Иная Кровь

Лампа из ракушечника отчаянно трещала, но эти звуки давно стали привычными на руднике Тиля Голубоглазого. Фонари, работающие на батареях и аккумуляторах, берегли, оставляя для точных работ, а в быту пользовались исключительно ракушечником. Его давно следовало зарядить на солнце, однако Тиль, отличавшийся особой «гномьей» прозорливостью, последнюю неделю страдал от дурных предчувствий и всем велел сидеть тихо, на поверхность не высовываться. «Старатели рядом», – говорил он, ничего больше не объясняя. По этой же причине не трогали сломанные генераторы. Тиль со старшими гномами решили выждать месяц, а после выбраться на поверхность за запчастями. По мнению Тиля, Старатели могли специально пройтись щупом деактиватора по горам, чтобы посмотреть, не полезут ли из всех щелей рудокопы, оставшиеся без оборудования. «Старый трюк, – ворчал главарь, – не на тех напали, ждать мы умеем».

Может, Тиль и умел ждать, но терпение к талантам Кая явно не относилось. Луч надежды, промелькнувший при мысли, что он может отправиться на поверхность за запчастями, гас также быстро, как и ракушечник в руках топающего впереди Никеля.

Прошла неделя с момента прорыва грунтовых вод в четвертом забое. В жизни Кая ничего не изменилось, если не считать, что работы стало больше. Вместо прежних обязанностей – уборка в жилых помещениях и помощь на кухне, теперь на его плечах повис десятый забой, где он колотил руду отбойным молотком с утра до обеда. После обеда Кай работал ослом, толкая вагонетку с углем по старым, ржавым рельсам к пятнадцатому складу. Маршрут проходил мимо новой дробильни, поэтому большую часть пути Кай ничего не слышал. Дробильня грохотала так, что ее треск, скрежет и гром стояли в ушах весь вечер. Вечером Кай помогал сапожнику Клеверу, который обрадовался новым рукам и быстро отрядил помощника на чистку обуви перед ремонтом. К концу первой недели такой работы едкое мыло, которое было единственным средством, способным размочить каменную грязь на подошвах, превратило кожу на руках Кая в лохмотья, прикрывающие вечно кровоточащие ранки. Лекарь Нут посоветовал ему присыпку из порошка плесени, но она не сильно-то помогала.

Тиль перестроил рудник на новый лад в рекордно быстрые сроки. Руду теперь промывали вручную в корытах, на дне которых осаждались тяжелые куски пустой породы. Вместо автоматических подъемных лебедок гномы настроили водяные колеса, которые поднимали клети с рабочими и грузом. Ленточные конвейеры заменили на вагонетки и тачки, которые толкали вручную. Тиль обещал ослов, но соседняя каменоломня, которая должна была поставить животных, все медлила. Бесполезные пока кондиционеры закрыли до лучших времен, а вентиляционные трубы, оставшиеся от старой шахты, прочистили и расширили. Тиль также собирался оставить несколько вертикальных выработок специально для проветривания. Внутришахтный транспорт, водоотливные установки, мощные буровые машины, дробильные станки встали, превратившись в предметы пещерного интерьера, а их место заняли тачки, тележки, каменные молотки, цилиндрические песты, терочники, ручные отбойники, буравы, стальные кайлы и багры. Жизнь на руднике быстро вошла в привычную колею.

Однажды Кай подошел к Тилю и спросил, как уголь отправляется наверх, к людям.

– Мы продаем его соседнему руднику, – процедил гном неохотно. – Тот передает другому, а этот другой, в свою очередь, третьей семье – той, чья каменоломня ближе к земле лежит. Мы слишком глубоко сидим, напрямую поставлять уголь трудно. А ты почему спрашиваешь?

Кай промычал что-то неразборчивое, но опытного Тиля было не провести.

– Смотри у меня, – прошипел он, нависая над ним, словно кусок грунта, готовый сорваться. – Сиди тихо и даже не думай о побеге. Соломон сначала нам головы оторвет, а потом и до твоей башки доберется.

Итак, первые слова о побеге принадлежали Тилю. Каю оставалось их услышать и запомнить. Крепко запомнить. С тех пор у него появилась еще одна вредная привычка – следить за гномами. Жилые пещеры и шахта образовывали труднопроходимый лабиринт, бродить по которому в одиночестве было опасно. Кай умирать не хотел. Его небольшие вылазки или упирались в охрану, или заканчивались непреодолимыми препятствиями – сифонами, обрывами, тупиками, глубокими отвесами и колодцами.

