Страница 37 из 65
— Это будет означать, что генерал Сомервилль не совершил самоубийство, а был убит, и деньги украли.
Алекс кивнул головой и открыл рот, словно желая подтвердить последние слова друга, но ничего не сказал. Лишь спустя некоторое время он тихо заметил:
— Не обязательно, Бен… Можно, к сожалению, представить себе сто различных комбинаций: например, генерал отдал деньги Мерил, когда та была здесь с фотографиями, а потом совершил самоубийство. Есть еще промежуток минут в пятнадцать — с 8.20 до 8.35, когда Чанда уже проводил Сомервилля в павильон и вернулся домой, а я еще сидел за столом. Хиггс в это время наблюдал за пастбищем. Генерал был один в павильоне. Он мог кому-то отдать эти деньги. Конечно, весьма сомнительно, но абсолютно исключить и это предположение нельзя, коль скоро денег нет. Их точно нет?
— Мои люди просмотрели каждый клочок бумаги, вообще все… — Паркер слегка пожал плечами. — Но я знаю, что тем не менее ты сам будешь проверять. — Он вздохнул. — Хотелось бы мне, чтобы это было самоубийство…
— Не больше, чем мне, — Алекс внимательно осматривал павильон. — Но он был жив в те пятнадцать минут, о которых я упоминал, потому что я видел его живого около девяти часов. Он двигался. Его видел также Джоветт, поскольку мы с ним были вместе. Потом я все время был на таком расстоянии, что обязательно услышал бы выстрел. Кроме одной минуты, когда я заглянул в библиотеку. Там я заметил профессора Снайдера. Было девять пятнадцать. Знаю точно, потому что посмотрел на часы. Но в это время на месте уже должен был находиться Хиггс. Где он?
— Я отправил его выспаться, он едва стоит на ногах, разбудить?
— Нет. Пока не надо. Мы еще ничего не знаем, у нас нет результатов вскрытия, нет данных об оружии… Где этот револьвер?
— В эту минуту едет на баллистическую экспертизу. Но, вероятно, эксперты будут ждать, пока не извлекут пулю. Думаю, протокол будет готов к вечеру. Я хочу задать тебе один вопрос, Джо.
— Слушаю? — Алекс стал опять озираться по сторонам, не трогаясь с места.
— Ты был здесь и утверждаешь, что Сомервилль не мог быть застрелен и сам не мог застрелиться до начала грозы. Позднее кто-то из вас, ты или Хиггс, обязательно слышали бы выстрел, если не был использован глушитель. Тогда вывод один: он застрелился, когда началась гроза, прямо перед вашим приходом. Шум и грохот были страшные. До сих пор море очень беспокойное, представляю, что тут делалось, когда завывал ветер, лил дождь и грохотал гром. Вы не услышали бы даже пушечный выстрел. В таком случае все бы сходилось. Самоубийство.
— А банкноты? — Алекс подошел к столику, выдвинул один ящик, второй… Бумаги, заметки, написанные четким, хотя и чуть дрожащим почерком. Коробочка цветных, идеально отточенных карандашей, бутылка чернил. Непроизвольно Джо посмотрел на поверхность стола: слева несколько книг, в середине — страница рукописи, наполовину исписанная. Сверху номер страницы — 334, ниже текст: «Глава девятая», а потом заголовок: «О некоторых грубых ошибках в периодизации металлической скульптуры школ Гуптов и Пала, допущенных в последнее время».
И еще ниже под заголовком:
«Казалось бы, что к столь сложной и изобилующей западнями проблематике, каковой является ранняя металлическая пластика Индии, следовало бы подходить с величайшей осторожностью и формулировать окончательное суждение лишь тогда, когда ученый получит неопровержимые доказательства того, к какому периоду, какой школе и какой мастерской он может отнести изучаемое им произведение искусства. Доказательства бывают разными: записанная на бумаге точная история данного произведения, что имеет место сравнительно редко, но является, как правило, неоспоримым доказательством, особенно если к тому же это скульптурное произведение никогда не покидало тот храм или дворец, где оно было первоначально установлено, или если письменные источники сообщают нам историю его перемещения. Вторым доказательством является совокупность особенностей, характерных для данной мастерской, территории или эпохи, то есть все то, что мы можем увидеть невооруженным глазом, а также технические особенности, или то… что я пишу?.. Об этом ниже, ведь здесь попросту хаос… Ученый, не исследовавший совокупность обеих групп особенностей, но желающий высказать свое… нет… нет… не то… не так… Итак, ученый, который пользуется только общими выводами, не давая себе труд исследовать все взаимосвязи систем характерных особенностей… Об этом ниже, здесь же сразу о нем: В качестве примера грубой ошибки, которая произошла вследствие недостаточного понимания важности обеих групп особенностей ученым-исследователем, может послужить бронзовая скульптура снежного человека… нет, не могу…»
Здесь, почти в конце листа, рукопись обрывалась. Джо взял лист и минуту с удивлением всматривался в него.
