Мычка

Народу поубавилось, идти стало легче. Удерживая в памяти намеченный на вершине маршрут, Мычка уверенно продвигался по переулкам, нырял в незаметные щели, перебирался через груды мусора. Несколько раз заходили в тупики, приходилось возвращаться, искать обходной путь. Когда, в очередной раз, вынырнув из удушливой вони подворотни, выбрались на небольшую тихую улочку, Зимородок заметно побледнела, замедлила шаг. Глядя, как на лице подруги стремительно сменяются чувства, Мычка поинтересовался:

- Что-то случилось?

Пристально разглядывая ближайший покосившийся дом, Зимородок ответила с запинкой:

- Это место кажется смутно знакомым. Видишь, эту скособоченную избу? И забор, вон тот, дальше, рядом с засохшим деревом! Правда, воспоминания слабы, все словно в тумане. Как будто-то я была здесь но очень, очень давно.

Мычка молча следил за спутницей. Память не подвела, они вышли точно к указанному на карте месту. Конечно, не поднимись заранее на гору, узнать в корявых значках на карте возвышающиеся вокруг здания он бы не смог. Даже сейчас он до конца не уверен, что нашел верное место, хотя, вон башенка, а вот невероятно длинный дом, взятые в качестве ориентира еще на горе. Но, раз у Зимородок всколыхнулись воспоминания, значит ошибки нет.

Зимородок тем временем двигалась вдоль улицы, касалась рукой заборов, стен, останавливалась, по долгу глядя в одну точку, совершенно не обращая внимания на прохожих, бросающих на странную девушку удивленные взгляды. Чтобы окончательно увериться, Мычка полез в заплечный мешок, вытащив карту, развернул. Да, все верно. Эти два значка - дома напротив, вот тот, длинный, здание, где сейчас стоит Зимородок. Отмечено даже дерево на углу! А десяток шагов спустя, на противоположной стороне, короткое, но высокое здание с заостренной крышей, помеченное на карте жирным крестом. Значит не ошибся.

ГЛАВА 17

Руку рвануло, щеку обдало воздухом. Ошарашенный, Мычка замедленно поднял голову: согнутая спина, грязные лохмотья, вороватые движения. Впереди поспешно удаляется человек, зажав под мышкой нечто скомканное, серое, смутно знакомое. Мычка пошевелил пальцами, где мгновенье назад удерживал заплечный мешок. Понимание пронзило молнией.

- Стой, отдай мешок!

Крик разнесся по улице, резкий, как удар бича. Прохожие вздрогнули, с ближайшей крыши вспорхнули испуганные птицы, а человечек впереди бросился бежать. Услышав вопль, повернулась Зимородок, взглянула с удивленьем, однако, поняла все мгновенно. Дождавшись, когда человечек приблизится, шагнула навстречу, ухватив мешок, потянула.

Мычка невольно залюбовался. Щеки подруги разгорелись, глаза сверкают огнем, на лице хищная гримаска, пальцы крючками впились в ткань мешка - не отпускают. Человечек рвется, дергает изо всех сил, но Зимородок вцепилась крепко, не оторвать. Ненадолго обзор заслонил крупный мужчина, а когда, заметив напирающего вооруженного незнакомца, отшатнулся, Мычка похолодел. За прошедшие мгновенье взгляд человечка изменился, глаза заледенели, а губы изогнулись в нехорошей усмешке.

От предчувствия непоправимого сердце болезненно заныло. Грудь раздалась для вопля. Брось, оставь мешок, будь он проклят! В руке человечка блеснуло. Короткое, смазанное движение, и вот он уже убегает, прижимая добычу к груди, а Зимородок... Слова примерзли к языку, глаза расширились, а дыханье прервалось. Прижав руки к горлу, Зимородок замедленно оседает. В глазах застыло удивление, щеки стремительно бледнеют, а из под пальцев, густое и темное, медленно расплывается кровавое пятно.

Гигантским прыжком Мычка оказался рядом, подхватил, осторожно уложил на землю, мягко отнял пальцы. Мир выцвел, посерел. Злодей ударил точно, одним махом перерубив жизненно важную жилу. Он уже встречал подобное, когда в деревню приносили охотников с разорванным зверем горлом. Такую рану не закрыть, не вылечить. Кровь выйдет раньше. Но, даже если вовремя сомкнуть плоть, конец неминуем. Можно лишь попрощаться, пока еще остается время.

