Страница 61 из 62
— Знаешь что, дочка? Ты так и не рассказала мне, с чего вдруг решила участвовать в гонке.
Набрав камешков, я стала бросать их в ручей.
— А ты не спрашивал.
— Вот сейчас спрашиваю.
И я рассказала ему о том, что пронеслось у меня в голове в тот дождливый январский день, когда чернокожий сантехник был обвинен в пьянстве за рулем и Перри Бирд подло обрушил на него всю тяжесть закона.
— А ты бы отпустила его с миром?
— Нет, сэр. Он действительно сел за руль выпивший; он действительно отказался пройти тест на алкоголь, какими бы ни были его причины. Это является нарушением закона, а закон защищает здоровье и жизнь людей. Но правосудие можно сочетать с милосердием. Наверное, достаточно было бы одной ночи в тюрьме, чтобы все хорошенько обдумать, но только в выходные, когда это не мешало бы работе. Вместо того чтобы полностью лишать Гилкрайста прав на целый год, я бы только запретила ему пользоваться машиной не по работе. Как сантехник может заниматься своим ремеслом, если он не имеет возможности приезжать на дом к клиентам? Наказание должно сдерживать провинившегося от повторного проступка, а не ломать его дух. И оно не должно зависеть от цвета его кожи, пола или общественного положения.
«Белый воротничок», виновный в растрате, должен получать срок не меньше, чем «синий воротничок», укравший телевизор; если дочери мэра за наезд и скрытие с места происшествия присуждаются общественно-полезные работы, такое же наказание должен получить и сын кухарки мэра. Перри бирды в частной жизни могут быть расистами, снобами и лизоблюдами, но как только они надевают черную мантию и занимают судейское кресло, они должны становиться жрецами, вершащими правосудие словно некое священное таинство. И перед ними все равны. Суд никогда не станет точной наукой, но он не должен превращаться и в пальбу наугад.
Разочарованная, я взяла горсть камешков и принялась бросать их в медленные воды ручья. Папа закурил новую сигарету и молча смотрел на всплески. Нас окутала тишина. В небе пронесся ястреб, спокойно взглянувший на нас как на собратьев, спустившихся к ручью попить. Бросив последний камень, я спросила:
— Папа, когда ты занимался самогоном, тебе пришлось кого-нибудь убить?
Сдвинув шляпу на серебристый затылок, отец пристально посмотрел на меня проницательными голубыми глазами.
— Нет. Пару раз мне этого очень хотелось, однажды я даже собирался, но так и не дошел.
Какая-то неприятная пружина, много лет лежавшая скрученной у меня в груди, вдруг облегченно распрямилась.
— На что похожа тюрьма?
— Меня она не сломала.
— Да, — согласилась я. — Ты ястреб.
— И ты тоже, девочка.
— Правда?
Отец швырнул окурок в воду.
— Пойдем и узнаем, — сказал он и решительно встал.
Я не стала задавать вопросы.
Сложив остатки обеда в коробку, я накрыла ее одеялом и пошла следом за отцом по тропинке. Узловатые корни торчали из земли, под ногами хрустели камни, однако худая спина отца оставалась прямой как всегда, и он ни разу не споткнулся.
Я забралась в кабину старенького пикапа, бывшего частью витрины, заявлявшей: «Я простой маленький фермер» — и мы поехали вдоль кромки полей до самодельного мостика, перекинутого через ручей. Переехав на другой берег, мы оказались на земле Тальберта.
— Грей Тальберт знает об этом мостике? — спросила я, когда пикап затрясся по плохо сбитым доскам.
— Он сам доставал материал. Шорти, Би-Ар и Леонард спросили, можно ли построить мостик, и Грей ответил, что ничего не имеет против.
Шорти, Би-Ар и Леонард жили на земле папы, не платя ему ни цента, а работали на Грея Тальберта. Мостик позволял им срезать миль шесть-восемь.
— Грей нас ждет?
— Ну, я бы так не сказал. По-моему, он уехал на весь день в Роли. Раньше пяти его не ждут.
Я взглянула на часы. Было только два с небольшим.
Проехав по просеке, мы приблизились к питомнику сзади. Когда мы были уже у самых теплиц, появился Шорти Авери. Поспешно натянув штаны, он пригласил отца поставить машину под ивой.