— Что ты там увидел? — спросил Паркер. Алекс молча протянул ему исписанную страницу, и они вместе вполголоса прочитали ее.
— Тебе что-нибудь говорит это, Джо?
— Я так думаю, никто уже никогда не узнает, что хотел написать генерал Сомервилль…
— То есть ты хочешь сказать, что Снайдер может быть доволен смертью хозяина Мандалай-хауз?
— Может быть доволен? Полагаю, он должен быть счастлив, — лицо Джо было серьезным и сосредоточенным. — На его месте я до конца жизни благодарил бы провидение за такое необыкновенное стечение обстоятельств. Вчера я слышал разговор об этой скульптуре, — он показал пальцем на лежавшую на столе фотографию, — и должен тебе сказать, что, по моему мнению, старикан был абсолютно, неоспоримо прав. Я не эксперт, но точно знаю, в чем заключается ошибка Снайдера.
— Гм… А Снайдер знал, что генерал намерен разоблачить его ошибку?
— Да. Сомервилль не скрывал этого. Сказал, что сегодня же и будет писать об его ошибке. Потому-то Мерил должна была принести ему фотографии.
— Значит, знал, гм… — заместитель начальника уголовного отдела потряс головой.
— Меня интересует нечто иное. — Джо показал на строчку в конце текста. — Что это значит: «нет, не могу…»?
— Наверное, сомневался, позволительно ли ему одним росчерком пера разрушить репутацию другого ученого? Вдруг и у ученых бывают угрызения этического характера?
Джо непроизвольно улыбнулся.
— Но не у нашего обожаемого дедушки! Не думаю, чтобы у него вообще была совесть…
— Для чего бы он, в таком случае, царапал эти вставки в своем черновике?
— Не могу вовсе не обязательно означает не могу, потому что угрызения совести…
— Не понимаю?
— А если, скажем, профессор Снайдер дал понять генералу, что ему известно о приобретении статуи из Моулмейна? Тогда Сомервиллю пришлось бы серьезно подумать, прежде чем выступить против того, кто мог бы расквитаться с ним презрительной заметкой о приобретении краденых произведений искусства.
Алекс взял лист рукописи и еще раз прочитал последние слова.
— А Пламкетт, который в таком случае знает то же, что и профессор Снайдер, не появился вообще, и мы даже не знаем, не один и тот же ли это человек? Я, кажется, понемногу начинаю видеть свет, Джо…
— Ты в лучшем положении, чем я, — Алекс смотрел на фотографию. — Боюсь, Бен… Боюсь, что все было иначе, не так…
— Нет? А как? А разве минуту назад тебе не казалось, что ты понял, как все произошло?
— Нет, но были два возможных выхода… А теперь ни одного… А скорее… — Он показал рукой на фотографии. — Они лежали точно так, как мы их обнаружили? Мне помнится, что когда мы входили, стол выглядел именно так?
— Безусловно. Все лежит на своих местах. Мои люди не изменили положения ни одного предмета. Нет только тела и револьвера. Кроме того, взята на экспертизу проба кофе из термоса, ибо так повелевают законы нашей профессии.
— Следовательно, фотографии лежали вот так… — Джо смотрел на разбросанные в беспорядке снимки: снежные люди в анфас, с левой стороны, с правой, сзади, оба лица крупным планом. Всего пять фотографий. Он поднял одну из них, лежавшую на каком-то предмете. Это была пишущая ручка покойного, черная, с золотым пером.