ РФ.