Страница 28 из 56
— Он не исполнил «Hallelujah». Как жаль.
— Ему, наверное, надоело ее играть, — ответил Мэтт, раскачивая руки, которыми мы держались.
— Ага, ты прав. Спасибо тебе, кстати. Это было изумительно.
— Для тебя что угодно.
— Не превращайся в размазню, Маттиас.
— Ну и кто теперь не может быть серьезным? — расхохотался он.
15
.
Грейси…
МЭТТ
После праздников мы с Грейс пытались проводить вместе столько времени, сколько было возможно — в основном голышом. Казалось, что мы пытались впихнуть полноценные отношения в те короткие месяцы, что остались до моего отлета в Южную Америку. Мы, должно быть, по миллиону раз сказали друг другу, что у нас все без изменений, но ощущалось все иначе. Грейс избегала любых разговоров о том, чем она собирается заниматься, когда я уеду на лето. Она постоянно напоминала мне, что мы молоды, отчего создавалось впечатление, будто она преуменьшала значимость наших отношений. Думаю, она пыталась защитить свое сердце. Может, и я свое тоже.
Мы часто общались с Тати и Брэндоном, по пятницам ходили на музыкальные точки в нижнем Ист-Сайде в Бруклине. По субботам мы слонялись, играли в игры или вместе занимались в общежитии. Но как только зима подошла к концу, и наступила ранняя весна, на нас всех свалилась подготовка к окончанию университета и к следующему этапу наших жизней. Если бы мы с Грейс не жили в соседних комнатах, то не представляю, как бы нам удавалось видеться.
Наконец, в первый теплый день апреля Грейс решила собрать нас четверых вместе и дала указание прийти на встречу к «Олд Хэт» к десяти утра. «Олд Хэт» (Прим. пер.: буквально «старая шляпа») была грязным баром, забегаловкой, в которую мы отправлялись, когда бары получше закрывались на ночь, так что это было своеобразное место для начала дня.
Я потер руки друг о друга и хлопнул ими.
— Ладно, дамочка, ради чего все это?
— Виски, — бесстрастно ответила она.
Брэндон усмехнулся.
— Десять утра, Грейс, — сказала совершенно недовольная Тати, упирая руки в бедра.
Грейс схватила меня за руку и потащила к двери.
— Разве это не замечательно? У нас есть весь день. Да ладно, мы молоды. Давайте воспользуемся этим.
Бармен «Олд Хэт» поприветствовал нас. Грейс подняла четыре пальца.
— Четыре виски, пожалуйста.
— Ох, господи, — услышал я, как пробормотала Тати.
— Ради чего все это, Грейси? По-настоящему. — Я был в смятении.
Мы вчетвером сели в ряд.
— Скоро все будут так заняты, а Мэтт и вовсе уедет. Я просто хотела провести с вами немного времени, ребята, напиться, повеселиться и не учиться. Я спланировала для нас весь день.
Тати подняла рюмку.
— Ты убедила меня. Я в игре.
— До дна, — сказал Брэндон.
Как только мы выпили, Грейс повернулась к нам.
— Хорошо, давайте развлечемся.
— Теперь куда? — поинтересовался я.
В ее глазах зажегся огонь.
— В проявочную. — Она отдала мне моток пленки. — Нам нужно проявить вот это.
— Прошу, скажи, что это не ваши обнаженные фото, — попросил Брэндон.
— Нет, их у них, наверное, хватает, — добавила Тати.
— Нет, — сказала Грейс. — Это подсказки.
— Чем мы будем заниматься, пока вы будете их проявлять? — спросила Тати.
— Вы пойдете с нами, — ответила Грейс. — Мэтт покажет вам весь процесс.
Я усмехнулся.
— Да, это будет весело.
Мы пошли в фотолабораторию в кампусе, по дороге насыщаясь весенним воздухом. В лаборатории было несколько маленьких комнат, где студенты могли проявлять негативы, и большое помещение с красным освещением, заставленное фотоувеличителями и кюветами, чтобы студенты делали фотографии. Я поместила некоторые негативы из пленочной ленты в фотоувеличители, чтобы Тати и Брэндон сделали фотографии. На снимках были мы с Грейс, корчившие рожицы на камеру. Это был одноразовый проект, но Брэндон и Тати хотя бы займут себя, пока мы с Грейс будем проявлять ленту.
