Дочь бутлегера

— Увидимся позже. И не забудь проголосовать сама!

В конце концов я остановилась на красно-белой клетчатой юбке с красным лакированным ремнем, красных лакированных сапожках, белой шелковой блузке и синем пиджаке. В довершение ярко-красная помада и ярко-красные серьги.

Вид получился чертовски патриотичный.

Рэйд, пришедший в контору как раз тогда, когда я отправлялась в суд, бросил взгляд на мой наряд и предложил сбегать в местный театр за цилиндром Дяди Сэма.

В каждом из нас живет комедиант.

Избирательные участки открылись в 6:30 утра и закрылись в 7:30 вечера. День выдался очень долгий.

Судье Гаррисону Гобарту удалось сдержать свои чувства, когда я проводила через него два дела о мелких кражах. Подошел день первичных выборов, а этому древнему ископаемому не светил новый срок, и он решил уйти со строгим достоинством.

Судья Перри Бирд оказался совсем другой лошадкой.

Точнее, лошадиной задницей.

С лицом, раскрасневшимся больше обыкновенного, он встречал язвительными замечаниями и недобрыми шутками все мои действия в обычном деле о взломе и проникновении, где я представляла защиту. Как только Бирд вынес вердикт «виновен» и я уведомила его о том, что подаю кассационную жалобу, я выскочила из зала суда, чтобы не сказать что-нибудь такое, о чем пожалели бы мы оба.

Почти все, кто находился в здании суда, желали мне удачи и клялись в том, что они или уже проголосовали за меня, или обязательно сделают это до закрытия избирательных участков. Я проглотила эту крупицу соли размером с приличный камень и поехала в пожарную команду.

В обеденный перерыв участок для голосования заполнился знакомыми лицами. Я стояла в очереди к урне, выслушивая дружеские шутки и пожелания удачи. Одна из моих бывших одноклассниц заполняла бюллетень Республиканской партии.

— Я искренне желаю тебе удачи, Дебора, но ты сидишь не в том ряду.

— Ничего страшного, Кати, — улыбнулась я. — Не могут же все петь с ангелами.

У нас в Доббсе до сих пор используются бумажные бюллетени. Один из старейшин партии вручил мне семь перфокарт и мягкий карандаш, и я зашла в пустую кабинку, отгороженную занавеской, чтобы осуществить волеизъявление. Тетя Зелл, сидевшая у считывающей машины, улыбнулась, следя за тем, как я одну за другой вставляю карточки.

— Я вернусь домой как только закроется участок, — пообещала она. — Гости начнут собираться к девяти.

— Надеюсь, ты трудилась на кухне не зря.

— Родные и близкие придут независимо от того, победишь ты или проиграешь, — сказала тетя Зелл. — Но ты непременно победишь! Вот увидишь. А теперь отправляйся куда-нибудь пообедать и прекращай волноваться.

Следуя совету тети Зелл, я заехала в «Макдональдс», заказала чизбургер с начинкой из всего, картошку, напиток и отвезла все это в контору. Как только я вошла в дверь, Шерри голодными глазами уставилась на желтый с красным пакет.

— Телефон звонит все утро не переставая, — пожаловалась она. — У меня не было времени, чтобы сбегать перекусить.

Поскольку среди звонивших большинство просто хотели пожелать мне удачи, я виновато притворилась, будто предусмотрительно позаботилась о ней.

— Я не смогла вспомнить, что ты предпочитаешь, — солгала я, — но, думаю, ты оставишь то, что не любишь.

Мой собственный аппетит снова куда-то исчез.

— Как это мило с твоей стороны! — воскликнула Шерри, включив автоответчик перед тем, как направиться на кухню. — Не буду тебе мешать, — официальным тоном добавила она. — Я буду переключать на тебя только те звонки, которые действительно по делу.

Рэйда и Джона Клода не было, поэтому у меня не было отговорок, чтобы предаваться безделью. К тому же, Шерри была права, намекнув о том, что меня ждет много работы. Мне предстояло писать прошения, читать постановления, составлять выступления, но я не могла сосредоточиться. День тащился на крошечных черепашьих лапках, и я была рада немногочисленным телефонным звонкам, пробившимся через Шерри.

Наконец старинные часы на каминной полке дохромали до половины пятого, и я уже начала собираться, когда Рэйд просунул красивое лицо в дверь и запел:

— Слава вождю!

— Идиот! — рассмеялась я, чувствуя, как мое настроение снова поднимается.

