Через всю войну

Вначале лесной дорогой батальон быстро спустился под гору. Но .как только лес кончился, капитан Мирзиашвили развернул пограничников в цепь. Это было примерно в километре от нас. Вскоре до нас донесся треск пулеметных очередей, винтовочные выстрелы, далекое урчание моторов, сухие резкие удары мин. Там начался бой.

Наша рота продвигалась по лощине вдоль мутноватой тихой речушки, поросшей густым пожелтевшим камышом. Потом лощина расширилась. Впереди показалось несколько приземистых хат, вытянувшихся по обрывистому берегу. Это была Ольшанка. Неожиданно дозорные подали сигнал остановиться. Ко мне подвели мужчину лет сорока пяти.

- Товарищ начальник, вот этот гражданин не советует нам идти дальше.

Я попросил мужчину предъявить документы, из которых узнал, что его зовут Савва Авраамович Ищенко, что он колхозник из села Ольшанка.

- Что же ты, отец, агитируешь не ходить в село?

- Да ведь в селе немцы, товарищ командир, у них танки, что вы можете сделать, если у вас только винтовки?

- Иди в лес, отец, - сказал я, возвращая Ищенко паспорт, - и не мешай нам. Мы получили приказ выбить немцев из села, и мы это обязаны сделать.

Я встретился с С. А. Ищенко в 1967 году, когда вновь побывал в Ольшанке. Во время митинга 9 Мая ко мне подошел видавший виды старик и сказал:

- Здравствуйте, товарищ командир. Помните, вон там, за селом на лугу, когда вы вышли из леса и развернулись, чтобы наступать на Ольшанку, я встретил вас и сказал: куда вы идете, там у немцев танки. Но вы пошли.

Мы обнялись и направились к тому месту, где произошла наша первая встреча столько лет назад. А тогда, миновав луг, мы оказались в заболоченной пойме реки. И тут от села ударил немецкий пулемет.

- Товарищ лейтенант, пулеметчики на колокольне, - тронул меня один из бойцов за рукав гимнастерки.

Подаю команду: всем сосредоточить огонь по вражескому пулемету. Но фашисты укрылись за каменной стеной, просто их не взять. И тут сержант Михайлов, пограничники Шляхтин, Волков и Макаров, прижимаясь к обрыву, поползли к церкви. Хочу крикнуть: "Назад!", но понимаю - иного выхода нет. Мы усиливаем обстрел колокольни. Михайлов с бойцами удачно выходит вражеским пулеметчикам в тыл. С обрыва пограничники метко разят гитлеровцев. Пулемет немцев больше нам не мешает. Рота выходит на линию подразделений батальона. Впереди уже видна Сула и заветная цель нашего наступления - мосты через реку. Над водой стелется туман, и мосты будто плывут: то появляются, то снова исчезают в молочной пелене.

В городе слышна пальба, взрывы. Это батальоны Бурцева и Татьянина пытаются выбить засевшего там противника. Капитан Мирзиашвили торопит нас:

- Вперед! Вперед!

Почему-то гитлеровцы на нашем участке не дают знать о себе, словно и нет их вовсе здесь, но мы чувствовали - они рядом, притаились, ждут, держат нас на прицеле. Разведдозор первым наткнулся на врага, и тотчас со всех сторон на нас обрушился неприятельский огонь. С противоположного берега Сулы ударили артиллерия и минометы, а от города, с высот, - вражеские бронемашины и крупнокалиберные пулеметы. В грохот выстрелов и взрывов устрашающе вплелся гул танковых моторов. Он слышался откуда-то сзади, с тылу.

- Все, у кого есть бутылки с горючей смесью, к дороге! - командует капитан Мирзиашвили.

Вижу, как и сам он с зажатой в руке бутылкой бежит туда, откуда вот-вот должны появиться немецкие танки. С ревом вырываются машины на поле. Маскируясь в траве, кустах, используя неровности местности, бойцы ждут, когда приблизятся к ним головные танки. Летят бутылки, вспыхивают десятки ползучих костров. Это на некоторое время задерживает вражеский натиск, но бутылок больше нет. И тут бьет по немцам наша пушка. Мы не знаем, где она находилась и почему мы ничего не слышали о ней, но эта поддержка как нельзя кстати. Доносится голос капитана Мирзиашвили:

- В атаку, вперед!

Это была отчаянная атака, которую трудно забыть даже через тридцать с лишним лет.

