Вытащить из петли

— Мне рекомендовал вас сэр Джон Колборн. Вы, кажется, сражались в его батальоне при Ватерлоо?

— Совершенно верно, милорд.

Сидмут хмыкнул, словно отчасти не одобрял участия в битве при Ватерлоо. Скорее всего, подумал Сандмен, так оно и есть. Наполеоновские войны вот уже два года как отошли в прошлое, однако британцы, судя по всему, все так же делились на тех, кто воевал с французом, и тех, кто сидел дома. Последние, как подозревал Сандмен, завидовали и при случае были не прочь намекнуть, что пренебрегли возможностью погулять за границей ради процветания Британии.

— Сэр Джон сказал мне, что вы ищете работу.

— Вынужден искать, милорд.

— У вас нет источника дохода? — спросил Себастиан Уитерспун, личный секретарь министра, молодой человек с пухлыми щеками и колючим взглядом. Он сидел у стола патрона.

— Есть, незначительный, — ответил Сандмен, сочтя за благо умолчать о том, что этот источник — крикет. — Его недостаточно, — уточнил Сандмен, — и много из заработанного уходит на оплату долгов, оставшихся от отца.

— По закону, Сандмен, — нахмурился Уитерспун, — вы не отвечаете за долги отца.

— Я отвечаю за доброе имя семьи, — возразил Сандмен.

Его отец наделал огромных долгов, ему грозило заточение или изгнание, и тогда он покончил с собой, запятнав свое имя и оставив жену и дочь без средств к существованию.

— Мне нужен человек для одного дела, — сказал министр, — но должен сразу предупредить, что работа временная.

Он кивнул на высокую корзину, которая стояла на ковре и была доверху набита бумагами. Тут были свитки, конверты с сургучными печатями и даже несколько бумаг, перевязанных красной тесьмой наподобие юридических документов.

— Все это прошения, капитан. Осужденный преступник может просить государя о смягчении наказания и даже о полном прощении. Все прошения поступают сюда, и, если преступление не особенно страшное и за осужденного ходатайствуют достойные лица, мы можем проявить милосердие. Скажем, смертный приговор заменить на каторжные работы.

— Вы, милорд? — спросил Сандмен, которого поразило «мы» в словах Сидмута.

— Прошения подаются на высочайшее имя, — пояснил министр, — однако ответственность за решения возлагается на это министерство, а мои решения утверждает Тайный совет. — Сидмут бросил Сандмену прошение. — Иной раз какое-нибудь прошение побуждает нас вникнуть в существо дела. В таких крайне редких случаях мы назначаем дознавателя. — Министр помолчал и добавил: — Лицо, приговоренное к смерти, уже прошло через суд, и вина его доказана. У нас не принято ставить под сомнение компетентность судей, капитан, но в исключительных случаях мы все же проводим дознание.

Сандмен развернул свиток и прочитал: «Господь мне сведетель он добрый мальчик и ни убевал Леди Эйвбери потому как знаит Господь он и мухи ни обидит».

— Речь идет о Шарле Корде, — пояснил лорд Сидмут, — а прошение подала его мать и подписала фамилией Кратвелл, но парень, видимо, взял французскую фамилию, почему — одному Богу ведомо. Его осудили за убийство леди Эйвбери. Злодей ее изнасиловал и заколол, так что заслужил виселицу. Когда казнь? — обратился он к Уитерспуну.

— Через неделю, милорд.

— Зачем же тогда дознание? — спросил Сандмен.

— Затем, что просительница Мейзи Кратвелл — белошвейка ее величества королевы Шарлотты и ее величество милостиво выказала интерес к этому делу, — ответил лорд Сидмут тоном, не оставлявшим сомнений в том, что он с удовольствием придушил бы супругу короля Георга III за подобную милость. — Мой долг верноподданного — заверить ее величество, что в виновности осужденного нет и малейших сомнений. Я написал ее величеству и уведомил, что назначаю дознавателя. Я спрашиваю, капитан, хотите ли вы им стать.

Сандмен колебался. Он не был уверен, что справится с расследованием преступления. Лорд Сидмут принял его колебания за нежелание и раздраженно бросил:

— Задание едва ли обременит вас, негодяй явно виновен, и требуется всего лишь успокоить королеву, которая по-женски озабочена этим делом. Месячное жалованье за день работы.

Месячное жалованье было Сандмену как нельзя кстати.

— Разумеется, я согласен, милорд. Почту за честь.

Уитерспун встал, давая понять, что аудиенция окончена. Министр кивнул на прощание, сказав:

— Уитерспун выдаст вам письменную доверенность, а я жду отчета. До свидания, сэр.

