Непокоренный «Беркут»

– А ну подъем! Хватит дрыхнуть, сурки! – крикнул он. Андрей сразу открыл глаза и сонным голосом спросил:

– Сколько времени?

– Семь десять, – просветил Иван. Из-под одеяла с кровати, где спал Гена, раздался голос:

– Еще спокойно можно пятнадцать минуток поспать.

Журба стянул с Гены одеяло и, взяв щетку, пошел чистить зубы. В дверях повернулся:

– Спасибо, что вчера на ужин разбудил, как я просил. – И уже в коридоре услышал голос Гены:

– Я тебя будил, а ты сказал, чтобы отвалил, ты спать хочешь.

В автобусе Иван увидел заспанного Саркиса.

– Серега, ты и во сне впитываешь информацию, правда, тем местом, на котором люди в основном сидят, – подколол его Журба. Весь автобус заржал.

– У него там третий глаз спрятан, – продолжая смеяться, внес свою лепту в шутку Рыжий.

– Или антенна, – повернув голову, из-за руля выкрикнул Одас.

– Игорек, хватит зубы сушить, ты лучше за дорогой смотри, а то сейчас въедешь в зад кому-нибудь, тебе командир такую антеннку вставит, мало не покажется, – сделал замечание Гена.

– Да еще никого нет, столица поздно встает, дорога пустая, – отмазался Игорь.

– А мы сегодня не той дорогой едем. Мы не на Кабмин? – спросил Иван.

– Нет, сегодня поближе к майдану стоять будем, – сказал Гена.

– Я сегодня, когда выходил, слышал, как командир Олегу Викторовичу сказал, чтобы ехали и стали перед Европейской площадью и там его ждали, он подъедет, покажет, куда ехать дальше.

Около десяти часов автобусы поехали за машиной командира и, поднявшись наверх, остановились недалеко от выхода из метро «Хрещатик». Водитель командира вышел из машины и зашел в ворота старой заброшенной стройки, на противоположной стороне. Через несколько минут ворота открылись, и автобусы стали въезжать внутрь. Въезд был узкий, поэтому водители заезжали аккуратно, чтобы не зацепить ворота, и выстраивались возле старого, осыпающегося котлована, паркуя автобусы впритык друг к другу. Иван вышел из автобуса и помогал Одасу припарковаться так, чтобы не задеть старые бетонные блоки на краю котлована. Вокруг них торчали толстые сухие стебли бурьяна, можно было поцарапать автобус. Журба отбросил в сторону сухую ветку и ногой примял будяки, обозначив край плит. Игорек ловко припарковал автобус. Иван осмотрелся, стройка была старая, но не заброшенная. Двери на старом, вросшем в землю вагончике, были открыты, и возле них стоял сторож, мужчина средних лет, с усталым безразличием следя за происходящим. В сухом бурьяне, прижавшись к строительному вагончику, стояла поломанная собачья будка, в которой уже давно никто не жил. В нее были напиханы картонные коробки и грязная клеенка. Забор от Институтской стоял хороший, из оцинкованных листов, а с тыльной стороны стройки сбитый из чего попало, из досок, жестяных и фанерных листов. Кое-где в нем светились дырки, к которым вели протоптанные в сухой траве тропинки, в углу лежала куча мусора из старых грязных бутылок, ржавых консервных банок и яркой целлофановой упаковки. Остатки снега под забором были желтого цвета, судя по всему, сюда частенько заскакивали справить нужду.

– Тут нас еще не было, – подумал вслух Журба. Он подошел к осыпающемуся котловану, ботинком отбил край и смотрел, как сырая земля комками вперемешку с прошлогодней травой сползла в низ.

– Что грустим? – почти над самым ухом раздался голос командира первой роты. От неожиданности Иван вздрогнул и выпал из задумчивости.

– Да просто интересно, ты как думаешь, Сергей Васильевич, это что-то строили или какие-то исторические раскопки? – ответил боец.

– Да, вопрос конечно интересный, но тут и думать нечего – стройка, – заулыбался Железняк. – До 2007 здесь стояло старое нежилое здание, потом городская власть отдала землю строительной фирме, которая клялась и божилась, что до 2009 года построит музей истории Киева и гостиничный комплекс. Вот ты теперь стоишь и смотришь на музей Киева. Фантом, как и многое другое в этом городе.

Иван с удивлением посмотрел на Железняка.

