Страница 109 из 115
Праздные сии мысли ни во что материальное не оформились, пока не пришли ответы на мои запросы. Всякий, кто занимается коммерцией, знает: деньги не надо выпускать из рук, ежели нет верных гарантий получения товара. Да и что за товар, еще не ясно было. Прощение несуществующих грехов? Этого мало! Империя в полное распоряжение? Заманчиво, но - не поверю! Послу нужна покорная кукла на царском троне, по первому слову принимающая любые позы, предписанные из Парижа. Граф Читтано слишком независим и упрям, чтобы доверить ему чин советника или министра при новой государыне. Золото его пригодится, а сам он - нет...
Требуемые на приобретение сторонников сто тысяч, соответственно, предлагалось отдать Шетарди под его parole d'ho
В то же самое время, по другим каналам я получил достоверные сведения, что Ее Высочество отнюдь не сидит сложа руки, всемерно трудясь над увеличением своего влияния в гвардии. Ничего, что мог бы вменить в предосуждение даже самый пристрастный розыск: поминки, крестины, христосование на Пасху... Подарки 'на зубок' младенцу-крестнику, пожертвования на гарнизонный храм... Отец, при жизни, то же самое делал. Гвардейцы у Петра Великого чувствовали себя как бы частью и продолжением его семьи: вроде приемных детей при суровом, но заботливом pater familias. Так вот, за последние месяцы легкомысленная, по внешности, царевна не упустила ни единого повода, чтоб эту связь поддержать и возродить. Солдаты так и зовут ее - матушкой. Ай да Лиза! Лизанька-лисонька... Зубки прорезались, и хвостом вертеть умеет. Пожалуй, из нее будет толк.
Природное отвращение к любым действиям, направленным против законной власти, заставило потерять еще какое-то время. Может, без меня разберутся? Нет, навряд ли. Не делаются такие дела без солидной финансовой поддержки. Дать денег, иль не дать - таков вопрос! Дилемма почти шекспировская. Кстати, относительно законности: право младенца-императора на трон более чем сомнительно, будучи подвешено на длинной цепи юридически неправомочных актов. Начнем с двоецарствия, установленного в незапамятном 1682 году. Ежели царевич Иван признан был негодным к престолонаследию, так надлежало его совсем отстранить! Или тот наследник, или другой: монархия, в переводе с греческого, есть не что иное, как одноличное правление. Двуглавые монстры нежизнеспособны, и незачем уподоблять государство его геральдическому символу. Если мне память не изменяет, причиной негодности называли слабоумие: причина достаточно веская, чтобы закрыть всем потомкам убогого путь к трону. Династический принцип на том и стоит, что свойства людские передаются по наследству. Или все это ложь, навет Нарышкиных? Не думаю. От пустых инсинуаций Милославские сумели бы отбиться. Потом, при выборе Анны, князь Дмитрий Михайлович Голицын заведомо не имел полномочий выносить вердикт о нелегитимности второго брака Петра Великого. Брак - дело церковное, и коли уж Верховный тайный совет сим вопросом озаботился, ему надлежало запросить Святейший синод. Было это сделано? Нет! Стало быть, исключение царевен из порядка сукцессии лишено всякой опоры, кроме приватного мнения случайных людей. Правильность избрания покойной императрицы и, следственно, правомочность ее завещания в пользу внучатого племянника оказываются под вопросом. Возникла правовая коллизия, наилучшим способом разрешения которой был бы созыв представителей от всех сословий и отдача династических споров на их суд. Нынешние властители России никогда на такое не пойдут - понятно, почему. Согласно депешам, кои приходят из Петербурга, народ гораздо больше склонен к Елизавете.
Так что же, черт возьми, благородней?! Взирать свысока, сложив не запятнанные братскою кровью руки, как русская держава впадает в паралич и бессилие, или же попытаться что-то предпринять? Сомнения мучили меня недолго. Конечно, надо действовать! Но только не по замыслу Шетарди. Уж если в сие дело вступать, то без жуликоватых посредников, норовящих всю выгоду забрать себе, а все издержки - возложить на партнера. Ссориться с ним, до времени, тоже не надо. Пусть думает, что это он капитан на сем корабле: лишь по отплытии ему надлежит оказаться за бортом.
Заранее ясно, что править событиями, оставаясь вдали от них, нельзя. Дабы объегорить француза, на месте должен быть кто-то, ни в чем ему не уступающий. Кто? Только я сам, больше некому. Все мои люди подняты из низов, многие - и вовсе из мужичья. Коммерцию вести наловчились, а в высших сферах будут, что горожанин в диком лесу. И сами пропадут, и, главное, дела не сделают.
Турецкий опыт лицедейства прибавлял смелости. Несколько лет назад я уже пользовался личиной британского негоцианта Александра Джонсона; вот и теперь добыл бумаги на то же имя. Абсолютно подлинные, и без малейшей переплаты. Конечно, сойти за природного англичанина вышло б далеко не во всяком кругу - акцент меня все же выдавал - но на сей случай в запасе имелся настоящий Джонсон, всегда готовый выскочить из-за моей спины для разговора с заграничными соплеменниками. Мелкий бристольский лавочник с радостью ухватился за возможность сделаться подставной фигурой в торговых оборотах с Санкт-Петербургом, о политической же стороне моих планов пребывал в счастливом неведении. Внешнее сходство между нами оставляло желать лучшего, однако многочисленные средства из актерского арсенала отчасти исправили положение.
Всё было готово. Всё и вся: люди, корабли, кожаные мешки с деньгами... Оставалось распорядиться. Но я медлил. Томило чувство, коего не бывает на войне: сомнение в своей правоте. Подлинно ли та перемена, о которой мечтают многие, пойдет на пользу России? Ну, как взгляд Шетарди окажется вернее?! Именно в практическом смысле? Его мнение, будто все русские поголовно - тупые, бесчестные и вороватые холопы, безусловно не отвечает истине; но верно и то, что по мере приближения к царскому трону доля таковых очень заметно возрастает. Нет гарантии, что я смогу между них протолкнуться и хоть одним мизинцем достать до руля державы. Не выйдет ли, что, отогнав старых упырей, мы лишь освободим место для новых, а государство так и останется без головы? Где он, разум империи? Нынешняя августейшая чета - не голова, а так, прыщ какой-то. Елизавета... Не знаю, на что царевна годна. Давно ее не видел.
Для очистки совести, еще раз отправил своего поверенного к русскому послу. Первый визит состоялся сразу по прибытии моем в Лондон: не только же через Миниха строить мосты. Кантемира тогда сменил при Георге Втором тайный советник Щербатов, человек опытный и разумный, хотя горький пьяница. Главное же, новый посол приходился свояком Остерману, а значит, был вхож в святая святых санкт-петербургской политики. Охотно с ним побеседовал бы сам, без посредников - да только нельзя. Нельзя послу принимать человека, ошельмованного как государственный преступник. Ну, и ладно. Ерёма Литтон тем и живет, что представляет клиентов, кои не могут вести дела лично. Верю, он ничего не упустил: все вопросы, все намеки, все обещания дошли до посла, а через него - до канцлера в самом полном и неискаженном виде. Прошло... Черт знает, сколько времени прошло: скоро полгода будет! Если Остерман не соблаговолил ответить, при старой власти мне надеяться не на что. Надо ее менять - и сделать все, чтобы новая была умнее.