Страница 5 из 39
Охранник-обжора оказался богатым на трофеи. Заморачиваться не стал, а, расстегнув поясной ремень и обрезая петли на штанах, освободил его со всеми взрослыми игрушками — дубинкой, фонарём, баллончиком, наручниками и кобурой. Трофей протянул Саше.
— Военный! Вот тебе новое табельное оружие! Носи с честью!
— А сам?
— У меня дубина есть пока. А с пистолетами я не очень, точнее, совсем никак. Вот «калаша» не отдал бы.
— Ну-ну. Гос-споди, доберёмся до Москвы…
— Что тогда?
— Я тебе все твои подколки сторицей верну!
Вспомнив заявление Алёны двухчасовой давности, я захихикал, представляя, как Александра поджигает дом, затаскивает в него осёдланного и ржущего меня, а потом выносит на плечах. Реально, нервы — никуда! Ржал, аж дубину выронил, не обращая внимания ни на что — ни на жару, ни на, так сказать, антураж.
Пока ржал, Саша опоясалась трофеем и провела ревизию на него нацепленного. Ржака отпустила, когда она, достав пистолет, выщелкнула магазин, передёрнула затвор и несколько раз пощёлкала курком. В первый раз — на моих глазах — его увидев.
— Теперь я вооружена и очень опасна!
— С патронами у тебя как?
— Две по шестнадцать.
— Во-о-от! А врагов — условно — за сотню! Так что дубина — первое, а ты — вторым номером, ладно? Хотя бы пока не доберёмся до оружейки.
Вообще какой-то моральный ступор навалился. Стою с девушкой беседу веду, у ног — четыре трупа, кровь, какашки (это из неудачливого продавца), запах химии и скотобойни… Ну, запахи — дело обычное, на мясокомбинате Хорошёвском и не так воняло, единственное, но из четверых-то двое — мои!
— Петь, а ты спецом в голову метишь?
— А сама Омара тюкала куда?
— Так остальное или в одеялах, или ты загораживал…
— Ну, смотри, женщина без груди как себя чувствовать должна? А киндер давешний с вырванными мышцами из половины спины? А бабка с обглоданным бедром? Все, по-моему, не то что ходить — ни на что, кроме своих болячек реагировать не должны! А мозг — он всему голова! Он не просто так в голову запрятан! Нелогично? А потом, во всех фильмах так — снёс зомбаку башку, и нет проблем!
— Тогда ты туда и бей, а я в ту же степь стреляю.
В ресторане у бассейна жрали. Жадно, остервенело, как в последний раз. Без гарниров и соусов, не останавливаясь. Не делая различий на местных и приезжих — все жрали кого попало. Я аж прифигел от столь толерантной гастрономической разнузданности. А Саша не прифигела. Бам! Бам! Бам! Бедные ушки мои! А Саша не останавливается. Гильзы звенят, запах сгоревшего пороха, неожиданно приятный после аромата «мёртвоживых». Звонко стукнулся о плитку пола пустой магазин. Бам! Всё! Двенадцать жрунов раскинули мозгами. С учётом «пищи» на полу количество потенциальных врагов уменьшилось ещё на восемнадцать.
Среди питавшихся глаз зацепился за ещё одного охранника. Подошёл, проверил — не день Бекхема сегодня, кобура пустая. Куда он пистолет свой задевал? Хорошо, магазин запасной и фонарик на месте. Магазин — Саше, фонарик — мне. Хороший, длинный, увесистый…
— Саш, у вас с Алёной как насчёт пожрать?
— Никак вообще! А если честно, уже хочется!
— Тогда давай прервёмся с разведкой! Пошукаем здесь и найденное оттащим домой, перекусим и пойдём дальше, ладно?
— Тогда ты шукай — сам говорил, что всё здесь знаешь! А я — на вахте!
«Нашуканного» набралось неожиданно много. Видимо, приход песца в наш отель совпал по времени с открытия возлебассейновой харчевни — два подогреваемых лотка с нарезанной пиццей, лоток с картошкой фри и ещё один — с местным подобием блинов. Плюс упаковка воды, плюс некоторое количество напитков из бара, плюс полный кофейник, да то ещё, да сё… В руках нести — не выход. Тут вспомнил про тележку в кладовке: в прошлый приезд персонажи из обслуги, привозя припасы, там её ныкали до вечера. Полез, дебил расслабленный!
