Страница 12 из 39
Ящики стола содержимым не удивили. В верхнем поверх бумаг лежала связка ключей — штук семь, на кольце с брелком в виде переплетённых букв «М» и «С». Во втором — канцелярская ерунда: степлер, ручки, ластики какие-то, но не внаброс, а аккуратно. А в нижнем — ремень с кобурой, явно не новый, если не сказать «антикварный», видимо, «эхо прошедшей войны», и не факт, что Второй мировой.
— Тотти, я какие-то ключи нашёл!
— Я тоже! Пойдём отсюда!
Как можно плотнее прикрыв за собой дверь и крикнув Саше, что всё в порядке, мы продолжили свой обход. По дороге обменялись данными о находках. Тамир, помимо ключей от катера, снял со стены и избавил от рамки карту «Марина-центра», сделанную «под старину», но с указанием глубин прилегающего побережья. Вот только указаны они были почему-то в футах, если я правильно расшифровал сокращение «ft». Вот хрен его знает, пятнадцать футов — этого хватит для сторожевика или нет? На эту тему мы подискутировали, прерываясь на открывание всех попадающихся дверей и осмотр комнат за ними. Поднявшись по левой от входа лестнице на второй этаж, мы осмотрели его и спустились по правой. Закончив осмотр, пришли к Саше.
— Тащ капитан! Объект обследован, живых не обнаружено, мёртвый — один. В пятой комнате слева от входа. Не восстанет. Происшествий не было.
— Дурак.
— Что «дурак»?
— Дурак, и всё!
— Саш, ну ладно! Ну подколол, ну неудачно… Зато кухоньку нашли и продукты. Даже мясо вроде не успело протухнуть!
— Вот это хорошо! Пока вы по зданию слонялись, я за морем от входа наблюдала. Пусто, никого и ничего не заметила.
— Ну, далековато всё-таки! Сплавать-то всё равно надо бы!
— Тогда предложение — я меняю Алёнку, она готовит обед из чего найдёт, а вы занимаетесь плавсредствами!
— Идёт! Р-р-разрешите выполнять?
Увернувшись от — надеюсь — шутливой затрещины, я выскочил на улицу, под жаркое солнце. Тотти вышел следом, и мы направились к причалу.
Знакомство с катером — моторки решили оставить «на потом» — прервалось почти сразу. Прибежавшая Алёна «обрадовала» отсутствием газовой плиты. А на электрической плите без электричества она, по её словам, может приготовить только сельдь «по-исландски». Я-то понял, что она имела в виду, но Тотти, в силу неуверенного владения русским языком, потребовал пояснений.
— Я против сельди ничего не имею! Папа, что ржёшь?
— Тоттинька! Сельдь «по-исландски» в данном случае — это просто тухлятина!
— Алёна, это правда?
— Ну да… А что ещё можно сварганить на неработающей плите?
Блин, опять состояние ёжепаука, творения Корнеева из НИИЧАВО[15]. И электричество надо, но пока провозимся, можно остаться без транспорта. А займёмся транспортом — останемся без обеда. И то важно, и другое очень не малосущественно. Три дня на бутербродах и сухпаях с шоколадками и печеньками — уже как-то некомфортно. Хочется свежеприготовленного чего-нибудь! Этот выбор Буриданова осла я и озвучил. Алёна промолчала, а Тамир, разразившись очередью фраз на своём языке, резюмировал, что обед подождёт.
«…Стройная фигурка цвета шоколада помахала с берега рукой…»[16] Ну, не шоколада, а бело-зелёная из-за цвета мотокостюма, но помахала! Пока мы с Тотти облазили, знакомясь с катером и — от греха — проверяя все доступные полости, ниши и единственное жилое помещение катера, Алёна с воинственным видом нас охраняла, стоя на причале. А когда мы, отвязав его, потихоньку поплыли к выходу из бухточки, помахала нам вслед и ушла.
Блин, так и лезет песенное настроение, так и прёт! «Пылали закаты и ветер бил в лицо…»[17] Хоть закат пока ещё не пылал, рановато для него, но ветер, стоило вылезти из-за прозрачного козырька, лицо ощутимо мял и бросал мелкие солёные брызги: Тамир, осторожничавший при выводе катера на открытую воду, оставив за кормой волнорез, «утопил газ в пол». Минут пять я понаслаждался чувством полёта над водой и запахом чистого открытого моря. Потом ещё пять понадоедал Тамиру просьбами дать порулить. Получив окончательный отказ, унялся и заскучал — мотор ревел хоть и не очень громко, но как-то настолько плотно, что разговаривать, не крича, было невозможно. Даже не столько невозможно, сколько напряжно. Так что я отстал от «шОфера», развалился как можно комфортабельнее и прикемарил, благо под натянутым над нами тентом солнце не жарило.
