Страница 47 из 56
Затем я увидел фото Дэна и Грейс, сидящих в парке, и на коленях у Грейс был ребенок. Я подошел ближе и уставился на фото, а мысли пустились вскачь. У них ребенок? Я спрашивал ее о том, есть ли у них ребенок?
Там же было еще одно семейное фото с ними тремя, но маленькая девочка была старше, может, лет пяти, и сидела она на плечах у Дэна, когда они были в Вашингтон-Сквер-парке. А затем еще один снимок, где девочка еще старше, наверное, ей восемь. Я посмотрел на Грейс, в чьем взгляде читалась такая усталость, которой я прежде не видел никогда.
По дороге к кухне девочка становилась все старше, пока, в конце коридора, перед глазами не появилась школьная фотография подростка лет пятнадцати с длинными светлыми волосами Грейс, ее губами и ее же светлой кожей. Но скрутило меня от ее глаз.
Они не были невероятно зелеными, как у Грейс, или тускло-голубыми, как у Дэна.
Они были очень темными, почти черными…
У нее были мои глаза.
Я рукой закрыл рот, когда из груди вырвался стон. До меня донеслось шмыганье, и я оглянулся, увидев Грейс, обливавшуюся слезами. Выражение ее лица по-прежнему было непроницаемым, словно она училась контролировать его, даже несмотря на рыдания.
Я моргнул, когда слезы потекли из моих собственных глаз.
— Как ее зовут?
— Эш22, — прошептала Грейс. Она уронила голову на руки и захлебнулась в рыданиях.
О, мой бог.
Я прижал руку к сердцу. Свидетельство того, что жизнь пылает ярко.
— Я пропустил все, Грейси, — сказал я, не отходя от шока. — Все пропустил.
Грейс подняла взгляд.
— Мне так жаль. Я пыталась рассказать тебе.
Я смотрел на нее как будто целую бессловесную вечность.
— Недостаточно усердно.
Она разрыдалась еще громче.
— Мэтт, прошу!
— Нет… ты не можешь. Какого хера? Что случилось?
— Я хотела рассказать.
— Я схожу с ума?
— Нет, послушай, — молила она.
Я больше не смотрел на нее. Больше не мог смотреть на нее.
— Никаких разговоров. Ох, господи, что происходит? — У меня есть дочь, чье детство я пропустил.
Я направился к входной двери и побрел домой без рубашки и с затуманенным взглядом. Я снова и снова повторял в голове: «У меня есть дочь, у меня есть дочь, у меня есть дочь».
Следующие шесть часов я провел в лофте, напиваясь водкой прямо из бутылки. Я наблюдал за снующими по улицам людьми, за отцами, держащими своих дочерей за руки, за влюбленными парочками. Внутри у меня плескалась злость на Грейс и Элизабет. Я чувствовал себя беспомощным, словно эти две женщины выстроили всю мою взрослую жизнь без меня.
Я позвонил брату, но попал на голосовую почту.
— Ты дядя, — сказал я твердо. — Грейс пятнадцать лет назад родила ребенка, а я-то думал, что Элизабет хранит от меня тайны. Теперь у меня есть дочь подросток, которую я не знаю ВООБЩЕ. Я облажался. Поговорим позже.
Он не перезвонил.
Я прятался в квартире все выходные, почти не трезвея.
Утром в понедельник я разнес коробку пиццы и проломил дыру в стене. Мне показалось, что ощущения были не плохими, потому я повторил действие, а затем на протяжении нескольких часов пытался заделать дыры. Я подумывал позвонить Китти или по одному из номеров «Голос Гринвич-Виллидж»23, но вместо этого пошел в магазин с алкоголем и купил пачку сигарет. Я не курил больше десяти лет, но это как езда на велосипеде. Серьезно.
На скамейке у своей высотки я курил одну сигарету за другой, пока не позвонил Скотт.
— Алло?
— Ты захочешь меня расцеловать.
— Скорее всего, нет.
— Чего такой грустный? Скучаешь по подвуфке? — заговорил он детским голосом.
— Нет. Чего хотел?
— Есть хорошие новости.
— Говори.
— Есть кое-что для тебя в Сингапуре.
Я не колебался ни секунды.
— Беру. На сколько?
— Ого, ты и правда хочешь убраться из Нью-Йорка? В общем, нет никаких «на сколько» — это постоянная работа. Ты будешь работать на производстве серии выпусков о Сингапуре, но на выходных сможешь ездить на съемки. Это отличная местность.