Однако мысль разведать новые территории его не покинула, поэтому от самостоятельного исследования шахты он перешел к активной слежке. Кай обнаружил Никеля случайно, зайдя ночью на кухню попить воды. Гном его не заметил и продолжил неспешно собирать припасы в корзину, тускло освещаемую лампой. Никель был одет так, словно собирался к дальним забоям: полная экипировка, моток веревки, сумка с отбойными инструментами на плече, рюкзак со знакомым ярлыком «Сделано на Псиланте», сапоги, теплая куртка… Когда он взял в руки корзину с едой, любопытство Кая сверкало ярче ракушечника. Любопытство у гномов считалось болезнью и лечилось прижиганием пяток. Однажды Кай видел, как то ли лечили, то ли наказывали кого-то из дальних родственников Тиля, опустив несчастного в огромный чан, на дне которого тлели угли. Вопли страдальца потом долго звенели в ушах Кая, но урока он не извлек.

Следить за Никелем было несложно. Тот был глубоко погружен в собственные мысли и по сторонам не оглядывался. Как Кай и предполагал, гном отправился туда, где охраны не было, то есть в тупиковые, по мнению Кая, лабиринты. Сам Кай изучил их лишь наполовину, остановленный страхом и природными препятствиями.

Никель уверенно свернул в пустую выработку брошенного седьмого забоя и с тех пор держался все время вправо, в любом ответвлении выбирая крайне правую сторону. Около часа они петляли по тоннелям лабиринта, стены которого постепенно покрывались известняком. Капель воды стала чаще и звонче, а сухая пыль под ногами сменилась липкой глиняной грязью. Кай старался ступать тише, но ему все равно казалось, что чавканье его шагов раздается далеко впереди и позади него. Воздух стал влажным, духота усилилась. «Наверное, в этих местах еще не почистили старые вентиляционные шахты», – решил он, отирая пот со лба. Никель, который в отличие от Кая шел не с пустыми руками, основательно запыхался, но темп не сбавлял. Теперь было ясно, что гном торопился.

Чтобы не заснуть от монотонного спуска, Кай принялся гадать, куда приведет его Никель. Мысль о поверхности отпала, когда вместо того, чтобы подниматься, они стали спускаться ниже, все глубже проникая в сердце неизвестной горной системы, которая стала домом для семьи Тиля. Ответ пришел неожиданно.

«Гномихи!» – подумал Кай и крепко ухватился за эту идею. Все складывалось. Где-то же гномы должны были держать своих женщин, ведь слово «семья» предполагала не только мужчин. Где их матери, жены, сестры, дочери, наконец? Когда Кай полюбопытствовал на этот счет у Тиля, тот пообещал прижечь ему пятки. Теперь все становилось ясно. Скорее всего, гномих в пещерах было мало, поэтому каждая семья тщательно берегла и прятала своих женщин. Вероятно, они жили в каких-то дальних выработках, где воспитывали детей, а гномы по очереди их навещали. В сложившейся картине гномьей семьи чего-то не доставало, но Кай не мог понять, чего именно. В любом случае, идея его порадовала. Если ему не суждено в ближайшее время увидеть небо, то хоть на гномих полюбуется.

Спуск закончился огромной пещерой с небольшим озером, на дальнем берегу которого виднелся ряд штолен, уходящих в темноту. Заглядевшись на прозрачную воду, Кай едва не упустил Никеля, который принялся неловко перескакивать по камням, наваленным по левому берегу. Учитывая груз гнома, упражнение выходило акробатическим.

Дождавшись, когда Никель перейдет озеро, Кай приблизился к воде, раздираемый противоречиями. С одной стороны, нестерпимо хотелось окунуться в эту манящую прохладу и немедленно смыть угольную копоть с тела. С другой – скорее последовать за Никелем и увидеть настоящих гномьих женщин.

Только сейчас он заметил, что от воды исходило слабое свечение, которое наполняло пещеру теплым мерцанием. Вглядевшись в водную гладь, Кай обнаружил, что озеро было неглубоким, и можно было увидеть ровные окатыши даже в центре водоема. «Эх, не поплавать», – разочарованно подумал он и уже собирался опустить в воду ногу, когда его остановила внезапная мысль. А почему Никель со всем своим грузом, как горный козел, прыгал по камням вместо того, чтобы пройти по воде? Боялся случайно помыться? Вряд ли его остановила глубина. В самом глубоком месте вода была гному по пояс.