Мы прошли по коридору, и я затащил Грейс в одну из маленьких комнат, после чего закрыл дверь.
— Спасибо, что спланировала день. Это весело. — Я целовал ее, прижав к двери, затем подхватил и приподнял ее, чтобы она обвила ногами мою талию, и руками провел по ее бедрам вверх, задирая платье все выше.
— Ты же говорил, что люди здесь подобным не занимаются.
— Не знаю, чем там занимаются другие, да и мне наплевать.
Она жалобно застонала, но вырвалась из моих объятий.
— Нам нужно проявить пленку, Ромео.
— Убийца наслаждений, — пробубнил я. — Ладно, запущу процесс, но потом хочу наслаждений.
— Потом я вся буду в твоем распоряжении, но сначала прояви эту ленту.
— Хорошо, мне нужно выключить красный свет, чтобы проявить ее, так что примерно двенадцать минут тут будет кромешная тьма.
Она сморщила нос.
— Что это за запах?
— Это проявитель.
Химический запах был чересчур резким в нагретой и с высокой влажностью комнате восемь на восемь футов. На одной стороне находились безупречно чистая металлическая раковина и рабочий стол, параллельно которому стоял высокий и узкий чан с проявляющим раствором, куда опускались негативы. На столе находился большой таймер со светящимися в темноте стрелками. С другой стороны комнаты была скамейка.
Я наклонился и включил радио, крутанув выключатель, находившийся над раковиной. Музыка доносилась из колонок над нашими головами — это была какая-то университетская радиостанция, играл легкий джаз.
— Я не могу изменить станцию, но это нечто. — Я оглянулся на Грейс, сидевшую на скамейке. — Готова? Я собираюсь выключить красный свет.
— Готова.
Я щелкнул выключателем. Фотолаборатория стала такой темной и теплой, что внезапно накатило сонное состояние. С другого конца помещения послышался громкий зевок Грейс. Все другие чувства обострились. Я раскатал пленку и слепо защелкнул на ней прищепку. Направившись к раковине, я умудрился как профессионал опустить ленту в чан, не издав ни единого звука.
— Ты там нормально, малыш? — спросил я.
— Ага, — ответила она сонно.
— Дай мне еще минутку. — Я завел таймер, после чего поймал себя на мысли, что представил, как Грейс скачет на мне. — Раздевайся.
Она рассмеялась.
— Ты серьезно?
— Я многое могу сделать за двенадцать минут, — сказал я, идя к ней наугад.
Сначала я схватил ее за руки, а затем мы поцеловались. Другие органы чувств нам были не нужны, нам хватало прикосновений. Я целовал ее от уха до изгиба шеи, после чего стягивал с нее платье через голову. Она расстегнула мой ремень и спустила вниз джинсы. Я развернул ее к себе спиной. Я целовал ее плечо, рукой проводя вниз по ее спине, добираясь до ягодиц, а когда я был внизу, то ввел в нее пальцы. Она даже не пискнула.
— Ты как? — спросил я.
— Не останавливайся, — на одном дыхании выпалила она.
И я вошел в нее. Мы тяжело дышали, но сдерживались изо всех сил. Мои движения были поступательными и поначалу медленными, затем я стал жестче, выкладываясь со всей страстью. Она толкалась назад, входя в мой ритм. Не было никаких звуков, лишь тихое хныканье и тяжелое дыхание. Ощутив, как она сжимается вокруг меня, я дошел до пика. Меня окатило волнами холода, словно все мои нервные окончания разрывались на части. Я притянул ее к себе и лицом прижался к ее шее. В мгновение ока я вышел, сел на скамейку и усадил ее к себе на колени.
Мы целовались нежно и медленно, словно томясь, и тут бз-з-з-з-з! Зазвенел таймер. Я поднялся и включил красный свет. Грейс стояла рядом, и она была роскошной. Я крепко ее обнял и поцеловал в макушку.
— Это было потрясающе. Ты нормально?
Синапсы в ее мозгах, должно быть, работали с перебоями, потому что она просто кивнула.
Я подошел к раковине и вытащил из чана примерно сто двадцать сантиметров негативов, опустив их в контейнер с водой, который играл роль фиксажной ванной. Мы быстро оделись и ушли из комнаты с пленкой.