— Замечательно. Когда? — Никогда не думал о себе, как о человеке, способном сбегать от чего-то, но я был беспомощным и потерявшим надежду. Я чувствовал себя заточенным зверем.
— Осенью.
— Так нескоро?
— Молящие не могут выбирать.
— Ладно, я согласен. — И повесил трубку.
Грейс несколько раз пыталась дозвониться, но я не отвечал, а она не оставляла голосовых сообщений. Наконец, в десять вечера она написала сообщение.
ГРЕЙС: Эш очень сильная и волевая девочка.
Я: Хорошо.
ГРЕЙС: Мне жаль, что вывалила на тебя все вот так. Она просила передать тебе, что, если ты не хочешь знать ее, то должен сказать ей это в лицо.
Я: Грейс, раз на то дело пошло, почему бы тебе не прийти и не отрезать мои яйца или не украсть почку?
ГРЕЙС: Мне очень больно из-за всей ситуации, но Эш не заслуживает такой боли. Она твоя кровь и плоть.
Я не знал Эш, но внезапно от мысли о том, что я причина ее боли, мне самому стало паршиво. Я знал, что должен увидеться с ней.
Я: Ладно, я встречусь с ней. Во сколько она завтра вернется из школы?
ГРЕЙС: Три тридцать.
Я: Я не хочу тебя видеть.
ГРЕЙС: Это нормально.
Когда я на следующий день подошел к дому Грейс, то увидел в окно прибывавшего такси девочку. Эш. Хотелось бы, чтобы у меня было пять дополнительных минут для подготовки, чтобы знать, что сказать, как пояснить этому ребенку, что жизнь отстой и уже слишком поздно возвращаться в прошлое, чтобы все исправлять, и что нужно забыть обо мне.
Она вышла из такси и промаршировала прямо ко мне.
— Привет, — поздоровалась она, протягивая руку. — Я Эш. — Она была смелой и уверенной в себе. В отличие от матери.
— Привет… Эш. — Я все еще пробовал, как звучит ее имя. Мое лицо застыло от любопытства и ужаса.
Она не улыбалась, но и не злилась. В ее лице читалась мягкость.
— Просто чтобы ты знал, мама мне все рассказала, и я видела твои фотографии.
— Это хорошо.
— Хочешь кофе или еще чего-то? — Она изогнула брови. Я был ошеломлен ее дружелюбностью. — Ты в порядке? — уточнила она.
Разве не я должен спрашивать ее об этом? Мне казалось, что я буду вести беседу.
Она была выше Грейс и носила майку, я мог видеть ее лифчик. Я думал, что она не может быть моей дочерью по-настоящему, но каким-то образом чувствовал, что она моя. Как у меня могла быть дочь ее возраста? Вдруг я почувствовал себя старым. Девочка служила напоминанием тому, что мы с Грейс упустили.
— Сколько тебе? — спросил я, хотя уже знал.
— Пятнадцать.
— Пятнадцать, переходящие в двадцать пять?
— Я быстро расту, — ответила она. — Ты собираешься начинать делать все эти отцовские вещи? Потому что я не против, но, думаю, нам следует начать с кофе.
— Тебе можно пить кофе?
Она рассмеялась. Думаю, ей нравилось, что я был смущен.
— Ага, мне можно пить кофе с десяти лет. — Мимо прошел мужчина и посмотрел на меня с подозрением. — Здесь не на что смотреть, Чарли, — сказала Эш. Она наклонилась ко мне. — Не беспокойся о нем, ему просто скучно.
Я кивнул. Это мой ребенок. Это моя дочь. Вытянув указательный палец, я ткнул ее в плечо.
— Я настоящая, — подтвердила она, посмеиваясь. — У тебя есть ребенок.
— Вообще, не совсем ребенок, не находишь?
— Наконец-то! Уважение, которого я заслуживаю.
Я нервно рассмеялся. Мне не верилось, насколько быстро она мне понравилась. Она была забавной и милой, и настолько похожей на Грейс в молодости. После нескольких неловких моментов она начала подниматься по ступенькам.
— Эш, мне многое предстоит узнать.
— Я не буду убита, если ты не захочешь иметь со мной ничего общего.
Я схватил ее за руку и развернул к себе. Я только что понял, что хотел бы иметь с ней что-то общее, но не знал, как сказать об этом.
— Слушай, я узнал о твоем существовании меньше недели тому назад. — Она устремила взгляд на мой захват, затем подняла взгляд, прищурилась и стала что-то выискивать. Я тотчас же узнал в ее выражении лица себя. — Прости, — сказал я, глядя на свою руку так, словно не я контролировал ее. — Идем, выпьем кофе.