Страница 92 из 115
- Почтеннейший, не надо называть меня сыном: хотя бы потому, что сын не должен быть старше отца. Прожив много лет в России, могу Вас уверить: там такие же добрые христиане, как мы с Вами. Не берусь судить о тонкостях догматики и обряда, коих мне, как простому воину, позволительно не знать. Только скажу по собственному опыту: и среди русских, и в еретической Англии, и в полуеврейском Ливорно, - везде свои праведники и грешники, честные люди и подлецы. Будь Господу угодна лишь одна вера, других бы на свете не было.
- Вы и магометан считаете угодными Господу?!
- Насчет магометан не уверен. Но и между ними есть добрые и разумные люди. Возможно, они сами пришли бы к Христу, если б не опасались, что им за это отрежут головы.
- А Ваши слуги? Их, надеюсь, никто не накажет за обращение в истинную веру?
- Я предоставляю моим людям самостоятельно заботиться о спасении своих душ, никак не вмешиваясь в их выбор. И Вас настоятельно прошу не вести проповедей в этом доме. Мне совсем не нужны здесь религиозные распри. Хотите кого-то склонить на свою сторону - сделайте веру привлекательной. Живите праведно, заботьтесь о бедных и немощных - что там еще?!
- Именно о бедных я и хотел поговорить. Не желает ли Ваше Сиятельство помочь сим несчастным?
- Постоянно им помогаю. Даю работу. При любой моей фактории можно получить нетяжкую работу за кров и пищу. Даже увечным находится дело: был у меня в Амстердаме один слепой, так он расплетал старые канаты лучше любого зрячего!
- Есть же сироты и несчастные вдовы, обремененные детьми...
- И такие приходят. Для них подбирают занятия, соразмерные силам. Для детей - в том числе. Которые слишком малы, кормятся заодно с матерью: лишний черпак похлебки мою компанию не разорит. А раздавать подаяние просто так - это брать у тружеников и дарить паразитам. Уверен, девять из каждых десяти попрошаек вполне способны прокормиться честным трудом. Просто не хотят.
- В таком случае помогите одному из десяти, который действительно нуждается.
- Не дам ни сольдо, потому как все равно не дойдет. Более крепкие и здоровые отпихнут сего страдальца и перехватят добычу. Или прикинутся еще более бедными и несчастными, чем он. Даже попасть на глаза Вам или мне такой вряд ли сможет. Мир жесток, и здесь мы бессильны.
- Это Вы жестоки, Eccellenza. Такие слова страшно слушать. Отдать заботу о душе в собственные неумелые руки каждого мирянина значит бросить беззащитных людей на растерзание силам ада, подобно как язычники бросали христианских детей голодным львам. Несть бо спасения вне и помимо римской церкви. Вы глубоко заблуждаетесь, если мните себя христианином. Прощайте.
Падре ушел. Может, я и лишнего наговорил из чувства противоречия, однако сей иезуитский выкормыш с самого начала меня разозлил. Небольшое время спустя по городку стали ходить слухи, будто граф Читтано афеист, чернокнижник, колдун, красит своих колдовских птиц кровью нерожденных младенцев (полотно пропитывалось олифой с добавлением сурика, по цвету выходило похоже), и еще множество подобных фантазий. Центром их возникновения служила, судя по всему, кучка нищих, постоянно толкущихся у церкви. Безусловных доказательств, кем сия атака инспирирована, не было и быть не могло, но подозрение пало на обиженного мною Флориано. Конечно, дать ему денег оказалось бы стократ выгоднее, чем терпеть потом клевету - вот только все нутро мое восставало против благочестивого вымогательства. Не всегда мы поступаем согласно расчету: бывает, что чувства берут верх.
Работа, между тем, продвигалась. Зимой в Спалато часто льет дождь или падает снег, а ветры преобладают неблагоприятные. Поэтому с Филиппова заговенья до Благовещения годных для полетов дней набралось не более десятка. Остальное время посвящалось опытам в мастерской или в саду при усадьбе. Труды оказались не втуне. Кроме множества мелких улучшений, удалось разобраться с пропорциями косого паруса (и, соответственно, крыла). Было доказано измерением и расчетом, что крылья предпочтительно делать узкие и длинные, как у чайки или буревестника, с умеренным сужением к концам. Когда в теплый апрельский день первая модель из новой стаи поймала воздух полуторасаженным полотнищем, сразу стало понятно: то, что надо. Лодочники еле нашли ее Бог знает где!
