Страница 28 из 39
— Здравствуйте, меня зовут Серж Никифорофф, я говорю и понимаю по-русски!
— Серж? Ни-ки-фо-рофф? Сам уехал?
— Нет, родители увезли двадцать лет назад!
— Ага! А сейчас тебе сколько?
— Двадцать восемь!
— Значит, ругаться уметь должен! Переводи!
Иваныч убил меня во второй раз за день. Цитировать его увы, нельзя. В двух словах — ему пофиг. Желания американских офицеров, адмиралов, сенаторов и лично президента. И ни за какие блага, физические или моральные, он приказа не нарушит. Так что мы идём в пункт назначения — или вместе со всеми, изрядно помучившись, умираем. Наконец, позабавив благодарных радиослушателей фразой «Даже если ваш презик прилетит на вертолёте и бесплатно у всех отсосёт — всё равно… вам!», он передал «трубку» Саше. Саша попросила отрубить «громкую связь» и общалась по массивной телефонной трубке. На русском.
— Фамилия моя вам ничего не скажет! Поконкретнее? Саров-24, отдел Ц-17. Вам полегчало? Жду.
И нам: «Сейчас им поплохеет!»
— Да! Ага, давайте серьёзно! Кстати, ваш Серж — он допущен к ТАКИМ данным? Ну, тогда — очень хорошо. Так вот, то, что сейчас мы имеем — детские игры по сравнению с тем, что может быть. Как наш груз прореагирует с тем, что творится? Я это хотела бы выяснить у себя в лаборатории. Что??? Предлагать взятку женщине??? Да вы с ума сошли! Нет, если хотите — давайте выяснять здесь. Да, мы раньше — а вы зато позже! А вот с этим — к капитану!
И, передавая Иванычу трубку: «Они сопровождение предлагают!» Иваныч трубку принял и перешёл обратно на английский, отогнав переводчика Сержа от «гостайн». Пообщавшись минут пять и вроде бы тепло попрощавшись, вернул антикварный предмет в держатель.
— Ну, что докладать? Вроде пролезли!
Не сговариваясь, хором прошептали «УРА!»
— До Чёрного моря нас будет сопровождать пиндосский фрегат — на всякий случай, хе-хе. Запугала ты, Саша, их знатно!
— А нефиг! «Верхняя Вольта с ракетами»! У нас не только ракеты есть! Пусть теперь под койки забиваются от ужаса!
— Нам матпомощь предлагали — продукты, топливо… Я отказался.
«Общим собранием» решение капитана одобрили — «У советских — собственная гордость», мол. Так что часа три спустя в приподнятом настроении оставили за кормой средиземноморское побережье Египта. Там же, за кормой, в километре от нас, не приближаясь и не отставая, болтался и «сопровождающий» нас фрегат УРО — Иваныч просветил. Красивый такой корабль раза в два побольше нашего и раза в три-четыре выше. Хищно-обаятельный. Раз в час приблизительно на километровой высоте наш микроконвой облетал самолёт. Чайки, дельфины — р-р-романтика! А потом всё кончилось — и солнце, и тепло, и спокойствие с негой. Здравствуй, морская болезнь!
Скажем так — к болезни ЭТО не имеет никакого отношения. Как мне кажется, это состояние ближе всего к токсикозу у беременных… А все проблемы опять же — от конфликта в голове, вроде мужчина, а мутит, тошнит и хочется чего-нибудь достаточно странного, как женщину в тягости. Лично мне часа через четыре после прощания с египетским побережьем на фоне лёгкого, но усиливающегося подташнивания зверски захотелось селёдки. Без лука, подсолнечного масла и водки — просто селёдки! Сесть у бочки, вылавливать, пачкаясь в рассоле, и ЖРАТЬ! Нечищеную, с головой и хвостом, давясь костями! Само по себе зрелище неприятное и отталкивающее, но с пострадавшим от качки мозгом спорить было бесполезно. Наконец, картина пожирания селёдочной головы, с хрустом и капаньем слюной, наложилась на вид бело-зелёной Алёны, которая, пошатываясь, принесла на мостик кофейник. Я и выбежать успел, и негатив свой не расплескал по дороге — всё ушло к Нептуну в море-океан. Но легче ни фига не стало, увы.
