Страница 51 из 59
Поведение муравьев казалось странным. Зачем им здесь торчать, на кустах? И что значила эта столь необычная для муравьев неподвижность? Может быть, они выбрались сюда в ожидании дождя, намереваясь запастись водой для своего уснувшего под землей общества? Или, быть может, набродившись ночью, сейчас отдыхали возле своего дома? Могло быть и так: после ночного путешествия возвратились домой и, застав дверь закрытой, нашли безопасное место на кустике, устроились на нем в ожидании, когда можно будет пробраться в свою подземную спальню. Или… Мало ли могло быть еще разных причин. Впрочем, я уже догадался, в чем дело, вспомнил одно наблюдение, проведенное в давние годы над этим муравьем. А пока набрался терпения и улегся на землю возле кустика: может быть, муравьи откроют секрет.
Посветлело. Но тучи по-прежнему тянулись друг за другом серыми космами. Они зацепились за вершины далеких гор и закрыли их собою. Упали первые капли дождя, и на светлой почве пустыни появились темные крапинки. Муравьи стали пробуждаться, один за другим спустились на землю, поспешно юркнули в темное отверстие муравейника, ранее открытое мной. Вскоре оттуда крошка муравей высунул свои длинные усики, повел ими во все стороны, как бы принюхиваясь, нет ли где неприятелей, потом выбрался наружу и поспешно стал расчищать вход от сухих соринок.
Теперь все ясно — крупные проформики бродили всю ночь по делам, а когда возвратились домой, были вынуждены ждать, пока откроется дверь их жилища. Давно еще мне удалось наблюдать, как вечером маленькие и юркие муравьи-проформики спешно прятались в свой муравейник, тогда как с наступлением сумерек наружу выходили на промысел муравьи побольше. Днем юрким, маленьким легче спасаться, чем муравьям большим и степенным в движениях. Их время — бодрствовать под покровом ночи. Так и работают муравьи-проформики в две смены.
В пустыне изменчива погода. Вчера изнывали от жары, сегодня же небо серое, кое-где повисли темные облака, дует западный ветер, и мы, прожаренные, надеваем теплые куртки. Двадцать пять градусов с ветром для нас холодно.
Прохладе обрадовались муравьи, выбрались наверх. Повалили толпами муравьи-жнецы, всюду снуют суетливые муравьи-пигмеи, мчатся по делам еще более крохотные муравьи-кардиокондили.
На холмике гнезда красногрудого жнеца между рабочими снуют муравьи-пигмеи, иногда сталкиваются с хозяевами муравейника, но быстро и ловко отскакивают в сторону. Жнецов не волнуют чужаки на их холмике, привыкли к ним, не обращают на них внимания, и те между ними будто мышки между слонами. Что здесь надо малышкам, зачем они так настойчиво крутятся возле чужого жилища? Обследовав весь холмик, каждый убирается восвояси, и ни один не пытается проникнуть в чужую обитель, хорошо представляя, насколько это опасно.
Брожу по холмам, поросшим полынью, цератокарпусом и терескеном, нашел еще гнезда жнецов. Но на них нет муравьев-малюток, здесь не их территория. Там же и те и другие живут поблизости вместе и поэтому обязаны знать, у кого как идут дела. Постоянный и взаимный досмотр между муравьями-соседями приходилось наблюдать не раз…
Попутешествовали по горам, теперь спустились вниз к реке Лепсы. Здесь совсем другой мир. Тугайный лес полон звуков: в зарослях лоха, разнолистного тополя, тамариска и чингиля еще распевают соловьи, резко и односложно кричит камышевка, воркуют горлинки, где-то далеко в стороне зычно прокричал фазан. На полянке между деревьями носятся ящерицы, крутится удод, перелетают с места на место каменки, испуганный нашим появлением, пробежал заяц, а за ним с завыванием промчался наш обезумевший фокстерьер. В низких глинистых берегах тихо несет свои желтые воды река. Местами вблизи ее берегов образовались небольшие болотца, заросшие густыми зелеными травами и тростниками.
