Город негодяев

– Хм. В самом деле, такая встреча намечается. Если мне только удастся договориться с остальными паханами. Стало быть, ты на ней будешь?

– Мне за это заплатят, – сказал киммериец. – Но это работенка всего на одну ночь. Это не значит, что я принял сторону жирной свиньи.

– Хорошо. Со мной у тебя проблем не будет. Впрочем, толстяк, похоже, совсем спятил. В городе еще никто не свихнулся в достаточной мере, чтобы нападать на городского голову. Хотя честно тебе скажу, очень хочется.

– Кстати, Максио и в самом деле убил брата Бомбаса? Я слышал, что это произошло здесь, в "Химере".

Массивные плечи слегка колыхнулись. Видимо, это должно было означать недоумение.

– Кинжал и в самом деле принадлежал Максио. Ну а кому какое дело до того, чья рука всадила его? Бурдо был такой же скотиной, как и его братец Бомбас. Вообразил, что, поскольку у нас договоренность с городским головой, ему, Бурдо, позволено вытворять здесь все что угодно и никому не платить. И что при этом даже здесь, в Дыре, он будет в безопасности. И в том и в другом он заблуждался, особенно касательно последнего.

– Ладно, я это учту, – сказал Конан. – В самом деле, здесь никто не находится в безопасности.

– Никто, – подтвердил Лисип.

С тем киммериец и ушел, оставив главаря шайки ломать голову над только что услышанным.

Вернувшись в гостиницу, Конан направился к стойке, заказал себе эля. Вместе с кружкой бармен подал ему и сложенный листок бумаги:

– Попросили отдать тебе сегодня после полудня. Принес тюремщик.

От бумаги слегка пахло лавандой.

Конан развернул листок и прочел. Тонкой заморийской вязью было написано: "Воистину, твой дар был щедрым. Большего от тебя я и просить не вправе. Но все-таки скажи, когда ты меня отсюда вытащишь?" Усмехнувшись, киммериец скомкал листок и бросил его в очаг.

Допив пиво, Конан вышел во двор, где взял факел и зажег его от другого, уже горевшего. Поднимаясь по лестнице, он заметил, что там что-то изменилось. Наклонившись и поднеся факел к ступенькам, Конан убедился, что был прав. На ступеньках расплывались пятна только что пролитой крови. Конан замер, потом вновь осторожно двинулся вперед. Кровавый след тянулся по галерее, а перед дверью его комнаты натекла целая лужа.

Киммериец бесшумно обнажил меч. Резким рывком он распахнул дверь и сунул туда факел, отведя руку для удара. Однако же внутри все было тихо и спокойно. На кровати он разглядел Бриту с пепельно-серым лицом и широко раскрытыми глазами. На мгновение он решил, что женщина мертва и что это ее кровь. Затем киммериец увидел распростертый на полу труп мужчины.

– Есть тут кто-нибудь? – спросил он, все еще держа наготове меч.

Брита подняла голову и удивленно посмотрела на киммерийца, будто в первый раз увидела. Конан вложил меч в ножны и притворил за собой дверь.

– Ты ранена? – спросил он. Она снова молча покачала головой. – В таком случае, что с тобой? Это же просто труп. В отличие от живых, с трупами не бывает проблем.

Конан перевернул тело на спину. У убитого было длинное костистое лицо. Длину лица еще более подчеркивала острая козлиная бородка. На мертвеце были тяжелый халат и высокие сапоги из тех, что любят носить караванщики.

– Как он здесь оказался? – спросил Конан.

– Совсем недавно, незадолго до тебя… – начала она. Потом замолчала и, наконец снова набравшись сил, продолжила: – В дверь кто-то постучал. Я думала, что это ты, и открыла. В дверях стоял этот тип. У него уже тогда было лицо трупа. Его одежда казалась буквально пропитанной кровью. О, Конан! Он был такой страшный! Он качнулся и сделал шаг вперед, прижимая к себе какой-то сверток. Выговорил только: "Для киммерийца…" А потом упал и лежит здесь до сих пор. Я попыталась перевернуть его, но он слишком тяжелый. Он мертв. А я сижу здесь, перепугана до смерти, боясь пошевелиться. Я не знала, что делать. Думала, что убийца, возможно, где-то снаружи.

Конан наклонился и осмотрел убитого. Кто-то вспорол ему живот кинжалом, выпустив кишки. Самого кинжала в теле не было.