Хорошо, фонарик в руках был! Из кладовки на меня вывалился, видимо, один из первых укушенных и умерших — неприлично живой. И вроде тощий, а сильный! Ка-ак навалился, как с сипом к лицу пастью своей потянулся! Коктейль мыслей непередаваем… В общем, завалил меня этот извращенец на пол и ну подставленную левую руку грызть! А куртка — ни фига не дрескостюм! Больно, сука! И рвёт, и терзает, не отвлекаясь ни на что, не говоря об окне![5]
Питбуль, гадина, какой-то, а не покойник! И не обращает внимания ни на реплики мои нецензурные, ни на удары фонарём куда попало. Говно фонарь, не для самообороны от таких живоедов!
Спасла Саша, на грохот и мои вопли прибежавшая. Пинком в голову с меня его сбила и застрелила. А я ещё минуты две на полу лежал, отходя.
Поднялся, а Саша не по сторонам, а на меня смотрит. И нехорошо так, оценивающе.
— Чего?
— Ты как?
— Как в тёплой ванне! Приятная нега отдыхающего в Египте у бассейна! В чём дело-то?
— Куртку сними!
Вот тут-то мне и поплохело. Если прокусил куртку этот урод — всё, приплыли, Джексон, можно напоследок нырнуть в море и поплавать, потому как жить осталось — с час от силы. Или нажраться до беспамятства, благо бар в двух шагах. Или попробовать успеть сделать что-нибудь эпическое, важное, покакать, например… Всё это неслось в голове, пока я срывал с себя куртку и поддетую под неё хлопковую рубашку с длинным рукавом. Тщательный осмотр в четыре глаза двух багрово-сизых, но не кровящих полукружий… Потом, на всякий случай, рукава куртки, на которые я лично вылил полбутылки местного джина… А потом — эйфория! НЕ ПРОКУСИЛ! Поживу! Мир заиграл яркими, доселе невиданными красками. Реально, ощущение — ни с каким оргазмом не сравнить!
А тележка там и оказалась, стояла и нас ждала. Загрузил я её в меру, чтоб и не напрягаться, волоча, и чтобы, бросая при надобности, не раскидать, теряя, найденное.
До нашего номера добрались без приключений, правда, потея и шухерясь от каждого шороха. А в номере, пардон, так припёрло, что слетел к себе вниз и, забыв про труп Омара на кровати, засел на горшке и выделял адреналин минут пять непрерывно. Такой ужоснах пробил — куда там слабительным! Медведям с их болезнью в страшных снах присниться не может такое опорожнение! Аж схуднул от суммы сегодняшних впечатлений — ремень штанов впоследствии недвусмысленно на это указал. На три дырки размер талии уменьшился.
А чего ж это я? Попу помыл, а остальное? Разделся и минут десять стоял под струями невкусной водопроводной воды, то горячей, то холодной. Потом оделся и побежал наверх.
Девушки уже на журнальном столике накрыли поляну, добавив к трофеям Мишкину свинину. Вкусна она, но по жаре быстро портится, так что «лучше в нас, чем в таз»! За едой Алёна «радовала» нас новостями местного, отечественного и мирового значения. Песец вырастал в размерах с каждым часом. В Каире — пожары и стрельба. Хургадский аэропорт — в руках «мёртвоживых». Стреляют все во всех и часто в себя. На родине — как обычно, блеяние по телевизору пополам с классикой. Интернет более-менее объективен — ролики этих «зомбей» пополам с инструкциями от выживальщиков типа: «Берегитесь всех, не давайте себя куснуть, собирайтесь и валите в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов!» Причём у большей части ораторов на лице огроменными буквами было написано: «А мы готовились, а вы — нет! Ня-ня-ня!» Прям хоть плакат рисуй: «Ты записался в сюрвайверы? Нет??? Ну и мудак!» Официальные источники любимого Отечества заверяли, что всё под контролем, МВД, ФСБ и МЧС вместе с Минздравом на вахте… В общем, типа, мы отъедем, где поспокойнее, а вы расхлебаетесь — мы сразу вернёмся.
Пока поели и проинформировались, время к четырём пополудни по-местному подошло. Прямо как в анекдоте — «летел всего пять секунд, а столько херни в голову налезло!» Часов за шесть насыщенную событиями жизнь прожил! И полетал, и поплавал, и поубивал, и умер, и возродился! Ладно, о вечном успеется, когда до дома доберёмся, надо насущным заниматься.
— Ну что, Саш, пошли?
— Маршрут?
5
Отсылаю к Михаил Юрьичу, литература, школьная программа (прим. Автора).