Мычка замедленно поднял голову, взгляд прикипел к силуэту. Отбежав на небольшое расстояние, воришка перешел на шаг, идет спокойно, уверенный в безопасности. Прохожие смотрят с опаской, обходят по широкой дуге. Удивительный город, странный мир, где полупустой мешок по ценности равен жизни. Нет мыслей, нет ярости, лишь холодная неизбежность. Руки замедленно всходя к плечам, пальцы смыкаются одновременно. С протяжным стоном сгибается лук, оперенное оглавье касается щеки, щекочет кожу. Щелчок. Со злым гуденьем стрела уносится в даль.

Там, впереди, выгнувшись от невыносимой боли, невзрачный человечек скребет землю, пытаясь дотянуться до вонзившегося в спину хищного жала. Где-то кричат, кто-то зовет на помощь. Слух наполняется воплями и топотом ног. Но все это бесконечно далеко, за гранью чувств. Все это лишь кажимость, просто ветер шумит в листве, мягко гладит кожу, треплет осторожными пальчиками вихры цвета ворона крыла, а в бесконечно глубоких глазах, наполненных неземным сиянием, отражаются облака.

Надежда вспыхнула ослепляющим пламенем, хлестнула, поднимая на ноги. Люди, вокруг полно людей, они помогут, вылечат! Мычка рванулся к ближайшему дому, забарабанил в дверь. Нет ответа, лишь негромкое перешептывание за спиной да пугливые глаза за занавесками. Он бросился к следующему дому, затем еще. Кулаки бессильно бьют в жерди, оставляя на желтой поверхности красные следы, грудь исторгает вопли, череп раскалывается от невыносимой муки. Перед глазами колышется горькая пелена понимания, стекает по щекам, оставляя соленые дорожки. Нет ответа. Город не рад чужестранцам. Помощи не будет, не будет и сочувствия, лишь перешептывание за спиной, да настороженные взгляды из-за занавесок.

Мычка вернулся к Зимородок, опустился на землю, бережно и нежно коснулся лба, провел по щекам, погладил волосы. Губы шевелятся, проговаривая беззвучные слова. Слабеющие пальцы подрагивают, силясь обхватить, прижать на прощанье. Не надо, милая, не трать сил. Я все понимаю без слов. Расставание неизбежно, как неизбежна встреча. Мы обязательно встретимся вновь. В краях вековечного леса и бескрайних полей, где воздух чист, а травы мягки и душисты. В краях, где нет денег, где люди братья, где жизнь не измерить потертым заплечным мешком.

Плечо тряхнуло, раздался грубый голос:

- Вставай!

Мычка поднял голову. Муть расступилась, протаяла фигурой воина. Широкие плечи, мощная челюсть, суровый взгляд. Воин возвышается, громадный и сильный.

С трудом проталкивая слова, Мычка выдохнул:

- Что тебе нужно?

- Ты пойдешь со мной, - произнес воин строго.

Мычка опустил голову, произнес бесцветно:

- Я никуда не пойду.

Воин повысил голос, рявкнул:

- Ты убил человека, и будешь делать, что я скажу! - Видя, что собеседник не реагирует, рыкнул: - Поднимайся, пока я не повел тебя пинками!

Холодным, как зимнее небо голосом, Мычка произнес:

- Я убил зверя. Уходи, не мешай оплакивать друга.

Ошарашенный наглостью, воин воскликнул:

- Я заставлю тебя силой!

- Тогда ты умрешь, - сказал Мычка просто.

Воин побагровел, несколько мгновений вращал глазами. Бродяга выглядит слабым, ни разворота плеч, ни сурового мужества в лице. Конечно, за плечами рукояти мечей, но не оружие делает мужчину мужчиной. Вот разве только голос... Что-то очень неприятное скрыто за тихим, совсем не зычным голосом, что-то опасное. Отбрасывая сомнения, воин тряхнул головой, прорычал зло:

- Вставай, болтун, или сдохнешь на коленях.

Глубоко в груди нечто темное подняло голову, взглянуло недобро. Губа приподнялась, обнажая клыки. Медленно, очень медленно, Мычка вновь поднял голову, выдохнул страшно:

- Надеюсь, это твое последнее слово?

Руки поднялись к плечам, ладони влипли в рукояти, сжались с такой силой, словно в притороченных к спине отточенных кусках металла сосредоточилось все самое дорогое и важное. Мягко шелестнув, клинки покинули ножны. Разминая руки, Мычка повел плечами, резко взмахнул, крест накрест, вспарывая воздух.