Страница 21 из 62
Мой снимок был маленьким, но, решила я, фотографу удалось передать в нем компетентность без излишней мрачности. Кроме того, мне хотелось верить, что контраст со строгими мужскими костюмами и короткими прическами на других обращениях добавит моей кандидатуре привлекательности на подсознательном уровне, напомнив избирателям, что и им самим, возможно, когда-нибудь потребуется судья с нежным женским сердцем.
Джон Клод, придя в обычное время, изобразил удивление, увидев меня на веранде листающей газеты. Как правило, он после Шерри приходит на работу первым, и, хотя и ворчит для порядка насчет того, что мы с Рэйдом постоянно шляемся неизвестно где, ему хочется, чтобы все было именно так. Это дает ему возможность спокойно выпить утренний кофе. Шерри знает, что в это время шефа лучше не беспокоить. И не то чтобы Джон Клод отвечает секретаршам грубо — он вообще крайне редко выходит из себя — но его тонкое аристократическое лицо пересекают недовольные складки; и хотя Шерри никогда не замечает мои вздохи, полные отчаяния, в поведении Джона Клода она чутко улавливает малейшие нюансы.
Когда Джон Клод увидел, какой непоправимый разгром я нанесла газете, недовольные складки у него на лице нехотя расползлись в улыбку. (Ну хорошо, я тоже обращаю внимание на нюансы. Но я старше Шерри. Мое поколение воспитывали все замечать. Из этого не следует, что я, подобно Шерри, каждый раз откликаюсь автоматическим «Извините» или «Позвольте мне разобраться с тем, что выводит из себя ваше мелочное самолюбие».)
Самой крупной «местной» новостью в понедельник была очередная встреча наркоторговцев, окончившаяся в выходные крупной ссорой, на этот раз в Форт-Брэгге: стрельба из ружей, трое убитых, пока что ни одного задержанного. В редакционной статье «Ньюс энд обсервер» рассказывалось про основных кандидатов на все ведущие должности. До окружных судей газета еще не дошла, и я переключилась на спортивный раздел.
— Если хотите, первую часть я уже прочитала, — весело произнесла я, передавая газету.
— Это джем? — недовольно буркнул Джон Клод.
Попытавшись восстановить девственный порядок листов, он столкнулся с липким пятном вверху первой страницы. С очень маленьким пятном, смею заверить; я вытерла его так тщательно, что ни один нормальный человек ни за что бы его не заметил.
— Вы хотите сказать, что Джулия до сих пор не завершила ремонт гостиной у вас дома? — спросила я.
— В самую точку, — смущенно произнес он. — Дебора, простите меня за резкость. Вы совершенно правы. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы домашние неурядицы портили наши деловые отношения.
Я застонала, и к моему кузену снова вернулось хорошее настроение. Увидев на столе развернутый «Леджер», Джон Клод заметил:
— На этой фотографии вы вышли очень удачно.
Несмотря на то, что на каждой странице газеты красовались агитационные материалы, редакционная страничка была посвящена рассказу об основных кандидатах на главные должности: возраст, образование, опыт работы. Места для снимков всех кандидатов не хватило, поэтому со страницы взирали лишь сияющие лица претендентов на должности судьи, секретаря суда и членов окружной комиссии. Впервые до меня дошло, что только на эти три должности претендуют реальные чернокожие кандидаты — Линси Томас ненавязчиво предупреждает негров и либералов о потенциалах расовой сбалансированности?
— Я был очень удивлен, когда прочел письмо Тальберта, — заметил Джон Клод, налив себе в чашку кофе и добавив ровно одну ложку сахара со сливками из холодильника.
— А что в этом удивительного? — спросила я, разгребая газеты и освобождая ему место в конце стола. — Дж. Хукс каждый год присылает письмо в поддержку Джесса.
— Я имел в виду не письмо Дж. Хука во вчерашней «Ньюс энд обсервер», а письмо Грея Хука в пятничном «Леджере».
— Ах да, признаться, меня оно тоже удивило, — согласилась я. — Вы полагаете, сынок и папаша снова разругались?