Сандмен проследовал за секретарем в приемную, где за столом корпел над бумагами письмоводитель.

— Поставить печать на доверенности займет минуту-другую, — сказал Уитерспун, — присядьте, пожалуйста.

Сандмен еще раз перечитал прошение. Мейзи Кратвелл настаивала на невиновности сына, однако в подтверждение не могла привести никаких доказательств.

— В письме сказано, — заметил Уитерспун, держа над свечкой палочку сургуча, — что вы проводите дознание от имени Министерства внутренних дел, и содержится просьба оказывать вам содействие. Но заметьте, капитан, мы не можем его требовать на законном основании, а можем только просить. Я бы рекомендовал вам не очень увлекаться дознанием. Осужденный, безусловно, виновен. Вы найдете Корде в Ньюгейте, проявите должную настойчивость, он признается в своем преступлении, и ваше задание будет выполнено. Чего нам решительно не хочется, капитан, так это осложнять дело. Представьте краткий отчет, который позволит министру убедить королеву, — и забудем об этом прискорбном случае.

— А если он невиновен? — спросил Сандмен.

Предположение, судя по всему, ужаснуло Уитерспуна.

— Такого не может быть! Его же признали виновным.

— Совершенно верно, — произнес Сандмен, забирая у Уитерспуна доверенность. — Министр упоминал о вознаграждении. — Ему было противно говорить о деньгах, джентльмену не пристало касаться этой темы. — Не согласились бы вы, мистер Уитерспун, выдать наличными? Неизбежны расходы…

Он замолк, поскольку, хоть убей, не представлял, в чем они могут состоять.

Уитерспун и письмоводитель уставились на Сандмена с таким видом, будто у того свалились штаны.

— Наличными? — переспросил Уитерспун.

Сандмен понял, что краснеет.

— Вы хотите поскорее решить проблему, так что…

— Прендегаст, — обратился Уитерспун к письмоводителю, — будьте добры, сходите к мистеру Ходжу и попросите выдать пятнадцать гиней… — Он взглянул на Сандмена: — Наличными.

Получив деньги, Сандмен покинул Министерство внутренних дел.

Теперь он мог позволить себе обед. Обед, немного вина, а после — поиграть в крикет. Соблазн был велик, но Сандмен не привык манкировать своими обязанностями. От обеда придется отказаться, а крикет отложить.

Сперва следовало поговорить с убийцей.

На Олд-Бейли разбирали помост. У тюремных ворот к Сандмену обратился облаченный в форму привратник:

— Вашей чести кто-нибудь нужен?

— Мне нужен Шарль Корде. Я капитан Сандмен, лорд Сидмут поручил мне провести дознание. Возможно, мне следует засвидетельствовать почтение начальнику?

— Смотрителю почтениев не требуется. Вы просто идете, сэр, и находите заключенного. Как там его?

— Корде.

— Это который приговоренный? Так он будет в Давильном дворе, ваша честь. Он вам скажет, что это не он сделал, сэр. Тут кого ни возьми, все неповинные. — Привратник осклабился. — Часы у вас есть, сэр? Есть? Лучше с собой не брать — стащут. Запру их сюда в шкаф. За угол, сэр, там будет лестница. Ступайте вниз, не сворачивайте и по запаху дойдете.

Вход в Давильный двор охраняли два надзирателя.

— Шарль Корде? — переспросил один. — Сразу его узнаете. Смахивает на паршивую девку, сэр. Вы что, его приятель? — Надзиратель ухмыльнулся, однако ухмылка исчезла под пристальным взглядом Сандмена. — Во дворе его что-то не видно, сэр, — надзиратель раньше служил солдатом, и взгляд Сандмена разом внушил ему уважение, — значит, он в Общей зале, сэр. Через ту дверь, сэр.

Давильный двор представлял собою узкий прямоугольник, зажатый между высокими строениями с влажными стенами. Скудный свет, что в него попадал, сочился через частокол зубцов по верху стены, отделяющей его от Ньюгейт-стрит. У стены сидели с десяток узников — их было легко отличить по ножным кандалам — и те, кто пришел их проведать. Сандмен пересек двор и вошел в Общую залу, обширное помещение со столами и скамьями. Единственный надсмотрщик в комнате, моложавый мужчина, вооруженный толстой палкой, сидел за столом, пил джин из общей бутылки и пересмеивался с соседями. При появлении Сандмена смех разом оборвался. Четыре или пять десятков людей умолкли и повернулись взглянуть на вошедшего. В облике Сандмена проступало нечто властное, а в этом месте власть не больно жаловали.