В общем, из экипажа на ногах остались только «морские волки» — сам Иваныч, Серёга и Семён. Остальные когда по очереди, а когда и дуэтом, трио, а в финале и всем хором пугали Нептуна. Капитану это надоело наконец, и он прибегнул к крайним мерам. «Великолепной шестёрке» за геноцид морских обитателей желудочными соками было предписано тридцать грамм алкоголя в час и чай. Что это за рецепт такой — не знаю, но состояние зафиксировалось на отметке «херовато как-то, но жить можно». Или просто свыклись на второй день, не знаю.
День на пятый жизнь таки наладилась. Нужда в ежечасном «смачивании горла» отпала, муторность на пару с тошнотой не испарились, но держались где-то на краю восприятия, злобно угрожая, что будет шторм — вот тогда, мол, вернёмся и навалимся. От безделья, прерываемого «вахтами»-подменами профессиональных моряков Сёмы и Серёги, нашёл себе занятие — организовал сам себе клуб кройки и шитья. Юля-золотце во время одной из вылазок пригрела на груди интересную штуковинку — швейную машинку размером с офисный степлер, я её реквизировал и ушёл в «белошвейки». Две пары запоротых штанов спустя я напялил третий, наиболее удачно ушитый по фигуре вариант. Час испытаний — передвижение по палубе, приседания и лазанье по заставленному трюму — недостатков не выявили. Было чем гордиться — последний раз подобным увлекался давным-давно, подгоняя по фигуре дембельскую парадку. «Чем бы дитя не тешилось!» — скажете вы? Ага, схудните-ка за неделю килограммов на пятнадцать и напяльте штаны 58-го размера на получившийся 52-й! Так что я, как тот рекламный персонаж, «всё правильно сделал!».
Закончив со штанами, взялся за пострадавшую в боях кожанку. Из разряда «одевать на рубашку» она в связи с изменением моих кондиций перешла в полноценный предмет зимней одежды — свитер, и не один, под неё теперь поддевать можно. Машинку даже пробовать не стал, а пошёл в скорняки — грубыми, но крепкими стежками заштопал все полученные прорехи и дырки, исколов пальцы и сломав пару игл.
За всё время перехода до Эгейского моря аврал был объявлен только раз. Из-за Тотти — рыбака, искателя приключений великовозрастного. Не меня одного на рыбу тянуло — Саша обмолвилась, что «рыбки бы!» Сказано — сделано, под вечер пошли на рыбалку, смастерив с помощью Семёна пару рыболовных снастей. Прицепили на самодельные крючки размороженную баранину «от шеф-повара» и ушли на левый борт — сопроводитель-америкос болтался правее. Почти сразу вытащили по рыбёхе — с две ладони размером, симпатичненьких таких. Ну, думаем — полчасика, и уха с жарёхой в кармане, на столе в смысле… Хренушки вашей Грунюшке! За минуту лишились оба и наживки, и крючков! Тут бы и плюнуть-остановиться! Не-ет! Твёрдо веря, что любой орешек можно расколоть, увеличивая массу молотка, убежали к Сёме на полчаса. Вернулись уверенные в том, что теперь вытащим любую хрень: метровый поводок из сталистой проволоки, эдакий микроякорь вместо крючка, и одна из пойманных рыбёх вместо наживки. Всё это привязано к толстенькому, в полпальца, синтетическому канатику. «Закинул старик в море невод — и сидит как дурак без невода!» Заброс, рывок — и вот уже я ору «на помощь!», вцепившись в перегнувшегося через ограждение орущего «Хелп!» Тамира. Столько народу набежало сразу! Как услышали, откуда взялись? Самое обидное, что во время спасательных работ кто-то перевернул ведро с первым уловом. Потом мы выслушали лекцию на тему «Богатство русского языка в обличении раздолбайства» от главного лектора общества «Морские знания» Иваныча, поклялись, что больше не будем… Хреновые, в общем, из нас китобои!
«Дозаправка в воздухе» на фоне спасения недовыпавшего Тотти и последующего разноса с оргвыводами выглядела обыденно, как ржавая «Волга» во дворе. Пришёл Сёма, позвал с собой в трюм. Там уже копошился, открыв какой-то не сильно большой люк, Серёга. Все мои обязанности свелись к держанию толстого шланга в ёмкостях и слежением за тем, чтобы обрез его находился ниже уровня солярки. Насос гудел, иногда прихлюпывая, шланг вибрировал — рутина, в общем, ни экстрима тебе, ни стрельбы. Покарабкаться пришлось, конечно, но ничего из ряда вон выходящего. Солярка, конечно, испятнала слегка одежду, но нашедшаяся стиральная машина с этой бедой справилась. Так что в собственно Эгейское море вошли с полными баками и чистые душой и телом.