Страница 7 из 16
Ермолаев лежал, раскинув руки на снегу… Эх, какой парень был! И что скажет капитан…
Напрягая зрение, Денисов всматривался в верхушки деревьев. Из глубины леса вспыхнули еще два огонька.
– Ага! Вот ты где, гадина… – почти закричал Денисов, и тут же нажал спусковой крючок. – Это тебе за друга!..
Осыпая целые облака снежной пыли, белофинский стрелок упал с дерева. Больше выстрелов не было. Тишина. Далеко в стороне слышались лишь глухие взрывы снарядов. Однако Денисов уже не доверял этой тишине. Он осторожно поднял шапку над головой. Нет… Кончено… «Кукушки» мертвы.
Денисов выполз из-за укрытия и пополз к убитому товарищу.
– Василий, окликнул он его горестно. И вдруг… Ермолаев зашевелился…
– Вася, жив?
– Жив. Только замерз. Помоги мне…
Да… Вот это была выдержка!.. Денисов поднял товарища на плечи, взял винтовку и, проваливаясь по колена в снег, понес его к землянкам.
Боевая дружба была славной традицией Ивана Кравченко.
Когда требовалось выполнить особенно важную и поэтому особенно опасную задачу, майор Рослый иногда становился в тупик: кому поручить ее капитану Кравченко или капитану Сороке? Оба они стремились перехватить друг у друга опасное поручение.
Первого февраля седьмая рота батальона Кравченко получила приказ: разведать боем систему огня в укрепленном районе противника. Ротой командовал молодой лейтенант Степанов.
Кравченко, не отрывая бинокля от глаз, следил с наблюдательного пункта за наступлением роты.
У самых надолб финны встретили роту жестоким артиллерийским огнем. Лейтенант Степанов был ранен. Командование принял политрук Петров. Бойцы залегли, но огнь все усиливался…
Оставаться спокойным наблюдателем капитан больше не мог. Он догнал бойцов и вместе с политруком Петровым повел седьмую роту в бой.
С небольшой группой бойцов Кравченко ворвался на высоту. Им сразу пришлось залечь в первой же попавшейся воронке: стальные плиты крепости находились на расстоянии нескольких метров от них. Из амбразур беспрестанными очередями строчили пулеметы.
Финны вели огонь из дота прямо в лоб группе Кравченко. Неожиданно по смельчакам с обоих флангов открыли огонь и неизвестные до сих пор Кравченко огневые точки слева и справа. Из глубины обороны противника загрохотал мощный артиллерийский дот-капонир.
Задача разведки была, в сущности, выполнена: огневые точки врага обнаружены. Но Кравченко со своими бойцами попал под перекрестный огонь белофиннов, как в железные клещи. Нельзя было продвигаться ни вперед, ни назад. Невозможно даже голову поднять из воронки.
Прижимаясь к слежавшемуся, обледеневшему снегу, согревая друг друга своим теплом, в воронке лежал капитан Кравченко, политрук Петров, старший лейтенант Квашин, связист Виноградов.
Финны пытались было живыми взять смельчаков, попавших в ловушку. Они вылезли из своих окопов, но пулеметный огонь из воронки сейчас же загнал их обратно.
Капитан Кравченко сохранял свои обычные выдержку и мужество. Младший командир связист Андрей Виноградов передавал по аппарату. приказания капитана артиллеристам, сообщал им пристрелочные ориентиры. Наши орудия начали бить по артиллерийскому доту, по ходам сообщения, по траншеи противника. Это мешало финнам подобраться к воронке.
Виноградов передавал приказания и бережно прятал трубку на груди, чтобы она не испортилась от мороза. А мороз становился все злее.
Ночью финны перерезали провод. Напрасно кричал Виноградов в трубку хриплым лающим голосом. Связь со своими была прервана окончательно. В эту ночь в воронке никто не спал. Обменивались короткими репликами.
Кравченко пытался даже шутить. Но больше молчали, напряженно вглядываясь во тьму. Отгоняли подползавших врагов пулеметным огнем и гранатами.
На командном пункте полка лейтенант Ждан-Пушкин регулярно докладывал майору Рослому о положении отрезанной группы. Капитан Сорока просил разрешения пойти на выручку. Но это означало верную и бессмысленную гибель. Майор запретил.