– Ну, ты и даешь, Сергей Васильевич! Прямо википедия ходячая, у тебя что, в голове вай-фай установлен, прямой выход в интернет? Я смотрю, ты не только на турнике склепку и офицерский выход можешь сделать. Откуда тебе все это известно? Это не ты директор строительной фирмы, которой землю отдали? – засмеялся Иван.

– Да нет, – улыбнулся Железняк. – Ты же знаешь, я коллекционирую разные вещи времен Великой Отечественной войны, форму, ордена, медали. Люблю историю, иногда с мужиками на выходных ездим покопать по местам боев. Вот на сутках недели три назад был, ночью скучно, не спится. Сидел в интернете, по разным историческим сайтам лазил, высветилась заметка про эту стройку, какой-то архитектор писал, что эта стройка может повредить фундамент Октябрьского дворца, он у нас за спиной стоит.

Иван повернул голову и с любопытством взглянул на здание за спиной.

– Могут пойти трещины, – продолжал рассказывать Сергей Васильевич, – и разрушится памятник истории. Я и не думал, что когда-нибудь все это вживую увижу.

– А этот Октябрьский дворец тоже старой постройки? – спросил подошедший с еще несколькими бойцами во время разговора Миша Ахтыркин.

– Это памятник архитектуры, построен в 1842 году и строился он четыре года с 1838, – просветил присутствующих Железняк.

– До революции в нем был Институт благородных девиц, а после 1917 года «благородные девицы» стали не нужны, его отремонтировали и взяли себе коммунальщики. В 1934 году, когда Киев стал столицей УССР, бывшее помещение Института благородных девиц облюбовал для себя НКВД. Отсюда многие в годы Большого террора уехали в сибирские лагеря, в безымянные могилы на Лукьяновском кладбище. После прихода фашистов сгорела большая часть Киева, вместе с ней и это здание, рухнули все перекрытия, обвалилась тыльная стена. Через несколько лет после освобождения столицы Украины группа архитекторов восстановила здание. В честь Октябрьской революции его назвали Октябрьский дворец культуры.

– Ну, вы, Василич, прямо как учитель истории рассказываете, заслушаться можно, – восхитился Миша Ахтыркин.

– Вам надо в школе историю преподавать, так даты хорошо запоминаете, а я как-то числа не очень, зато лица хорошо запоминаю, – похвастался пришедший вместе с Мишей Коля Линенко.

– Ага, особенно кому денег должен, – толкнул в плечо Николая Одас, – или кому я должен, всем прощаю.

– Да отдам я тебе долг, что об этом постоянно напоминать, – набычился сразу Линенко.

– Хватит вам собачиться, пойдемте лучше в дебчика перекинемся, – прервал всех Иван.

– Миша, будешь со мной в паре.

– О, и я играю! – присоединился Игорь.

– Одас, а пара есть? – спросил Лапатый.

– Есть.

– Морячок, ты дебчик будешь? – спросил Одас.

– Буду, – сразу поддержал Линенко.

– Подожди, может Сергей Васильевич будет играть, – разбил надежды Одаса Иван.

– Нет, Вань, я в карты не играю, пойду лучше во второй автобус, они с собой телевизор привезли, новости может будут, – отказался Железняк.

За игрой время пролетело незаметно и когда вышли на улицу размять затекшие ноги и покурить, уже начало сереть. Иван заметил, что возле автобусов почти никого нет. Заглянул в соседний автобус, людей было непривычно мало. Он подошел к водителям, которые копались в промасленных внутренностях автобуса, при этом о чем-то оживленно споря.

– Карась, ты не знаешь, где все пропали?

Но милиционер, увлеченный спором, не слышал его.

– Карасев! Димон! – повысил Иван голос.

– Ну шо? – спросил раздраженный Карасев с раскрасневшимся лицом. – А, это ты, Вань. Что случилось? – уже более спокойно поинтересовался он.

– Ты не знаешь, где все пропали? – повторил свой вопрос Журба.

– А-а. Вон там, в Кинопалаце, – указал Карасев грязной промасленной рукой в сторону стоящего рядом со стройкой здания.

– А кто разрешил? – озадаченно поинтересовался Иван.

– Кто? Кто? Командир, конечно, не сами же они туда пошли, – ответил Карась и, повернувшись к остальным водителям, продолжил спор. – Сейчас натяжной ролик подтяну, и зарядка опять пойдет.