Проснулся я свежим и бодрым спустя час с небольшим от даже не пойми чего. То ли от отсутствия шума и вибрации, то ли ещё от чего. Мотор катера молчал, волны не били, а как-то ласково и игриво плескали, шлёпая по корпусу нашего судёнышка. Тамир в бинокль рассматривал цель нашего плавания, болтающуюся метрах в ста от нас.
— Ну что там?
— С нашей стороны на палубе двое. И что-то в рубке мелькало.
— Ага… Давай так: отдай мне зыряльник, а сам — к штурвалу, и давай объедем… обплывём… Блин, с другой стороны, короче!
— Зыряльник?
— Блин, бинокль!
— А-а-а-а…
«На малых газах» матереющий на глазах судоводитель заложил вираж вокруг сторожевика. Судно размером раза в три-четыре больше нашего выглядело уверенным таким здоровяком ризеншнауцером, вокруг которого опасливо кружит «на предмет познакомиться» небольшой и осторожный, ну, скажем, спаниель. Или пудель из некрупных… А опасливо — так хрен его знает, что там в застеклённой рубке мелькает?
Лишний раз похвалил себя за находчивость и запасливость. Без дураков я умница — прихватил с собой дробовик. Вовремя всплыло из прочитанного не помню когда, что небольшие суда давно не из стали, а из алюминия варганят. И что с алюминиевым корпусом пуля вытворит? А мелкая дробь — ну вмятину, царапину там… Наверное… Эти и многие другие мысли, щедро смешанные с матерными конструкциями, болтались в голове, пока я наблюдал за бывшими членами экипажа катера. Наконец матерные конструкции начали преобладать.
— Тотти, что думаешь?
— А ты?
— Ну, в общих чертах следующее: подходим ближе, метров с десяти валим тех, кто на палубе. Точнее, я валю, из дробовика. Потом подходим и перебираемся на сторожевик. Не забыть наш катер привязать, а то хрен до берега доплывём! А дальше видно будет.
— План хороший. Подожди, я верёвку где-то видел!
Тотти открыл один лючок, другой, беседуя сам с собой по-арабски, залез в какой-то шкафчик на корме, звонко шлёпнул себя по лбу, поднял сиденье, на котором я спал, и вытащил бухту синтетического тонкого троса. Споро привязал его к какой-то хрени на корме — не знаю, к чему, не спец я в делах мор- и речфлота, и вернулся «за руль» со словами: «Готово, можно начинать!»
— Сейчас делаем вот что: заруливай сзади к сторожевику под как можно более острым углом к борту, почти в параллель. Я валю эту парочку. Далее повторяем то же самое с другого борта. Потом высаживаемся. Как тебе план?
Тотти молча кивнул и передвинул пару рычагов. Мотор не взревел, как на старте по дороге сюда, а эдак сыто заурчал, и мы не торопясь начали сближаться с иностранной госсобственностью. Хотя есть ли ещё государство, и помнит ли оно про свою собственность? Хрен его знает. И спросить не у кого.
Пока Тотти выходил «на боевой курс», я тискал в руках дробовик, размышляя о многом и разном. От «чего я сюда попёрся» до «чего я валял дурака, приумножая телеса и ведя антиобщественный образ жизни». И если по первому пункту ответ железный — не факт, что остался бы в живых, будучи дома, то на последний возражений не было. Нет, вся «антиобщественность» моего образа жизни состояла в том, что имея небольшой стабильный доход, я категорически не желал работать, этот доход увеличивая. И по причине безынициативности, и по отсутствию «категорических императивов» типа «повкалываю лет сорок и стану Биллом Гейтсом». На жизнь себе и кошке хватает? Да! На развлечения в меру? Да! Тогда на хера вкалывать «не вынимая» или ходить под статьёй? С моделями в Каннах отжигать? Шли бы все трое — и модели, и Канны, и отжиги такие — по известному адресу! Не моё это! Я лучше как-нибудь по-другому своё время попровожу. Хотя приключения последних дней показали, что десять лет «тунеядства» можно было провести с большей пользой, чем выращивание жировых складок и печени. Хорошо ещё, что курить бросил.
15
А. и Б. Стругацкие, «Понедельник начинается в субботу»
16
«Танго Остапа» из к/ф «12 стульев»
17
Песня из к/ф «Земля Санникова»