Через всю войну

Как только голова колонны приблизилась к нашей обороне, воздух потрясли сильные взрывы. Всей мощью своих орудий обрушились на врага бронепоезда и катера Пинской флотилии, а из Леплявского леса через наши головы ударила по врагу тяжелая артиллерия. Дорогу заволокло гарью. Занялась пламенем пшеница, кругом стоял отчаянный треск и грохот. Гитлеровцы бросали горящие машины и танки. А орудия бронепоезда продолжали посылать снаряд за снарядом прямой наводкой. В орудийный гул врезалась пулеметная трескотня. Это пулеметчики маневренной группы расстреливали вражескую пехоту. Так продолжалось около часа. Не выдержав, противник стал поспешно отходить. Мне и сейчас, через годы, слышится перекрывающий гул артиллерийской канонады взволнованный голос сержанта Михайлова:

- Смотри, Макаров, смотрите все, как умеют драпать фашисты, когда на их пути становится равная сила!

Мы смотрели на дымящуюся, охваченную пламенем дорогу и думали: если бы у нас все время была такая артиллерийская поддержка, столько боеприпасов, если бы не только у Канева, а на каждом рубеже на пути фашистов вставал такой огневой заслон, никогда бы гитлеровцам не удалось занять ту территорию, которую они захватили в начале войны. В тот последний день июля у каневских мостов через Днепр мы отчетливо осознали, что мы можем бить фашистов.

Мощный огонь, которым встретили защитники Канева фашистских завоевателей, неудача при попытке овладеть городом и переправами с ходу, по-видимому, всполошили гитлеровское командование. Весь следующий день над нашей обороной висели вражеские самолеты-разведчики, пытаясь засечь артиллерийские позиции.

Однако бронепоезда - эти кочующие батареи - и бронекатера так искусно маневрировали и маскировались, что немцам не удалось обнаружить их. В первые дни боев за днепровские переправы они были неуязвимы для противника.

Утром 2 августа с немецкой педантичностью через нашу оборону полетели целые косяки "хейнкелей" и "юнкерсов". Сделав разворот, они обрушились на станцию Лепляво и Леплявский лес. Бомбардировщики пикировали с воем и визгом. Над станцией поднялись песчаные смерчи. Летели обломки сосен. Беспрестанные взрывы корежили и ломали лес. Загорелись пристанционные постройки.

Дошла очередь и до нас. Вражеские самолеты, набрав высоту, стали пикировать на наши окопы. Было видно, как от самолетов отрывались бомбы. С диким, душераздирающим визгом они неслись к земле. От взрывов тряслись стенки окопов, и в них, как вода в половодье, ручьями плыл песок. Одна из бомб упала туда, где находились пулеметчики сержанта Смолянца. Сильный взрыв заглушил все вокруг. Новые взрывы. Тупая дробь крупнокалиберного пулемета. Огонь батарей бронепоезда. Все это слилось в единый гул. Наконец самолеты улетели. Я побежал к пулеметчикам. Бомба выворотила воронку метров пять в диаметре. Однако окоп не задела.

Справляюсь, все ли живы.

- Все, товарищ начальник, - доложил Алексей Хретинин, - и живы, и здоровы.

А на подступах к городу разворачивалось настоящее сражение. Пикирующие бомбардировщики бросали бомбы, потом крыло к крылу на бреющем полете проносились над нашими подразделениями, били из пушек и пулеметов. От дороги и прямо с поля надвигалась стальная лавина Танки и бронетранспортеры неумолимо приближались, изрыгая из жерл орудий смертоносный огонь. Казалось, ничем нельзя остановить эту бронированную армаду. Но опять в бой вступили бронепоезда. Затем резкими, звенящими залпами ударили по танкам замаскированные у островов бронекатера. Губительный огонь заставил фашистские танки укрыться в лощине. Тогда из Леплявского леса полетели тяжелые снаряды дальнобойной артиллерии. Танки стали поспешно отходить.

Последующие три-четыре дня немцы не наступали. Но все это время продолжалась артиллерийская дуэль немецких и наших батарей. К исходу четвертого дня противник установил, что правее станции на западном берегу Днепра наших войск нет. Тогда гитлеровский батальон при поддержке десятка танков обошел станцию Канев, выбрался к реке и развил наступление по берегу, намереваясь срезать нашу предмостную оборону. Огонь бронепоездов и катеров, однако, заставил врага остановиться и окопаться примерно в двух километрах от моста. На следующий день фашисты вновь пытались продвинуться вперед, но опять потерпели неудачу.

