Мычка

Зимородок улыбнулась в ответ, сперва слабо, но Мычка продолжал скалиться и ее щеки порозовели, а в глаза вернулся блеск. Она отстранилась, сказала с деланной строгостью:

- И все-то тебе хаханьки. Ни слова серьезно. Что за несносный вершинник!

Впервые за долгое время похода цель обрела видимые очертания, вернув угасшую надежду и добавив сил. Предчувствие окончания пути отозвалось в груди странным щемом, заставило сердце биться сильнее, а ноги ступать шибче. Мычка ощутил забытое чувство легкости и подъема, когда ноги несут сами, не чувствуя усталости, а мысль опережает тело, давно и прочно обосновавшись там, куда предстоит попасть лишь несколько дней спустя.

Зимородок преобразилась: на щеки вернулся румянец, глаза заблестели, а спина выпрямилась. Поглядывая на подругу, Мычка с удивлением замечал, как из усталой, поникшей бродяжки спутница превращается в исполненную достоинства и красоты женщину.

По молчаливому согласию прерываться на полуденный отдых не стали, перекусив на ходу, и разбили лагерь лишь ближе к ночи, когда, не смотря на подъем, ноги окончательно одеревенели, а в глазах зарябило от напряжения. Ночь проспали, как убитые, не разжигая костра, а на следующий день, едва небо забрезжило на востоке, вновь двигались вперед, с каждым шагом приближаясь к заветной цели.

Гора увеличивается на глазах, обрастает деталями. Вот она размером с кулак, а вот уже как небольшая кочка. Расстояние велико, но для сильных духом нет преград, а упорству нипочем любые пространства. Гора все больше, дух захватывает от величины и мощи. Каменный гигант растет, размеры потрясают воображение. Совсем недавно он был с небольшой холм, но становится все больше. И уже не с чем сравнить, в памяти нет ничего даже близко по величине. Невероятно, удивительно, невообразимо!

Гора растет, но разрастаются и сомнения. Где город, что раскинулся у подножья? Конечно, расстояние пока велико, но хоть что-то да должно быть, хоть какие-то признаки: случайные домишки, выбитые колесами телег дороги, спешащие в город и обратно путники. Возможно, все это еще предстоит увидеть, только, чуть позже. Но на душе не спокойно, а от назойливых мыслей отмахнуться все сложнее и сложнее. И где-то в самой глубине, темное и бесформенное, уже зарождается жуткое подозрение, о котором не то что вымолвить - подумать страшно.

ГЛАВА 16

Громада горы вздыбилась, заслонила небо. Куда не глянь, повсюду сплошной камень: искореженный, покрытый трещинами, словно где-то под землей неведомая сила долго мяла, крутила, а затем мощным ударом выбила огромный пласт недр, да так и бросила. Ближайшая к земле часть склона поросла травой, и даже небольшими кустиками. Колышутся на ветру мелкие красноватые цветки, яркими пятнами расцвели лишайники, то тут, то там мелькают шустрые ящерки. Но если поднять глаза выше - лишь голые камни, за прошедшие века покрошившиеся, обветренные, иссеченные дождями, но, подобно зубам старого бера, по-прежнему не утратившие сурового оскала.

Зимородок повертела головой, сказала с удивлением:

- Ты говорил, здесь должен быть город. Но я вижу лишь камни.

Сердце болезненно сжалось, однако Мычка лишь улыбнулся, сказал с подъемом:

- Поднимемся. Сверху видно намного лучше и дальше.

Зимородок запрокинула голову, сказала с трепетом:

- Наверное, это будет удивительное зрелище. Я никогда не забиралась так высоко.

- Значит, подняться нужно тем более. Я ведь тоже выше деревьев не лазал. А порой, так хотелось туда, к облакам, чтобы как птица, взглянуть на мир сверху.

Зимородок зябко поежилась, сказала с опаской:

- Пойдем, хотя от одного взгляда вверх кружится голова. Что будет, когда поднимемся выше?

Двинулись вперед. Сперва уклон не ощущался, холм как холм, та же трава под ногами, те же небольшие кустики вокруг. Однако, вскоре кусты сошли на нет, трава исчезла, сменилась жестким неприветливым камнем. Ветер, почти не ощущавшийся ранее, стал злее. Если внизу он лишь мягко ерошил волосы, то здесь, на высоте, принялся бросаться, словно оголодавший волк, толкать в бок, трепать за плечи.

