Страница 14 из 62
Если те холодные, ветреные, приносящие боль дни были худшими днями нашей жизни, то они же были и лучшими ее днями. Когда мы ближе к вечеру останавливались, чтобы разбить лагерь, первое что мы делали, это разводили костре, обычно рядом с каким-либо скоплением деревьев недалеко от дороги. Во-вторых, мы открывали бутылку вина, купленную в последнем на нашем пути городе. Огонь согревал наши лица, высушивал нашу одежду, а вино заботилось об остальном.
К тому времени, как ужин был готов, магическое тепло вина прокладывало свой счастливый путь к нашим мозгам и обратно, разливаясь по нашим телам как музыка и стирая прошедший день своим успокаивающим током. Со съеденным обедом и танцующим потрескивающим огнем радость и покой поселялись в лагере. Мы смеялись, бездельничали, мечтали и чувствовали искреннюю жалость к каждому, кто никогда не сможет почувствовать это чудесное счастье и истинное самоудовлетворение, которое чувствовали мы, находясь на открытой дороге и на нашем пути в Африку.
Часто граница между лучшими временами и худшими временами, между удовольствием и болью, радостью и печалью является едва уловимой. Как писал Дл. К. Честертон: «Приключение это хорошо спланированное истинное неудобство». Несомненно, для того, чтобы представить в свете приключения трудную ситуацию, нужно достаточно богатое воображение, но на то оно и воображение.
Создавая добродетель необходимости
Мы не могли больше терпеть отели после тех нескольких ночей лагерной жизни, более не интересуясь нахождением где-либо кроме того, что мы избрали - крутых потрескивающих ночей, счастливых часов, смеха сквозь слезы и непередаваемой радости. Никогда мы не были столь бодрыми и податливыми на смех, не ели так хорошо, максимально наслаждаясь едой и не проводили ночей столь ценимых и расслабляющих. Сокровища вечерней лагерной жизни заставляли нас забывать дневные трудности.
Но затем наступало утро, завтрак и следующий день изнурительного пота и ломящих спин. Острота наслаждения опьянением у этих маленьких костров становилась возможной только благодаря изнурительному труду и боли долгого предыдущего дня.
Суровые и вызывающие интерес
Мы, должно быть, выглядели слегка необычно, когда ехали на своих велосипедах по длинным дорогам через всю страну и крошечные деревеньки, с небритыми лицами и мачете, торчащими из наших разбухших рюкзаков. Люди часто подходили к окнам и молча провожали нас взглядом, пока мы не скрывались из вида.
Когда мы останавливались купить провизии в больших городах, нас часто спрашивали откуда мы и куда едем. Когда люди узнавали, что наша цель - Африка, они говорили, что это очень далеко, жарко или опасно, но при этом казались одобряющими наш поступок. Людям нравилась сама идея, что мы едем куда-то еще, не имеет значения почему, так, если бы само по себе движение было ответом на все вопросы.
Вы отыщите немало таких, которые будут вдохновлять вас на рискованные предприятия до тех пор, пока это ничего не будет для них значить. И все изменится, если вы пригласите их следовать с вами. Ключевым моментом их одобрения или осуждения, не зависимо от того, жизнь это или бизнес, является попытка пригласить их к участию или инвестированию их денег. Вот так можно проверить, насколько глубоки их чувства.
Прямой маршрут
Наш маршрут был запланирован как кратчайший путь между Лондоном и Гибралтаром; разница даже в несколько миль нашего маршрута была сравнима с дополнительными часами тяжелейшего труда. Мы проехали на юг Булони, затем к Абвилю и через Беавейс въехали в Чартрез на пятый день пути.
Мы разменяли чек путешественника в маленьком банке в Чартрезе и сели в стороне не обочине, чтобы оценить нашу ситуацию. Она не была воодушевляющей. Ветер, дождь, голод, мышечная боль, все это вместе взятое снижало наше скорость настолько, что в среднем мы едва делали 40 миль в день. У нас осталось только 750$ из первоначальной 1000$, и впереди лежал долгий путь на Гибралтар.