– Должно быть, у этого человека было здоровье как у быка, коли с такой раной он смог подняться сюда, по лестнице, – проговорил Конан. – А где тот сверток, о котором ты говорила?

– Вон он.- Она указала в угол, где лежало что-то, завернутое в запятнанную кровью ткань. – Когда он упал, оно откатилось туда. Я побоялась его трогать.

Конан выпрямился:

– Не хотелось бы, чтобы тело обнаружили здесь. Внизу все тихо. Я отнесу его в аллею около Площади и оставлю там. Утром его найдут, может быть, его товарищи захотят похоронить его как полагается. А ты тем временем вымой здесь. Ведро и воду возьмешь на кухне. Справишься?

Она молча кивнула.

– За дверью тоже кровь. И на ступеньках. Даже если ты пятно-другое не заметишь, все ж будет лучше. По крайней мере, не будет так бросаться в глаза, что тут кто-то умер. Если кто-нибудь завтра спросит тебя, откуда кровь, скажешь, что я пьяный сюда возвращался, оступился и расшиб голову.

– Как ты умудряешься думать обо всем сразу? – спросила она.

– Я скоро вернусь.

Конан поднял труп и взвалил его на плечо, не обращая внимания на кровь, которая пачкала одежду.

Когда киммериец тащил свою неподвижную ношу вниз по лестнице, никто в гостинице не подавал признаков жизни. Тихо было и на улице. К тому же даже если кто-нибудь и не спал, то было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть. Конан безо всяких препятствий донес труп до центра города. Он оставил его в боковой аллее, затем подошел к одному из фонтанов и по возможности смыл с себя кровь. С промасленной кожи кирасы кровь смывалась легко, а что до одежды, то всегда можно купить новую.

Вернувшись в гостиницу, Конан увидел, что Брита старательно скребет пол. Сейчас она выглядела обычной домохозяйкой. Похоже, знакомая работа успокоила ее и излечила от истерики.

– Я уже вычистила галерею и лестницу. Не думаю, что пропустила много пятен.

– В этом городе пролитой кровью никого особо не удивишь, – заметил Конан. – Но пока ситуация не станет для меня ясной, я не хотел бы, чтобы этот труп связывали именно со мной.

Конан пересек комнату и поднял лежащий в углу сверток, завернутый в окровавленную ткань. Для своего небольшого размера пакет был удивительно тяжелым. Конан вертел его в руках, рассматривая обертку. Грубая мешковина заляпана кровью, видны следы чьих-то грязных пальцев, однако сверток вроде бы никто пока не вскрывал.

– Но как он мог догадаться, что пакет нужно принести мне? – вслух удивился Конан.

– Что ты сказал, Конан? – переспросила Брита, отжимая в ведро розоватую воду.

– Ничего. Нужно решить, что с ним делать.

– А что это? – Она выпрямилась и подошла поближе. Однако Конан не позволил ей даже прикоснуться к свертку. Чем меньше она знает, тем лучше.

– Чем меньше ты будешь знать, тем лучше. Между прочим, из-за этой штуки, как ты сама могла убедиться, готовы пойти на убийство. Поэтому до тех пор, пока я не решу, что мне предпринять дальше, я должен ее спрятать.

– А где ты собираешься ее спрятать?

– Тебя не касается, – грубо бросил варвар. И, заметив обиженное выражение ее лица, добавил: – Ради твоего собственного блага! В этой маленькой вещи сокрыто большое зло. Чем меньше ты будешь с ней связана, тем лучше.

– Ах так!.. – разъярилась женщина.

– Я должен уйти. Скоро светает. Я быстро вернусь. У тебя есть все, что нужно?

– Да. Мне и нужно-то немногое. Я хотела бы, чтобы ты побольше бывал со мной. Или я тебе разонравилась?

– Нет. Но как я могу почаще бывать с тобой, если ты целыми днями шастаешь невесть где? А у меня появилось слишком много врагов. Женщина мне была бы обузой.

– Обуза! – яростно воскликнула Брита. – Стало быть, вот кем я теперь для тебя являюсь! Обузой! Ну хорошо. Я сама о себе позабочусь!

– Ладно. Некогда мне тут с тобой языком молоть. Увидимся позже. – И Конан ушел, ворча себе под нос о женщинах и их излишней обидчивости.