От напряжения загудели ноги, дыханье участилось, а в висках застучали молоточки. Последние редкие пучки травы пропали, вокруг сплошной камень, испятнанный проплешинами лишайников. Идти все сложнее. Изрезанная щелями и трещинами стена встала на дыбы, так что приходится уже не идти - ползти, цепляясь руками и отыскивая надежное место для ног. Камень, такой крепкий и устойчивый на вид, на деле ненадежен, крошится под пальцами, оседает песком, даже крупные угловатые булыжники начинают колебаться, стоит лишь поставить ногу.

Рядом ползет Зимородок, в глазах страх, движения дерганые, чуть хрустнет под ногой, тут же замирает, вцепляется в камни так, что белеют костяшки. Ощутив взгляд, пренебрежительно морщит носик, вздергивает голову, но, как бы ни пыталась скрыть, видно, что панически боится сорваться, унестись назад, где, вместо привычной поверхности, бездонная пропасть, отчего даже не поворачивает голову, лишь бы не видеть, не чувствовать что происходит "там", иначе уже не сдвинуться, не разжать окаменевшие от ужаса пальцы.

- Давай остановимся, отдохнем немного. Да и осмотреться не мешает.

Слова чуть слышны. Спутница устала настолько, что едва шепчет, или это ветер уносит звук? Мычка осмотрелся, неподалеку, вверху, удобный уступ, словно специально созданный для отдыха: ровная поверхность, сбоку защищающий от ветра козырек. Вот только бы добраться, на Зимородок уже и лица нет. Еще немного, хлопнется без сознания, придется изворачиваться, тащить на себе. А ведь силы уже совсем не те, что в начале подъема.

Мычка указал на уступ, сказал умоляюще:

- Давай еще немного, совсем чуток, вон туда.

Зимородок проследила за рукой, заметно побледнела, но лишь вымученно улыбнулась, поползла дальше, едва-едва переставляя конечности, словно замерзающая ящерка. Медленно, очень медленно уступ приблизился. По-очереди перевалились через край, разлеглись, тяжело дыша, и хватая воздух ртами, как выброшенные на берег рыбы.

Повернув голову, Мычка застыл, от нахлынувшего восторга не в силах вымолвить ни слова. Вокруг расстилается мир, настолько неохватный и большой, что захватывает дух. Испятнанная зелеными точками рощ, степь тянется и тянется на бесконечное расстояние вокруг, исчезает за виднокраем. Голубенькие прожилки речушек едва заметны, вьются тонюсенькими волосками. Окоем настолько велик - не охватить взглядом, отчего внутри то замирают то вздрагивают невидимые струны.

Рядом зашевелилось, донесся исполненный восхищенья вздох. Зимородок повернулась следом, рот приоткрылся, а глаза округлились. Она выдохнула:

- Невероятно. Отсюда, с высоты, все видится настолько по-другому. Мы словно птицы...

Мычка вытащил из заплечного мешка остатки ужина. Восполняя потерю сил кусочком мяса, Зимородок повертела головой, сказала со смесью досады и радости:

- А города так и нет.

Проглотив забившее рот мясо, Мычка деловито произнес:

- Мы видим не все, большую часть закрывает гора. Нужно подняться на самый верх. Благо, осталось немного.

Зимородок повернула голову, заметно побледнела, сказала с нервным смешком:

- Это называется немного? Я умру, если сделаю еще хоть один шаг вверх.

Мычка кивнул, сказал одобрительно:

- Оставайся здесь, отдыхай, а я все же поднимусь. Потом расскажу, что увидел.

Зимородок нахмурилась, произнесла с издевкой

- Мне бока отлеживать, пока ты будешь видами наслаждаться? И даже не думай.

И вновь истертые о камни, пальцы отыскивают малейшие ямки, вцепляются, подтягивая тело вверх. Ноги упираются, гудя от напряжения, толкают снова и снова. Все выше и выше, шаг за шагом, вздох за вздохом. Несмотря на слабость, на ноющие от усталости мышцы, на заливающий глаза пот.