Страница 54 из 57
Не изменяет ли ей память? Мамита медленно посмотрела вокруг. Словно какое-то далекое воспоминание освещало ей мало-помалу сумерки прошлого. Да, несколько слов, невнятно произнесенных капитаном Вальдесом… слоги, прерываемые последними предсмертными хрипами.
Старая женщина провела рукой по мокрому от пота лбу и воскликнула:
— Ах, Боже мой! Он сказал: сундучок… сундучок… там… там… самое ценное… драгоценные камни…
Она вырвала из рук Жана факел и, обезумевшая, устремилась к ящику с драгоценностями. Мамита нагнулась, осветила низ короба, стоящего на четырех ножках, и вынула оттуда какой-то квадратный предмет, покрытый ржавчиной.
— Вот он, сундучок! — воскликнула старая женщина. — Открой его, сын мой. Он ценней для тебя, чем все это богатство.
Озадаченный, Жан схватил протянутый мамитой сундучок. Тот был закрыт на замок. С помощью ножа молодой человек снял крышку. В ящике оказалось множество бумаг. Некоторые лежали в перевязанных тонкой бечевкой конвертах, другие, аккуратно свернутые, были сложены в стопку.
Мамита, у которой глаза сверкали, словно два черных бриллианта, приблизилась, держа факел. Жан положил сундучок на горку драгоценных камней, чтобы освободить руку. Затем он взял бумагу, развернул ее дрожащей рукой и пробежал глазами.
Внезапно из груди ковбоя вырвался крик. Лицо его страшно побледнело… Он хотел говорить, но слова застревали в горле.
Жан долго и страстно, с неописуемым выражением любви и гордости во взоре, смотрел на Хуану, потом наконец воскликнул:
— Хуана! Родная Хуана! О! Если б вы только знали!
— Говорите, мой друг, говорите! — восхитительная девушка. Ее сердце отчаянно билось, в глазах читался восторг.
Окрепшим голосом Жан продолжил:
— И вы, дон Блас, слушайте! Наконец справедливость восторжествует! Слишком поздно, увы, для подвижника, павшего жертвой чудовищной лжи!
Все недоуменно смотрели на возбужденного Жана, чувствуя, что сейчас произойдет нечто очень важное.
А тот уверенным, властным тоном заговорил вновь:
— Дон Блас! Вы помните, я кричал, вопил, что мой отец невиновен! Сегодня я вам это докажу! А ты, моя мама, будь благословенна! Как и та, святая, давшая мне жизнь… Ты даруешь мне сейчас, в данный момент, честь! И вы все слушайте это свидетельство честных и великодушных противников моего отца!
«Мы, нижеподписавшиеся, удостоверяем, что французский капитан Антуан Вальдес не поддерживал никаких связей со штабом мексиканской армии и не имеет ни малейшего отношения к делу о предательстве императора Максимилиана.
Кампакса, Галладо, Диас, Рубио, офицеры штаба республиканской армии».
— Я знаю! Я знаю этих людей! — дон Блас. — В них нельзя сомневаться!
— Слушайте дальше, дон Блас! Слушайте!
«Я, нижеподписавшийся, генерал, состоящий на службе в республиканской армии, бывший командующий войсковой группировкой под Керетаро, честью своей свидетельствую о том, что французский капитан Антуан Вальдес абсолютно непричастен к вероломной акции, результатом которой стала выдача нам императора Максимилиана Первого.
Эскобадо».
— Все… мне нечего сказать, — пролепетал плантатор.
— Продолжайте слушать, дон Блас!
«Клянусь честью, что капитан Вальдес не тот, кто нам за деньги выдал Максимилиана Австрийского.
Президент Республики Хуарес».
Сразу обессилев, дон Блас прошептал:
— Эскобадо! Честный солдат, без страха и упрека… И сам Хуарес… безжалостный человек, с каменным сердцем. Хуарес, патриот, у которого руки по локоть в крови, свидетельствует… О! Жан, мой друг, я признаю свою ошибку… позволь мне попросить прощения… склоняюсь перед памятью твоего отца! Вы никак не выказывали своего законного негодования… Вы осыпали нас благодеяниями… Жан… нет, Антонио Вальдес… у вас большое, доброе сердце. Вы достойно носите свое имя!