Еще несколько полетов с грузом до десяти фунтов (что при масштабировании до полноразмерной машины дало бы сто шестьдесят), и я, суеверно перекрестясь, велел делать шестисаженного монстра. Бамбук еще не приплыл: корабль из Кантона ожидали через месяц или два; но избыточный вес меня теперь не пугал, ибо первый образец большой машины должен был полететь так же, как малые, без человека. По всем расчетам, с горы до залива дотянет; при следующих пусках подгружу балластом и посмотрю, как изменится дальность. Если ее не хватит, найду гору ближе к воде. Здесь таких множество, только взбираться на них неудобно. И место взлета придется готовить - но это в любом случае. Где взлетали малые машины, для упряжки места не хватит. Разве что под откос лошадок пустить.
Подумав и посчитав, решил коней вовсе не тащить на гору. Поставить на краю обрыва рангоутную конструкцию с блоком, пропустить линь, подвесить пятипудовый мешок с камнями, - вот вам, пожалуйста, тягловая сила. Не хватит пяти пудов - десять подвесим. Мелочь, но важная - крюк в носу машины, с которого веревочная петля сама свалится по окончании разгона.
Летели дни. Парни мои вошли в азарт, даже стали забывать про сельских красавиц. Впрочем, тут еще Великий пост подкатил, с запретом на любострастные забавы. Очень вовремя! Когда ребята спят на ходу после ночных приключений, должной аккуратности от них не добьешься. Машину сделали быстро. Парадная зала была бы для нее тесна, двери - узки, поэтому собирали птичку в саду, под большим парусиновым шатром. Как только сей дракон предстал в полном размере, очевидно стало, что внести его наверх по старой караванной тропе не удастся: разве наняв полтысячи работников и потратив год на устранение многочисленных дефиле. Уж лучше вновь разобрать и соединить части прямо на горе, поставив для защиты от непогоды такой же шатер. Но это на один раз; ужели повторять такое при каждом полете?! Оценив возникшие трудности, я вспомнил другой способ пуска, ранее приходивший мне на ум: на ровном месте, с мчащейся против ветра повозки. Невысоко поднимемся и недалеко улетим, однако для начала и этого хватит. Хоть сотня шагов - важен принцип!
Только где найти подходящую дорогу? Тележка годится та же, что приготовлена для взлета машины с горы, но ведь у нее колея - две сажени! Меньше нельзя, при шестисаженном размахе крыльев. Обыкновенная повозка была бы неустойчива. Учтите вдобавок, что упряжку на полном скаку по струночке не удержишь, а крылья не должны задевать заборы или растущие вдоль дороги деревья... Чертова Далмация, как здесь тесно! Это вам не русская степь, где иной раз проскачешь сотню верст, не встретив ни человечьего жилья, ни вспаханного поля. Здесь каждый клочок равнины возделан, огорожен, застроен либо усажен деревьями. Горы - другое дело. Они почти безлюдны, там лес иди пастбище. А на ровном месте - везде дорожки узенькие, обочь них с обеих сторон произрастают сливы или абрикосы.
Одно местечко подходящее найти удалось, милях в трех по направлению к Трогиру. Правда, требовалось убрать насаждения, а саму дорогу подровнять и расширить; но с этим справилась бы сотня крестьян за пару дней. Поговорив с тамошним старостой, пообещал ему тридцать дукатов, в расчете, что он сделает, как обычно: главную сумму втихую возьмет себе, а мужиков подрядит работать за пару грошей и выпивку. Однако сей патриарх широко разгласил мое предложение. Жители ближней округи почувствовали себя уязвленными. Несправедливо: заморский граф квартирует у них, а деньги с какой-то стати платит соседям! К ограде моего палаццо явилась толпа.
Выйдя для разговора, узнал много нового о свойствах летающих моделей, вот уже полгода рассекавших воздух над головами крестьян. Оказывается, после каждого полета куры в округе перестают нестись - потому что петухи, увидав в небесах этакое чудище, пугаются и теряют всякий интерес к противоположному полу. Та же беда случается и с некоторыми человеческими мужчинами, а у женщин бывают выкидыши; которые все же донашивают - рождают уродов. Ежели сия монстра пролетит над полем, посевы гибнут, над садом - деревья засыхают. Плюхнется в море - рыба от берегов уходит, оставшаяся всплывает кверху брюхом. Рыбаки уже мрут от голода. Гости единодушно считали, что за столь тяжкий ущерб им следует с меня возмещение. Расходились только в размерах оного: одни называли сумму в сто дукатов, другие - тысячу. Кто-то крикнул, что миллион - но столь радикальное предложение поддержано не было, поскольку никто (не исключая самого крикуна) не знал таких чисел, а многие и слово-то впервые слышали.