Страница 104 из 115
Кучка нищих, толпящихся у дверей, ревниво скосила глаза на свежего пришельца. Дармовщины, как известно, на всех не хватает - всегда и везде, так мир устроен. Достается же она тому, кто убедительней себя аттестует. Что ж, попробуем...
- Мир вам, милость Аллаха и благословение Его! Найдется ли местечко у здешнего очага для несчастного боснийского хаджи, ограбленного проклятыми кяфирами прямо на пути из Мекки?!
Рослый турок, стоящий прямо в дверях и закрывающий путь простым побирушкам, обвел меня внимательным взглядом и чуть посторонился - ровно настолько, чтобы пройти одному худому человеку.
- Проходи, почтенный. Как зовут тебя?
- Але... Али-бей из Травника. Нет ли тут моих земляков?
- Сейчас нет. Из Боснии редко бывают.
- У нас война только что закончилась. Надеюсь, теперь будет больше желающих почтить дом Пророка, да благословит его Аллах и приветствует!
- Сегодня кашеварит Каландар-ата. Подойди к нему: он и накормит, и место для ночлега отведет.
Османская столица - самое удобное место для того, кто прячется от властей. Почти миллионный город. Разноверная и разноязыкая толпа, в которой всегда можно выдать себя за провинциала из какого хочешь племени: лишь бы не нарваться на тех, за кого себя выдаешь. Благоприятное отношение к нищим, предписанное правилами религии. А главное удобство - ритуальные формулы, способные заменить живой разговор почти во всех случаях. Владея двумя-тремя десятками расхожих фраз и зная, когда какая произносится, вы прекрасно можете обходиться без дальнейших умений по части турецкого языка. Если же оные умения присутствуют - еще лучше! Поведав, наполовину словами, наполовину жестами, о злых разбойниках, грабящих в сирийских горах расслабленных от благодати паломников, я вызвал живое сочувствие слушателей и под это настроение удачно обменял свою одежду. Избавился от бонневалевского балахона и приобрел облачение более простонародное, зато теплое, и, самое важное, неприметное. Халат на вате из грубого некрашеного сукна, по-турецки называемого аба, и коническая баранья шапка сделали меня анатолийским или балканским крестьянином, каких приходят с провиантскими обозами тысячи, и в котором разглядеть беглого русского генерала - ну просто совершенно никак нельзя! Глянул на отражение в миске с водою - сам с трудом поверил, что это я! Наутро старый повар не только накормил от пуза, но и с собою дал целую стопу лепешек, так что насчет пропитания целый день можно было не беспокоиться. В турецком народном характере гармонично сочетаются доброта и жестокость: доброта к своим, жестокость к врагам, особенно иноверцам. В благодарность за гостеприимство, дал себе слово: буде придется еще когда воевать против осман, пленных трактовать самым наилучшим образом.
На выходе из ночлежки со мною увязался плутоватого вида молодой парень, по имени Селим. Может, положил глаз на мой запас лепешек; а может, захотел поучиться ремеслу мошенника у опытного мастера. Догадался, наверно, что в Мекке вчерашний рассказчик сроду не бывал. Ну и пес с ним: простой бродяга, выдающий себя за хаджи, представляет здесь фигуру слишком обыкновенную, чтобы считать сие серьезным преступлением. Поразмыслив, я решил не прогонять добровольного помощника. Пригодится. Бог знает, что сталось с моими старыми знакомцами в этом городе: не самому же совать нос во вполне возможный капкан. Спросил Селима, есть ли у него деньги. Нет? Не беда! Имеется способ выманить их у неверных. Только нужны бумага, перо и чернила. Если раздобудет, он в доле. Как это сделать? Вот уж не моя печаль! Кто не может справиться с таким пустяком, должен искать поденную работу.