Бывший помощник командира взвода Василий Лебедев вспоминает об этом бое так:

- Я хорошо помню, как вражеский пулеметчик у церкви преградил нам путь. Мне было приказано с группой бойцов обойти огневую точку и уничтожить ее. Я, Сергеев, Федоров, Михайлов и еще несколько пограничников продвигались к цели сквозь заросли камыша. Но чем дальше мы шли по болоту, тем тяжелей становилось идти. Трясина, казалось, вот-вот поглотит нас. Чуть левее, где находился наш взвод, возник какой-то шум. Потом раздалась команда: "За Родину! Вперед!" И решительное "ура!". Послышалась частая стрельба. Затем она затихла и внезапно возобновилась с еще большей силой. А вслед за ней кто-то громко прокричал: "Бей гадов!" Мы только слышали шум боя, но не видели происходившего. Ни вперед, ни назад продвигаться нельзя. Из кустов с западного берега бьют крупнокалиберные пулеметы, они буквально косят сухой камыш. Хлопают, падают и рвутся мины. Чавкает, булькает болото. С шумом и лязгом в Ольшанку врываются фашистские танки. Грохот орудийных выстрелов, разрывы мин, пулеметные и автоматные очереди трясут речную пойму.

Однажды мне пришло письмо. Пионервожатая школы No 3 города Лубны Алла Григорьевна Михатилова писала: "Просим вас прибыть в Московский горком комсомола к десяти часам 28 марта 1970 года. Мы специально едем в Москву, чтобы участники обороны нашего города вручили учащимся 7-х классов комсомольские билеты". Накануне я приболел, самочувствие было прескверное. Но как не исполнить просьбу, не встретиться с детьми, прибывшими с Лубненщины, земля которой обильно полита кровью пограничников нашего отряда. Утром я принял солидную дозу лекарств и отправился в горком комсомола. Там спросил, где можно найти детей, прибывших из города Лубны. Подошел высокий, стройный мужчина и очень приятным голосом сказал: "Я тоже их ищу". Это был бывший командир взвода 125-го артиллерийского полка Федор Леонтьевич Ненько, чья батарея 16 сентября 1941 года поддерживала нас в бою под Лубнами.

Потом в одном из залов Исторического музея лубненским школьникам были вручены комсомольские билеты. Они обещали, что с честью пронесут через всю свою жизнь заветы великого Ленина. Мы смотрели на радостные лица сидевших перед нами юношей и девушек и вспоминали, как тогда, в суровую годину в сентябре 1941 года, вот такие же комсомольцы, возможно только на год-два постарше, вели жестокий, неравный бой с немецко-фашистскими захватчиками у города Лубны.

Да, схватка была и жестокой, и неравной. Но ничто не могло сломить боевой дух бойцов, их порыв. Самоотверженно бились с врагом и пограничники десятой заставы, командиры отделений Михаил Егоренков, Алексей Сергеев, Капустин, рядовые Алексей Хретинин, Сергей Михайлов, Петр Елисеев и многие другие.

По заболоченной пойме речушки, впадающей в Сулу, мы снова выбрались на опушку леса, откуда начали свое наступление, и залегли, надеясь, что, возможно, еще кто-нибудь подойдет сюда. В городе по-прежнему громыхали выстрелы, рвались гранаты.

- Что дальше делать, комбат? - спросил Рыков капитана Мирзиашвили.

- Как что, разве приказ не слышал? Ясно сказано: пробиться к мостам. Вот подойдут артполк и маршевый батальон, и начнем снова.

Мы лежали на опушке леса в ожидании артиллерийского полка и маршевого батальона, не зная еще, что ни тот ни другой никогда уже не подойдут к нам. Лишь позднее стало известно, что полк и маршевый батальон были атакованы вражеской авиацией и понесли большие потери. На приведение в порядок этих частей ушло много времени. Момент внезапности был упущен.

Генерал Алексеев отдал полку приказ вернуться на исходный рубеж Василенково поле. Наша рота выдвигалась к селу Круглики и прикрывала дороги из Новаков, Ольшанки и Клепачей. Этот перекресток находился северо-восточнее села Круглики, в районе лесничества. При отходе полка противник пытался на плечах пограничников ворваться в район обороны, но огонь бронепоезда и артиллерийского дивизиона преградил гитлеровцам путь. К тому же Василенково поле охватывал противотанковый ров, а танки врага могли двигаться только по дорогам.