Ходячие мертвецы. Вторжение

К тому времени, как они, усталые и злые, добрались до петляющей дороги, что взбиралась вверх по Эмори Хилл вдоль восточной кромки Кэррол Вудс, небо затянулось низким покрывалом темных послеполуденных облаков. До сих пор Лилли и Дэвид нашли крайне мало полезного – несколько унций топлива из генератора в хранилище караулки и еще литр или около того из бака сломанного минивэна на Восемнадцатом шоссе. Кроме того, немного еды из передвижной закусочной на колесах и безрецептурные лекарства, добытые из обломков грузовика на Восемьдесят пятой федеральной автостраде. И все. Грубо говоря, сходили впустую.

Из-за разочарования и усталости подъем по узкой тропинке превратился в нетривиальную задачу.

– Просто не мешай и прекрати меня доставать, – ворчала Лилли, когда они наконец-то добрались до живописной вершины Эмори Хилл.

– Разве ж я мешаю? – Дэвид Штерн шел следом, уставший и измученный. Его шелковый жилет пропотел насквозь и теперь был повязан вокруг пояса. Сквозь заляпанную безрукавку видны седые волосы на груди и обвисшие от возраста мышцы. С милю назад они наткнулись на двух заблудившихся ходячих, и Дэвид расколол им черепа топором с той же непринужденностью, с какой он бы нарубил дров из пары лишних колод. Теперь он шел за Лилли, а она перешагивала через низкое ограждение и шагала по расчищенной земле к краю обрыва.

– Мы живем в свободной стране, можешь делать что угодно, – бормотал он, скидывая с плеча сумку и опуская ее на землю.

– Дай мне бинокль, будь добр.

Он выудил бинокль из сумки, протянул его женщине и стоял, ждал.

Лилли поднесла окуляры к глазам и всмотрелась вдаль. Вудбери сквозь линзы бинокля казался размытой, нечеткой панорамой – так далеко, что даже при десятикратном увеличении выглядел, словно маленькая игрушечная деревенька из кукольных домиков, городок ЛЕГО, восхитительный, но запятнанный чернотой и гнилью, будто затопленный маслянистой водой. Она волнами прокатывалась по главной улице, затекала в каждый проулок или аллею. Лилли подкрутила фокусировку. Наводнение непостижимым образом превратилось в бесчисленных мертвецов, бесцельно бредущих плечом к плечу. Места им хватало только на то, чтобы стоять плечом к плечу, шататься туда-сюда в случайном порядке, подобно безумным электронам. Вудбери был буквально затоплен морем трупов. Бесчисленные оборванные тела толпились на каждом квадратном футе тротуаров, в каждом дверном проеме, в каждой нише, в каждом дворе, на каждой парковке, на каждом бугре. И при взгляде издалека непроницаемая концентрация этой толпы – абсолютная завершенность, излучаемая зрелищем стада, – леденила кровь в жилах Лилли, а ее саму накрыла плотная волна горя и отчаяния, настолько черная и ядовитая, что она уронила бинокль.

– Ты в порядке? – Дэвид прекратил рассеянно обкусывать ногти и смотрел на нее. – В чем дело?

Лилли уже начала спускаться обратно. Дэвид схватил бинокль и поспешил вслед за ней, восклицая в тишине:

– Да погоди же!

Дребезжащий звук от маленькой жестяной банки – самодельный дверной звонок – наполнил спертый воздух тесных подземных проходов.

– Будь я проклят, если это не наши бесстрашные разведчики вернулись в загон, – Боб Стуки – жирные локоны зачесаны с морщинистого лба назад, пестрая джинсовая рубашка промокла под мышками – поднял глаза от чашки кофе и увидел тонкий луч бледного света, который отражался от потолка тоннеля в пятидесяти футах от него. На поверхности время рассвета. – Пора бы.

– Слава богу, – произнесла Глория Пайн с другого конца шаткого деревянного стола, который прежде служил бобиной для кабеля, а теперь превратился в одну из многочисленных вещей, получивших новое предназначение в этом узком, выложенном кирпичом тоннеле. На Глории ее знаменитый козырек, украшенный выцветшей надписью «Я С ИДИОТОМ», надвинутый на седеющую голову. В углу рта пощелкивала, лопаясь, давно выдохшаяся жвачка.