Грейсон Хукс Тальберт — все зовут его Дж. Хуксом — является одним из главных заправил Республиканской партии штата. Этот человек придерживается настолько правых взглядов, что в сравнении с ним Джесс Хелмс выглядит либералом. Председатель правления и главный акционер «Тальберт интернешнал», фармацевтической компании с глобальным размахом, Тальберт входит в правления еще нескольких крупных корпораций, имеющих выгодные связи с правительством. У Тальбертов деньги были всегда, но годы правления Рейгана — Буша стали для Дж. Хукса особенно благоприятными, и его загородное поместье под Даремом теперь может похвастаться собственным аэродромом, принимающим два личных реактивных самолета «Лир».
Постоянные перелеты на бурно развивающиеся рынки азиатско-тихоокеанского региона, вероятно, привели к тому, что в симпатичное здание в викторианском стиле, резиденцию губернатора штата Северная Каролина, проскользнул относительно умеренный республиканец. Хотя нельзя сказать, что Дж. Хукс не вложил два года назад огромные средства в избирательную кампанию Джеймса Хардисона. Но делал он это с кислой физиономией, поскольку допотопный демократ, безнадежный аутсайдер на выборах, тем не менее, по мировоззрению был гораздо ближе Тальберту, чем когда-либо сможет стать губернатор Джим Хардисон.
У Дж. Хукса двое сыновей — Грей, сокращенно от Грейсона Хукса Тальберта-младшего, и Виктор. Насколько я смогла понять из услышанных краем уха сплетен и читая между строчками газет, младший сын появился из чрева матери уже одержимый страстью к бизнесу отца. Прилежный муравей, заведующий нью-йоркским отделением отцовской компании и регулярно мотающийся на Капитолийский холм и обратно, Виктор Тальберт защитил диплом в Принстонском университете, женился на выпускнице юридического факультета Гарварда и, судя по всему, вполне счастливо живет на Севере.
Грей, напротив, начинал жизнь беззаботным кузнечиком. Еще до того, как ему исполнилось двадцать, он уже успел оказаться вышвырнутым из трех университетов и разбил два «порше» и один «ягуар». Если не вдаваться в долгие дебаты о проблемах наследственности и воспитания, остается только гадать, какой психологический урон наносит себе человек, называя своего первенца Младшим и не добавляя затем «Старший» к своему имени. Дж. Хукс, не желая сдаваться, долго подыскивал нишу для своего тезки. В конце концов, в огромной фармацевтической империи Тальберта обязательно должно было найтись какое-нибудь маленькое герцогство, где молодой принц не смог бы наломать дров.
Судя по всему, не нашлось.
Никто не знает, что стало последней каплей, — один тележурналист как-то поведал мне, что в то время Дж. Хукс держал специального личного журналиста, чья единственная задача в жизни состояла в том, чтобы не пропускать имя Грея на страницы газет, а его лицо — на экраны телевизора. И тем не менее, в конце концов наступила развязка. Суть ее свелась к тому, что чересчур бурному отпрыску посоветовали сидеть в углу и молчать в тряпочку или готовиться до конца дней своих подметать улицы и просить милостыню.
Так случилось, что углом, куда отправили Грея, оказался клочок истощенной бесплодной земли в округе Коллтон, примыкающий к владениям моего отца. Дж. Хукс, унаследовавший участок с материнской стороны, использовал его только для того, чтобы добиваться снижения налогов за счет убыточного землепользования. (Папа однажды предложил ему продать землю — в этом он похож на Советский Союз до прихода «гласности»: постоянно пытается отгородиться от остального мира еще одной буферной зоной, — но Дж. Хукс через своего местного управляющего прислал высокомерный ответ, что он не имеет дела с бутлегерами.)
К всеобщему удивлению, молодой Грей показал себя настоящим земледельцем. О да, началось все с пары буйных лет, когда он носился по дорогам в серебристой спортивной «каррере». Кое-кто из дикой свиты последовал за принцем в ссылку, и на ферме начались длившиеся неделями оргии, за которыми наступало хлопотное похмелье, — я представляла интересы местной женщины, подавшей иск о признании отцовства, и добилась для нее приличного пособия, — но затем все потихоньку успокоилось. Успокоился и сам Грей. Наверное, у него не было выбора. Папа говорил, что каждый раз, когда соседи Грея вызывали шерифа, Дж. Хукс вдвое урезал сыну содержание.