Бойцы и командиры с волнением ожидали известий о положении смельчаков. Лейтенант Грицак, замещавший в батальоне капитана Кравченко, и командир артиллерийского взвода Курочкин огнем пулеметов и орудий помогали попавшим в беду товарищам. Но путей к спасению не было.
Днем второго февраля финский огонь по группе Кравченко усилился. Потеряв надежду захватить смельчаков живыми, финны решили уничтожить их. Снаряды и мины рвались у самой воронки. Группа Кравченко находилась в кольце непрерывного вражеского огня. Бойцов засыпало снегом, мерзлой землей. Ледяной коркой покрылись их шинели и валенки, стыло сердце, коченели руки и ноги.
Кравченко собрал шесть последних гранат и держал рядом с собой. Живыми решили в плен не сдаваться.
Наступила вторая ночь. Капитан лежал на спине рядом с политруком Петровым. Над воронкой виднелся кусок холодного неба с редкими, колючими звездами.
«Неужели конец? – Думал Кравченко. Вспомнилась семья, дети… Вспомнилось родное село. Батрачонок Ванюша любил собирать на деревьях грачиные яйца. Он ловко как белка перескакивал с сосны на сосну… с сосны на сосну… Нет, нельзя спать! Нельзя спать, капитан!.. Вот сволочи… Неужели конец?..»
– Политрук, – хриплым шепотом сказал капитан Петову. – Политрук, если меня убьют раньше, сорвите петлицы и сожгите партбилет. Чтобы не знали белофинны, что капитана убили… Слышите политрук! Не спите!
И вдруг в воздухе послышался шум моторов. Над воронкой плыли самолеты. Кравченко встрепенулся. Вскочил на колени. Такими близкими показались ему эти машины с красными звездами, эти люди сидящие у штурвалов!
– Летят!.. Наши летят!.. Веселее политрук… Ты что загрустил?.. будем жить политрук! Еще на твоей свадьбе потанцуем!..
Его товарищи, его бойцы, голодные, в тяжелом полусне лежали вокруг него. Виноградов прижался щекой к молчавшему мертвому ящику аппарата.
А в невдалеке один за другим раздавались тяжелые взрывы. Наши летчики бомбили рощу «Фигурную».
Ночь становилась все тревожней. Финны беспрестанно освещали воронку ракетами. В ожидании новой атаки Кравченко не смыкал глаз, не выпускал из рук пулемета. Он напряженно вглядывался во тьму.
Неожиданно капитан услышал хруст снега. Кто-то полз к воронке с тыла. Неужели окружают? Стой!.. Капитан поднял гранату и замер… Он менее удивился бы, встретившись с приведением. Да, собственно, мало чем отличался от приведения весь облепленный снегом человек в белом халате с капюшоном, свалившийся в воронку. Это был командир взвода Иванов. Его прислал майор Рослый. Иванов сообщил капитану, что майор собирается послать на помощь бойцам роту… каким-то чудом Иванов невредимым дополз до воронки…
Бойцы, сгрудившиеся вокруг Иванова, еле живые, обледеневшие, с надеждой смотрели на капитана.
– Нет, – сказал капитан, – не нужно роты. Рота погибнет. Немедленно ползите обратно. Скажите майору, чтоб никого не посылал. Мы сами выйдем! Да ну-же, быстрее.
Кравченко нахмурил заиндевевшие мохнатые брови, и Иванов, знавший капитана, понял, что возражать бесполезно.
Он тяжело вздохнул, перекатился через край воронки и пополз во тьму.
На середине поля ракета осветила Иванова, и финский снайпер убил его наповал…
…А Кравченко решил вывести своих бойцов по почти неприметной лощине, которая извивалась в 20 метрах от воронки. Это была почти верная смерть. Но другого выхода не было. Остаться в воронке еще на одну ночь – значило заморозить бойцов.
Капитан принял решение.
– Только бы добраться до лощины, а там можно уползти за надолбы.
Как только начала стрелять наша артиллерия – финны умолкали. Они ожидали разрыва, а потом открывали свой огонь. Надо было улучить мгновение между нашим и вражеским огнем, моментально перекатиться через край воронки и ползти.