Велосипеды и оборудование стоили немало, но что подорвало наш бюджет, так это плата за питание. Хотя мы ограничили себя до двух приемов пищи в день, эта пища должна была быть обильной и питательной. Мясо, яйца, сыр, хлеб, молоко и овощи, на троих прожорливых малых, необычайно дороги во Франции.
С нашей скоростью мы просто не будем в состоянии завершить первую часть нашего путешествия менее, чем за четыре недели, и к тому времени наша касса значительно опустеет.
Переломный момент
Что было действительно печально, так это существование профессионального мотоциклиста - американца - кто перестал болтать. Как оказалось, он покинул Лондон в то утро и покрыл расстояние, которое мы преодолевали 5 дней, за 8 часов. Мы смеялись сквозь слезы.
Это был ценный урок: хороший экипированный и знающий что он делает человек, может преодолеть значительную дистанцию быстрее и проще, чем неопытный авантюрист при тех же обстоятельствах.
Вот почему бизнес, начатый опытными антрепренерами на 90% успешен, а начинания неопытных людей проваливаются в 90% случаев. Просто нет замены знаниям и опыту в таких делах.
В конце концов мы подсчитали, что дешевле будет сесть на поезд, чем продолжать нашу езду на велосипедах. Мы надеялись, что на юге Франции погода будет значительно приятнее для велосипедной езды, а ветер стихнет. Для нас наступят лучшие времена, и мы насладимся путешествием - совсем не так, как это происходило с нами под дождем в это суровое время.
Орлеанский вызов
Чтобы сэкономить деньги и оправдать решение сесть на поезд, мы заключили соглашение. Был уже полдень; если мы сможем быть в Орлеане, находящемся в 71 километре к югу от нас, вовремя и сесть в 22:25 на южный поезд, отправившийся из Парижа, мы сумеем заработать на плату за проезд, и ничто не будет мучить нашу совесть.
Как вам такая идея, парни?
-Что?
Ну не надо, это не так уж и далеко.
Да, я знаю. Я просто устал и ты тоже.
- Это дело чести, вот почему.
В конце концов мы все согласились, что это неплохая идея и направились в сторону Орлеана. Мы уже проехали 20 км в тот день, и дождь не на минуту не прекращался. Если мы успеем вовремя, мы будем достойны того, чтобы через какое-то время уже ехать в поезде.
Весь день мы наказывали себя тем, что крутили педали при ледяном ветре, от холода вцепившись в рули велосипедов так, что побелели костяшки пальцев на руках, прищуря глаза, чувствуя в груди постоянную боль от напряжения, и гудящие ноги пронизывала распространяющаяся затем по всему телу боль.
Наши джинсы были насквозь промокшими. Мы до костей продрогли. Но другого способа оправдать остановку и другого места, чтобы остановиться не было, даже если бы мы этого хотели. Часы, отмеченные мильными столбами, глумились над нашим пресмыкающимся продвижением. За 40 км от Орлеана мы были на последнем издыхании. Когда оставалось 30 км, мы уже не отваживались останавливаться на вершинах гор, боясь, что наши измученные тела откажутся продолжать путь. Мы могли достигать пиков и продолжать утомительную езду пока дышали, а наши ноги подымались, и каждое педальное вращение безмолвно отсчитывало мгновения.
За 20 км до пункта назначения мы знали, что уже ничто не остановит нас. Мы игнорировали непрерывные гудки проезжающих водителей, удивляющихся странным велосипедистам, взявшимся на дороге, равно, как и крутящиеся волчки голода в наших пустых кишках, как и все вообще за исключением дороги, бегущей прямо под нашими колесами. Как беззвучные неутолимые роботы, мы заставляли себя нажимать на ненавистные педали.
Истинный самаритянин
В темноте мимо нас проехал желтый Ситроен, сигналя по мере того, как тормозил и останавливался чуть впереди. Когда мы, нагруженные всей своей поклажей, поравнялись с машиной, из нее вышел хорошо одетый мужчина, делая нам знаки остановиться.