— Сеньор дон Блас, предательство — самое мерзкое из всех преступлений… к несчастью, ваше вполне законное чувство презрения затронуло невиновного, а всеобщее заблуждение погубило жизнь честного человека. Это была судьба.
— Да, мой друг, судьба… Ведь осуждение относилось к совершенному преступлению и имело в виду настоящего виновника…
— Этот виновник будет найден, и его злодеяние наказано.
Все произошло довольно быстро. Сцену освещало яркое пламя горящего факела. Взволнованные до глубины души, наши герои хранили молчание.
После свидетельств офицеров и президента Жан вынул из сундучка следующую бумагу. Он развернул ее дрожащими руками и быстро пробежал глазами.
Молодой человек приглушенно вскрикнул и мучительно прошептал:
— Боже мой… значит, это правда!
— Что случилось, Жан? — вначале удивленный, а потом обеспокоенный плантатор. — Прочтите, мой друг, прочтите!
— Я не могу… меня переполняет счастье.
— Дайте ее мне! — ничего не понимающий дон Блас.
Жан протянул ему письмо и печально добавил:
— Вы этого сами захотели!
Дон Блас начал читать громким голосом. Стояла тишина. В происходящем было что-то трагическое.
— «Для моего сына, моего малыша Антонио. Перед Богом, честью и твоей головой, клянусь, мой мальчик, что я не совершал преступления, обвинение в котором исковеркало мне жизнь. Клянусь, что человек, выдавший императора Максимилиана, был его товарищем по оружию, близким другом. Тебе предстоит узнать его имя. А вот доказательства моей непричастности к этому делу. Прежде всего свидетельства офицеров Республиканской армии, признавших, правда очень поздно, мою полную невиновность. В высшей степени благородный поступок! Когда меня не станет, храни, сын мой, эти письма как нечто самое дорогое и драгоценное. Далее ты найдешь бумаги, в которых этот негодяй обговаривает с врагом условия и цену своего злодеяния. Все написаны его рукой. Ты увидишь, что он ставил везде мое имя: капитан Вальдес, пытаясь представить меня таким образом, как истинного виновника случившегося. Надо сказать, что мерзавец в этом преуспел. Кстати, уверенный в своей безнаказанности, он даже не позаботился о том, чтобы изменить почерк, сделать его похожим на мой. Я заплатил бешеные деньги за эти письма. Ты найдешь их в сундучке.
Должен признать, однако, что они были бы недостаточны для подтверждения моей непричастности и его вины. Существует другое, решающее и абсолютно неопровержимое доказательство.
Первые пять писем, написанные с интервалом в два дня, дают достоверную картину того, как совершалась эта омерзительная сделка. Они раскрывают характер негодяя, с наглостью настоящего бандита излагающего свои требования. Он спорит, выдвигает новые претензии… Словом, упорно торгуется и в конце концов, точно скупой и осмотрительный купец, заключает сделку. Читая письма, чувствуешь, что обе стороны спешили покончить с этим делом побыстрее.
Наконец все готово! Все согласны!
Вероломный офицер и его достойный сообщник, полковник Лопес, получают: первый — пятнадцать тысяч унций золота, второй — две тысячи. В шестом письме как раз об этом говорится. Оно адресовано генералу Эскобадо и благодаря ниспосланному самим Богом случаю скреплено подписью полковника Лопеса, соучастника.
Возьми это письмо, мой мальчик, и прочитай. Ты увидишь две строчки, добавленные Лопесом, его подпись и печать штаба дислоцированного[164] под Керетаро отряда.
Но либо по ошибке, либо из бахвальства, либо по забывчивости Лопес указал подлинное имя негодяя, воспользовавшегося моей фамилией. Полковник написал: настоящим подтверждаю соответствие моим интересам и условиям этого письма капитана Майкла…»
Крик, скорее рев смертельно раненного зверя, вырвался из горла Гарри Джонса:
— Отец! Это был мой отец! Женщина, память вам не изменила… как, впрочем, и ненависть.
— Я не испытываю чувства ненависти, — с достоинством ответила мамита, — особенно в этот день, когда торжествует правда!
164
Дислокация — расположение войск на определенной для повседневной жизни или ведения боевых действий местности.