Страница 49 из 56
— Как насчет того, чтобы я звала тебя папа… раз ты мой папа.
— Мне подойдет. Хочешь позавтракать завтра? — Мне не хотелось надолго с ней разлучаться.
— Не могу, иду за покупками с друзьями.
— Ладно, а что насчет послезавтра?
— Школа, а потом шахматный клуб.
— Шахматный клуб? — Я изогнул брови.
— Ага, цель моей жизни — выиграть маму. Она хороша.
— Тогда ладно. — Я вдруг задался вопросом, а есть ли мне место в ее жизни.
— Ужин во вторник? — спросила Эш.
— Идеально, — ответил я. — Надень свою пижаму. Я знаю замечательное место.
— Ты странный.
— Ты тоже.
— Круто.
Я отправился домой, с грустью надеясь, что Грейс сможет перестать плакать.
Я правда не знал, что собираюсь делать, разве что узнавать Эш, пока буду в Нью-Йорке, и быть отцом, хотя и не подозревал, что это под собой подразумевает.
В понедельник я пошел в библиотеку и прочел все книги о бытности родителем, какие попадались мне в руки.
Тем вечером я написал Грейс.
Я: Я пытаюсь тут во все вникнуть.
ГРЕЙС: Я понимаю.
Я: Я собираюсь поужинать с Эш во вторник.
ГРЕЙС: Хорошо.
Я: Я хочу видеть ее регулярно.
ГРЕЙС: Само собой.
Я: У нее есть деньги на университет?
ГРЕЙС: Есть.
Я: Могу я давать тебе деньги?
ГРЕЙС: В этом нет необходимости.
Я: Я хочу.
ГРЕЙС: Тогда ладно. Ты можешь положить их на ее счет для университета. Я пришлю тебе его.
Отчасти мне хотелось сказать больше, но я не был готов общаться с ней о чем-то, кроме совместной опеки.
На следующий день я забил на работу, но заставил себя отправиться на ланч со Скоттом. Когда он заговорил о Сингапуре, я рассказал ему про Эш. Он ничего не ответил, потому что был просто шокирован. Скотт сказал, чтобы я отдохнул до конца недели. До этого момента я и не понимал, как мне это было нужно.
Возвращаясь домой, на скамейке у лифта я обнаружил Монику. У нее на коленях была семейная колыбель. В ее глазах было сострадание, но ее ноздри были раздуты, а челюсти сжаты.
— Моника, ничего не говори.
— Я собираюсь заколоть ее каблуком в глаз. — Я посмотрел на ее двенадцатисантиметровые шпильки. Да, такими бы у нее получилось. — Мне так жаль, Мэтт. Александр в Токио, иначе он приехал бы. Я приехала вместо него.
— Спасибо, Моника. Вижу, ты нанесла Элизабет визит. Ты же на самом деле не навредила ей?
— Конечно, нет, но поделилась с ней мыслями. Я не позволю ей легко отделаться. — Она направила на меня свой длинный указательный палец. — Эта женщина приволокла в самое сердце этой семьи дерьмо.
— Я знаю. — Я уже привык к такой реальности, но с уверенностью мог сказать, что Моника еще пыталась с ней бороться, ну или искала способы исправить ее. — Ничего не изменить. С этого момента я просто хочу быть частью жизни моей дочери. — Я кивнул в сторону двери. — Пройдешься со мной?
Моника закинула на плечо огромную сумку от «Гуччи» и подобрала колыбель.
— Мы можем заглянуть к Грейс?
— Ты хочешь отдать ее Грейс?
— Конечно. В знак извинений за то, что совершила Элизабет.
— Не знаю, дома ли она, но мы можем сходить и узнать. Давай понесу. — Я забрал колыбель из ее рук, посмотрел на узорчатые деревянные ножки, затершееся лаковое покрытие и задумался, как бы в ней смотрелась мирно спящая малышка Эш.
Пока за моей спиной раздавалось цоканье каблуков Моники по тротуару, я смеялся над фантазией о том, как она снимает свои туфли и бросается ими в Элизабет.
— Что ты сказала ей?
— Ох, что она воровка и обманщица. Она украла у тебя что-то куда более ценное, чем вообще сможет понять. Естественно, она отрицает это и ведет себя так, будто ничего не знала. Я сказала ей, что не поверю ни единому ее слову. Она худший человек на свете, Мэтт. Обманывающая саму себя, помешанная на себе сука.