— Ива — отличный зонтик, созданный самой природой, — сказал папа. — С воздуха под нее очень трудно заглянуть.
— Добрый день, мистер Кеззи, мисс Дебора, — приветствовал нас Шорти Авери, когда мы вышли из машины.
Ему было лет пятьдесят с лишним, всю свою жизнь он батрачил на папу. Взглянув на такого жилистого щуплого белого мужчину, подумаешь, что туберкулез скосит его в ближайшую зиму, однако они, как правило, доживают до девяноста.
— Привет, Шорти, — сказала я. — Как поживает Барбара Мей?
С его дочерью Барбарой Мей мы вместе учились в школе.
— Замечательно. В сентябре ее старший пойдет в выпускной класс.
Мы посетовали по поводу того, как быстро летит время.
— Здесь все нормально? — спросил папа.
— Полный порядок, — ответил Шорти. — Если хотите показать мисс Деборе, идите прямо и направо.
Судя по всему, папа уже бывал здесь. Он обратил мое внимание на некоторые любопытные подробности.
— Смотри, все новые теплицы вкопаны на три фута в землю. Это позволяет использовать естественные теплоизоляционные свойства земли. Так проще обогревать, проще охлаждать. А это вечнозеленые растения. Из них получается отличная ветрозащитная полоса. Заросли такие густые, что сквозь них ничего не видно, так?
Я кивнула, гадая, какова цель этой ознакомительной экскурсии. Однако, похоже, работники Грея знали, зачем папа привел меня сюда. Никто не вышел нам навстречу, никто не спросил, что мы здесь делаем.
— Сколько, по-твоему, у Грея здесь теплиц? — спросил папа.
Оглянувшись вокруг, я начала считать. Сделать это оказалось нелегко, потому что ветрозащитные полосы образовывали настоящий лабиринт. Папа терпеливо ждал, пока я дошла до конторы и вернулась назад.
— Четырнадцать, — сказала я.
— Ты пропустила две. — Отец объяснил, что вечнозеленые растения были посажены пересекающимися Г-образными узорами. — Наверное, сверху очень красиво. А на земле очень просто заставить заблудиться инспектора управления сельского хозяйства. Показать ему дважды одну и ту же теплицу.
Говоря, он провел меня за угол ветрозащитной полосы, и там действительно оказались еще две одинаковые теплицы. В это время года Грею не требовалось включать лампы искусственного освещения, проходящие под сводчатой стеклянной крышей. Сотни кустов марихуаны высотой по колено чувствовали себя великолепно и при естественном солнечном свете.
— Я где-то слышал, каждый кустик этой дряни стоит около тысячи долларов, — заметил папа.
— Достаточно для того, чтобы каждый год покупать новый «порше»?
— И еще останется немного на карманные расходы, — мрачно подтвердил он.
Мы вернулись к грузовику, и папа поблагодарил Шорти за гостеприимство.
— Всегда рад вам услужить, мистер Кеззи. Рад был видеть вас, мисс Дебора.
Переехав через Поссум-Крик, мы остановились рядом с моей машиной.
— Как мне это видится, — сказал папа, — перед нами стоит один маленький вопрос. Можно рассказать обо всем Терри Уилсону или Боу Пулу, и они прикроют всю затею молодого Грея, а его самого посадят за решетку, и Шорти, Леонард, Би-Ар и другие останутся без работы.
— Или?
— Или можно послать Дж. Хуксу копию видеокассеты, которую по моей просьбе отсняли там на прошлой неделе. Знаешь, такую, где на всем протяжении указаны дата и время? Дж. Хукс делает щедрые взносы Республиканской партии. Полагаю, он может кое о чем поговорить с губернатором.
Я начала понимать, куда он клонит.
— Как отреагирует общественность, — задал риторический вопрос отец, — если выяснится, что один из главных сподвижников Хардисона выращивает эту дрянь?
— Но ведь на самом деле это Грей…
— Его полное имя — Дж. Хукс. Именно так звали человека, сказавшего, что он не имеет никаких дел с бутлегерами. — Отец быстро взглянул на меня. — Я приберегал это до нужного момента. Мне очень хотелось бы видеть лицо Хукса-старшего, когда он узнал бы, что в его собственном гнезде водится кое-что похуже. Глупо выращивать травку на своей земле. Тут уж особенно не поотпираешься.