Тоннель, загроможденный вещами, в длину тянул на половину городского квартала, возможно, чуть меньше. Пересекающие его коридоры с каждого конца были перегорожены ярко окрашенными цепями, чтобы подземные ходячие – которых Глория окрестила «кротами» – не запрудили жилое пространство. Некогда эту часть старой, еще довоенной подземной железной дороги Боб Стуки фактически в одиночку превратил в казармы и жилье для выживших обитателей Вудбери, штат Джорджия. Теперь здешний воздух пахнул одновременно разложением и раствором для дезинфекции, плесенью и свежезаваренным кофе. На потолке болтались лампы, питающиеся от двух генераторов на пропане, расположенных на поверхности над дальним концом лаза. Кабели питания змеились вниз меж сталактитов, подобно щупальцам осьминога.

Боб и Глория отодвинулись от стола и тихо, насколько это возможно, – чтобы не разбудить детей, – прокрались по направлению к главному входу. В зеркале, нацеленном на проем, Боб различил ногу Лилли и услышал, как хриплый голос произнес:

– Никогда не думала, что это скажу, но как же здорово сюда вернуться.

Лилли спустилась по скобам, вбитым в стену тоннеля.

– Какого черта вы так долго? – Боб осмотрел Лилли с ног до головы, поглядел на ее сумку, пояс с оружием, на грязные ботинки. Она выразительно взглянула на него в ответ.

– Не спрашивай.

– Лилли считает, что ходячие теперь стали сталкерами, – донесся голос Дэвида Штерна, пока он спускался сам, осторожно переставляя ноющие от ревматизма конечности. С кряхтением он встал на пол и погремел содержимым тяжелой сумки. – Она убеждена, что мертвые преследовали нас.

– Как славно, что вы оба вернулись! – эхом прозвучал голос Барбары Штерн. Богиня плодородия средних лет с буйными седыми локонами, в выцветшем гавайском платье с цветочным рисунком приблизилась к ним. Ее глаза сияли любовью и облегчением.

– Вы заставили нас волноваться до дурноты, если что.

– Ну не начинай, Бабс, – сказал Дэвид, его собственные глаза переполнились нежностью, когда он потянулся к ней. Жена схватила его и заключила в отчаянные объятия. Он обнял ее в ответ, оглаживая мягкие изгибы тела, пробормотал:

– Я злой и уставший и не в настроении слушать нравоучения.

– Вернулся домой секунду назад, а уже ноет, – Барбара прильнула к нему. – Посмотри на себя. У тебя пятна пота одно над другим, ни пятна свободного места.

– Я тоже тебя люблю, милая.

– Ходячие-сталкеры? – спросил Боб Стуки у Лилли с недоверчивой ухмылкой.

Лилли пожала плечами, выскользнула из ремней сумки, сбрасывая поклажу на пол тоннеля. Содержимое глухо лязгнуло.

– Что-то за нами шло. Если это были не ходячие… Я не знаю, что там было, черт побери, или почему они такие… как там это слово?

Дэвид подсказал с другой стороны тоннеля:

– Скрытные?

Лилли кивнула:

– Да, точно.

Боб изучил ее, ухмылка на его лице побледнела.

– Ты в порядке, Лилли, девочка?

– Да-а, в полном… Почему интересуешься?

Теперь Боб пожал плечами.

– Просто спрашиваю.

– Ну, я в порядке.

Боб посмотрел на остальных.

– Ладно, давайте дадим им немного передохнуть. Глория, не могла бы ты пойти поставить еще одну кастрюлю горячей воды? Эти ребята выглядят так, словно им не помешает немного кофе.

Они сидели в импровизированной «комнате отдыха», пили растворимый кофе и около часа обсуждали саму вероятность того, что ходячий может кого-то преследовать. Боб уверял Лилли, что у мертвых нет никаких тактических умений.

– У кусак интеллект улиток, – заявил он в какой-то момент, после чего Дэвид Штерн произнес с иронией:

– Ты оскорбляешь улиток.

Все хохотали, кроме Лилли. Боб чувствовал, что что-то не так, и думал, что знает, в чем дело.

Во время обсуждения Томми Дюпре – старший из детей – пошевелился в своем спальном мешке на другой стороне тоннеля. Он лежал среди баллонов с пропаном, ящиков с едой, складных кресел и связок электрических кабелей, что спускались по стенам, словно лианы. Стены над местом, где спал Томми, были оклеены вырезками и целыми страницами из разных журналов, спасенных из библиотеки Вудбери, отчего его «спальня» напоминала комнату подростка на подводной лодке.