— Как думаешь, может, она правда не знала?
Мы добрались до угла и подождали разрешающего сигнала светофора. Моника вздохнула и из сумки вытащила конверт.
— Что-то она знала, но конверты от Грейс не открывала. Она просто выбрасывала их, все, кроме одного. — Моника протянула мне запечатанный конверт. — Если она получала по письму каждый год и скрывала от тебя это так долго, то должна была знать, что Грейс пыталась рассказать тебе что-то. Не знаю, стала бы она скрывать от тебя подобный секрет, если бы знала, но отрицание благодаря игнорированию не оправдание.
Я поставил колыбель, сложил конверт и убрал его в карман.
— Наверное, ты права.
— Ты не прочтешь его?
Мы дошли до дома Грейс.
— Прочту. Просто не сейчас. Вот мы и пришли. — Я посмотрел на входную дверь дома и отдал колыбель Монике.
— Ты не пойдешь со мной?
— Нет, Эш еще не дома. Она в школе.
— Ты не хочешь видеть Грейс?
— Не могу, Моника. Просто иди, я подожду здесь.
Я обернулся и стал наблюдать за старушкой, выгуливавшей свою собаку, но все равно услышал голос Грейс.
— Моника?
— Привет, Грейс. Рада тебя видеть. Прошло много времени.
— Да, много. Выглядишь отлично. Жизнь была к тебе милосердна? — Грейс оставалась милой, несмотря на дерьмовые обстоятельства.
— Была, но все стало еще лучше, когда я узнала, что стала тетей. — Голос Моники даже не дрогнул. Она была настроена решительно. — Потому я и здесь: чтобы отдать тебе это. Я знаю, что Эш уже взрослая, но хочу, чтобы это было у тебя до рождения следующего ребенка в нашей семье, когда бы это ни произошло.
— Спасибо. — Голос у Грейс был нервный, но я все равно не обернулся.
Несколько мгновений звучала тишина, которую нарушила Моника:
— Вот мой номер. Пожалуйста, оставайся на связи. Я знаю, ты пыталась, и мне жаль, что у вас с Мэттом такая неразбериха.
— Мне тоже.
— Теперь ты часть семьи, Грейс. Прошу, знай это.
— Хорошо.
Спустя несколько секунд Моника оказалась рядом со мной.
— Готов?
— Ага.
— Мэтт, зачем ты с ней так?
— Я пропустил детство своего ребенка, Моника.
— Но Грейс не виновата в этом.
— Я не знаю. Все запутано, я не могу сейчас об этом думать.
Правда заключалась в том, что я не мог встретиться с ней, зная, что последние пятнадцать лет она растила нашего ребенка практически самостоятельно. И все это время она думала, будто я эгоистичный кретин, игнорировавший ее письма и звонки. Она потеряла веру в меня.
— Мне нужно остановиться. Мои ноги убивают меня.
— Боже, дело в туфлях. Это ненормально, — сказал я.
Моника сняла туфли и убрала их в сумку.
— Я знаю. Глупо, не так ли? Чего только женщины не делают ради высокой моды.
Я положил руки на плечи Монике.
— Ты хорошая, ты знаешь? Я рад, что мой брат женился на тебе. Спасибо, что приехала.
Она поцеловала меня в щеку.
— Я люблю тебя. Теперь закажи мне такси, ладно? Мне нужно сделать кое-какие покупки.
Я поймал такси и открыл для нее двери. Она нырнула в салон и удобно устроилась.
— Я буду в «Уолдорф Астории», если понадоблюсь.
Вернувшись в лофт, я распечатал письмо.
Дорогой Мэтт,
Сегодня нашей дочери десять лет. Я говорила, что больше не напишу тебе, но на этот раз у меня веская причина. Мне жаль сообщать тебе, что Дэн болен. Весь последний год у него были проблемы с сердцем, и его состояние нестабильное. Он так сильно хочет удочерить Эш, и я пишу тебе, чтобы попросить подписать отказ от родительских прав, потому что твое имя записано в ее свидетельстве о рождении. Эш замечательная, остроумная, красивая, у нее чудесное чувство юмора. Она наслаждается жизнью. Я никогда не винила тебя за решения, которые сама приняла десять лет назад, но сейчас я могу все изменить для нее и для Дэна, оформив официальное удочерение.
Я знаю, что ты очень занят, но не мог бы ты, пожалуйста, связаться с нами?
С наилучшими пожеланиями,
Грейс Портер
212-555-1156