Парень доставил требуемое со всей возможной быстротой и усердием. Украл, наверно, где-нибудь. Или же выцыганил обманом. Я написал несколько записок, и мы двинулись в греческий квартал. Вначале Фортуна не благоприятствовала: в одном месте сказали, что искомый человек давно уже там не живет, в другом - Селима просто погнали без объяснений; но из третьего он принес ответ. Графа Читтано здесь не забыли, и готовы были иметь дело с его посланником. Вошел в дом с некоторым волнением. Узнают или нет? Не узнали. Но обговоренные несколько лет назад секретные пароли все еще действовали. Поэтому денег дали (разумеется, под проценты, записав на счет моей компании), а главное - предоставили место на судне, идущем в Превезу. Полностью открываться мне показалось преждевременным. Константинопольские греки слишком корыстны; с них станется устроить торги между мною, русским посольством и турецкими властями. Кто щедрее, тому и продадутся.
Дальнейшие странствия не представляют существенного интереса. Зимние шторма и прочие морские опасности - сущий вздор, после долгой неволи. Даже наоборот, освежают. Вот прибытие хозяина в главную контору компании - это была сцена, достойная пера Сервантеса или Шекспира! Не обладая, к величайшему сожалению, сопоставимым талантом, от описания сего воздержусь. Скажу только, что был приятно удивлен положением дел. Ожидал гораздо худшего; но правильно выстроенная система работает даже в отсутствие своего создателя. Коммерция шла по накатанной дорожке, никто не убежал с деньгами либо товаром. Видимо, все, кто замышлял предательство, успели совершить его еще при мне. До остальных - дошла, наконец, простая мысль, что русским людям в Европе выгоднее держаться вместе. Крупное несчастье приключилось только одно: корабль 'Святой Иринарх', отправленный в Индию за селитрой, захватили тамошние англичане. Неприятно, но не смертельно. Могло быть хуже. 'Нестор', отправленный одновременно в Китай за чаем, вез серебра тысячу пудов, на полмиллиона талеров. Если бы вот его захватили, это было бы полным крушением. А селитра покупается дешевле, убытка вышло на семьдесят тысяч. И оставались неплохие шансы прищучить ост-индцев в лондонском суде - потому как совсем обнаглели, не позаботившись о надлежащем юридическом обосновании грабежа. Да, кстати, еще африканские переселенцы ввели в нежданные расходы. Посмотрев записи по их отправке, я присвистнул и спросил приказчиков: куда столько?! Они всю Африку решили заселить русскими дезертирами, или же Соломона Гольденштерна, который возит оных из Польши, за мой счет богачом сделать? Ребята переглянулись, и Гвидо Морелли ответил:
- Гольденштерн больше никого не возит, Eccelenza.
Помощник его, Аникей Половников, пояснил:
- Соломона гайдамаки убили. Мучили долго, допытывались, где золото спрятал. Никак не верили, что все деньги в дело вложены.
- Царство ему небесное - или что там полагается, по их вере. Хороший был партнер. Такого не вдруг найдешь. Ну, и кто его заменил в сей коммерции?
- Пока никто, Ваше Сиятельство. Бегунцы сами добираются.
- Что, прямо сотенными толпами через все цесарские владения?
- Так ведь бегут от Миниха - целыми батальонами! В иных полках остается только штат офицерский, и то не полностью! Да еще может, денщики, артельщики и прочие, кто пригрелся на сытных местах. А куда деваться? Провиантом не обеспечивают, за грабеж поселян карают жестоко; выбор у солдат - между голодной смертью и бегством! Поляки в Подолии и на Волыни дезертиров принимают охотно. Только в холопи к панам записываться - не все согласны. Там еще слух прошел... Может быть, Соломон при жизни распустил, - что граф Читтанов всех охочих русских людей отправляет за море, на вольные богатые земли! Мы тут пытались пришлецов сдержать: они шалаши сложили чуть не у королевского дворца; с местными босяками-лаццарони такую драку затеяли - не всякая баталия столь кровопролитна бывает! Короче, скандализировали нас безбожно! Пробовали унять, а они за грудки переговорщиков хватают: 'Куда графа дели?!'
- И вы сочли за лучшее - всех в Африку?
- Сначала испытали еще способ. Подговорили нескольких матросов, чтобы те всяких ужасов о тамошней жизни нарассказывали. Да солдатики их напоили - один и выложил, как его подговаривали. Вот уж тогда деваться стало некуда. Если б немедля не отправили, нам бы никому живыми не быть. А вскорости новая толпа приперлась...