— Так в какое время начинается игра?

Он протиснулся в кабинет. Следом за ним вошел Джон Клод, по умолчанию вынужденный нести мантию достоинства нашей фирмы.

— Тетя Зелл сказала собираться к девяти, но вы можете приходить в любое время. И ты тоже, Шерри, — окликнула я в раскрытую дверь. — Если хочешь, можешь захватить своего симпатичного приятеля.

— Следует ли из этого, что я могу прийти с Фитци? — спросил Рэйд.

— Черт возьми, а кто такая Фитци? — рассмеялась я. — Та блондинка, которую мы не видели вчера утром?

— Эй, вы действительно не видели эту даму, — предостерегающим тоном произнес Рэйд. — Еще не все детали ее бракоразводного соглашения улажены, поэтому…

— Черт побери, Рэйд! — Недовольные тени Джона Клода сменились открытым негодованием. — Ты же обещал!

— Что обещал?

— Сам прекрасно знаешь, — ледяным тоном произнес наш старший партнер.

— Я обещал не трахать наших клиенток. — На лице Рэйда было выражение несправедливо обиженного ребенка. — Ты не говорил, что мне нельзя трахать клиенток Амброза Дотриджа.

— Так она клиентка Дотриджа?

— Ну разумеется. Разве я не давал тебе слово? — Расправив плечи, Рэйд торжественно произнес, нарочито растягивая гласные: — Мужчина рода Стивенсонов никогда не нарушает свое слово. Сэр, вы оскорбили мою честь джентльмена.

— Джентльмен никогда не использует слово на букву «т» в присутствии дамы, — строго заметил Джон Клод.

Я бросила на Рэйда самый свирепый взгляд, прежде чем он успел сделать очередное возражение.

К десяти часам весь первый этаж дома тети Зелл был заполнен гостями. Казалось, от кухни до веранды собрались тысячи Ноттов и Стивенсонов, а счет Смитов и Ли шел уже на десятки тысяч. И помимо них еще половина соседей.

Поступили уже предварительные итоги голосования; как я и надеялась, два белых мужчины вышибли друг друга из состязаний. Лидерами оказались мы с Лютером Паркером, набрав в сумме около пятидесяти трех процентов голосов, хотя до окончательного подсчета бюллетеней о точном распределении мест говорить было еще рано. Шерри отправилась в здание суда, устроилась в коридоре напротив избирательной комиссии и непрерывно сообщала нам по телефону о ходе выборов до тех пор, пока не стало ясно, что во второй тур проходим я и Лютер Паркер.

Мне с трудом удалось дозвониться до него, и мы поздравили друг друга с нашими успехами, а кто-то воскликнул в дополнительную трубку — не знаю, моего или его телефона: «И пусть победит самый достойный кандидат!»

— Мисс Нотт, — рассмеялся Паркер, — полагаю, вам захочется чуть перефразировать это пожелание.

После этого вечеринка несмотря на отсутствие более крепких напитков, чем пенистый сидр и чай со льдом, развернулась вовсю. Обеденный стол был заставлен холодными закусками; хохот и гул голосов никак не давали мне сосредоточиться на собственных мыслях. Минни пришла в восторг по поводу того, что я преодолела первый барьер, и попыталась заставить меня прямо в разгар буйного веселья сесть и заняться планированием дальнейшей избирательной кампании.

— Только не сегодня! — воскликнул Сет, хватая жену за руку и вытаскивая ее в просторный центральный холл у лестницы, где начинались танцы под музыку гитар и скрипок.

На лестничной площадке столпились подростки — кузены, племянники и племянницы, глазеющие на взрослых. Они всегда раскачиваются долго. Тем не менее, увидев притопывающие ноги, я подала знак младшему сыну своего брата Хейвуда. Стиви уже исполнилось восемнадцать, и он заканчивал Западную Коллтонскую школу. Покраснев, паренек прошел мимо отца, выделывающего сложные пассажи на скрипке, и встретил меня внизу лестницы. Кто-то убрал персидский ковер, застилавший паркет, и мы со Стиви присоединились к Минни с Сетом. Затем Уилл протянул свою гитару Рэйду, и все встретили громкими аплодисментами помесь ирландской джиги и сельской чечетки, которую исполнили Уилл и Фитци, рыжеволосая подружка Рэйда. (Как я успела выяснить, Фитци оказалась очаровательной третьекурсницей юридического факультета по имени Патси Фитцджеральд, приехавшей на лето на практику в Роли.)