Лежим возле машины на тенте и отдыхаем. Возле небольшая проточка реки, раскидистые тополя бросают на наш бивак тень. Хорошо! Рядом над полянкой, поросшей редкими кустарниками, реют насекомые, а на вершинах веток уселись стрекозы. Это их наблюдательные посты. С них ловкие хищницы высматривают добычу: заметив пролетающее насекомое, бросаются за ним вдогонку.
И я приглядываюсь к стрекозам. Они относятся к роду симпетрум. Почему многие из них постоянно меняют положение крыльев: то поднимают их слегка кверху, то опускают книзу? Что бы это могло значить? Вряд ли это делается попусту или по какой-то неясной причине. Надо достать бинокль.
В бинокль хорошо видна большая глазастая голова стрекозы. Сколько в каждом глазу крохотных восьмигранных глазков? Наверное, несколько десятков тысяч. Хищнику нельзя без отличного зрения. Вот стрекоза опустила крылья и… одновременно слегка вздернула кверху голову. Потом рывком подняла крылья кверху, а голову опустила вниз. Странно! Впрочем, что тут странного! Если набросать на бумаге схему сидящей на кустике стрекозы, то как будто находится ответ на загадку поведения. Крылья мешают обзору. Если добыча пролетает над стрекозой, то лучше ее разглядеть, определить до нее расстояние, опустив книзу крылья, а голову приподняв. И наоборот, если добыча внизу, крылья надо поднять, голову опустить. Объяснение кажется верным. Остается убедиться в правильности догадки. На лету же подобные маневры ни к чему, через трепещущие крылья все видно, как через крутящийся пропеллер самолета.
Быстро бежит время. То одна, то другая стрекоза поднимается со своего наблюдательного поста и, описав замысловатую фигуру в воздухе и схватив добычу, садится на свое место. Одна стрекоза странно реет над проточкой, будто высматривая, кто водится в воде, и вдруг неожиданно бросается в воду. Короткий резкий всплеск — и стрекоза снова в воздухе. Ее поведение кажется необычным. Неужели она купается? Почему бы тогда этим не заняться в самое жаркое время дня? Сейчас солнце склонилось к горизонту, спала жара, и длинные тени легли между горами. Не сводя глаз со стрекозы, нащупываю в полевой сумке сачок и медленно подкрадываюсь. Стрекоза уселась на веточку ивы. Она не особенно бдительна, и мне посчастливилось: уже трепещет крыльями в плену. С интересом ее рассматриваю. Стрекоза из того же рода симпетрум, с красным брюшком — самец. На ее крыльях много красных клещиков. Они относятся к семейству гидрохиелла, живут в воде и цепляются на стрекоз. Только зачем? Наверное, ради того, чтобы попутешествовать и переселиться на другое место. Каждый расселяется по-своему: кто на крыльях, кто на ногах, кто с водой. Красные клещи нашли себе отличный живой транспорт: приспособились путешествовать на стрекозах.
Стрекозе нелегко носить на себе столько пассажиров, да и, наверное, они мешают летать. Пытаясь от них избавиться, она на лету шлепается о воду, чтобы смыть с себя докучливых пассажиров. А им только это и надо! Такой нырок стрекоза совершает бессознательно, как делали ее давние предки. И благодаря этому красные клещи расселяются по водоемам.
Беру стрекозу осторожно пинцетом и слегка ударяю ее по воде. После нескольких ванн на моей пленнице почти нет назойливых пассажиров, отцепились! Пинцетом же их не легко согнать: сидят на своем «самолетике» крепко, не желают расставаться.
Одной стрекозе не посчастливилось. Ее всю облепили клещики. Вначале я ее фотографирую. Стрекоза удивительно спокойна, как бы позирует. У нее, оказывается, небольшой охотничий участок, с которого она не желает улетать. Потом, поймав ее, я насчитал на ней около семидесяти клещиков. На правых крыльях их оказалось больше, чуть ли не в два раза. Хорошо, что не собрались все на одной стороне!
— Слышите? — спрашивает Ольга. — Кто-то странно кричит у болотца!
— Тебе всегда чудится. Ничего не слышно! — авторитетно заявляет Николай.