Я пишу только о людях своего отряда и о том, что было на участке, где мы сражались. Понимаю, это - неполное освещение событий, происходивших в те дни на Днепре, на Юго-Западном направлении. Но из таких вот частных боевых эпизодов складывалась картина первых героических боев. Там, вдали от нас, шли не менее жаркие схватки. Через железнодорожный и понтонный мосты все это время переправлялись части Красной Армии, везли боеприпасы, боевую технику. В первой половине августа советские войска, сражавшиеся под Киевом, повсюду накрепко сковывали превосходящие силы врага.

К середине августа в Леплявском лесу, где находился штаб 26-й армии, стали сосредоточиваться части Красной Армии. Помню, в одну из ночей на железнодорожном мосту были набиты доски, а утром по ним прошла танковая бригада - пятьдесят - шестьдесят средних и тяжелых танков. Через понтонный мост переправилось на тот берег кавалерийское соединение. Судя по всему, кавалеристы еще не бывали в боях. Они ехали мимо наших окопов, подтрунивая над нами.

- Эй, пограничники, что же вы проворонили границу, а теперь торчите на Днепре?

У них были сытые кони, за спиной карабины, в руках пики, на пиках маленькие флажки. Почти у каждого через плечо шла яркая красная лента, на которой виднелись отвечавшие боевому духу кавалеристов слова: "Дон - Берлин".

Танковая бригада и кавалеристы успешно отбили немецкий батальон от моста и гнали его километров двадцать, вплоть до Мироновки. Но наступление было приостановлено немецкой авиацией, которая подвергла танки и кавалерию бомбежке. Досталось и нам. Несколько часов продолжался налет. Гитлеровские летчики по-прежнему не трогали лишь железнодорожный мост. Однако одна бомба все же угодила в него. Наш бронепоезд лишился маневренности.

К исходу следующего дня по понтонному мосту отошли и остатки кавалерийского соединения. Рассказывали, что уцелевшие танки прорвались к Киеву. Перешли с того берега и пограничники отряда. Бронепоезд вошел на мост и вместе с мостом был подорван. Немцы заняли Канев. Это произошло 18 августа.

Теперь от противника нас отделяли только воды Днепра. С господствующего берега гитлеровцы легко просматривали линию наших траншей. Педантично, ровно в шесть утра, они начинали артиллерийский и минометный обстрел. В середине дня появлялась авиация. Сбросив бомбы, немецкие летчики снижались до бреющего полета и обстреливали нас из пулеметов. Мы отстреливались из винтовок. Взвод крупнокалиберных пулеметов отгонял фашистских стервятников. Тогда снова на нашем берегу начинали рваться снаряды и мины. К счастью, прямых попаданий почти не было.

Вскоре все подразделения отряда убыли в направлении Гельмязова. Остались у Канева лишь заставы третьей комендатуры да подразделение внутренних войск НКВД со старшиной Щербаковым. Эти дни особенно запомнились. Единственным представителем командования был старший лейтенант Регеда. Со старшиной Иваном Терновым он обычно на весь день уезжал на армейскую станцию снабжения в район Леплявского леса и появлялся снова с наступлением темноты. Но однажды Регеда угодил под налет вражеской авиации. Машина, на которой доставлялись продукты, была разбита, сам он ранен. Так мы и вовсе оказались без старшего начальника, да и еду теперь нужно было добывать самостоятельно. Выход, однако, был найден. После бомбежек и обстрелов в Днепре плавало много оглушенной рыбы, и бойцы собирали ее и варили на кухне подразделения внутренних войск.

23 августа наконец и нам пришла замена. Младший лейтенант Тихомиров, политрук Эдельштейн, старшина Маслов и я передали свои участки обороны армейской роте. Бойцы роты были одеты в новенькое, только что выданное со складов обмундирование. У каждого были целехоньки скатка, вещмешок, котелок, фляга, подсумок. Рота прибыла рано утром. Собравшись на командном пункте у Тихомирова возле насыпи железной дороги, мы, посоветовавшись, решили, что первыми отойдут старшина Маслов и старшина Щербаков со своими бойцами. За ними - политрук Эдельштейн и застава Тихомирова. Последними покинут берег пограничники нашей заставы.