Страница 16 из 56
— Она делает ремни?
— Ага, она мастерица.
— Как она их делает?
— Использует маленькие металлические инструменты для создания вещей из кожи. — Он указал на кожаные ремни, прикрепленные к фотоаппарату, который покоился на моей прикроватной тумбочке, где Мэтт его и оставил вчера. Я не смотрела на них. Я продолжала пялиться на его дорожку из волос, спускавшуюся от пупка вниз… что не укрылось от его внимания. Когда я подняла взгляд на его лицо, то увидела, что он смотрел на меня, не мигая.
Я вывела себя из оцепенения и потянулась к фотоаппарату. На коже было замысловатое тиснение в виде кругов и треугольников.
— Это правда круто.
Нависая надо мной, Мэтт протянул руку.
— Давай, потанцуй со мной.
— Что? Нет.
— Поднимайся и потанцуй со мной, трусиха.
— Я не очень хорошо танцую, да и слишком пьяная.
— Казалось, ты довольно хороша во флирте, судя по тому, что было в комнате отдыха с как его там.
— Я чувствую себя глупо. Прошу, не напоминай. В любом случае, ты пил шоты и слизывал с Дженнифер Энистон.
— Она и правда похожа на Дженнифер Энистон, да?
Я закатила глаза.
— Давай же, поднимайся. Я поведу. Тебе нужно будет только следовать.
Я взяла его за руку и встала. Нервно рассмеялась, но он не колебался: одну руку положил мне на поясницу, а другой сжал мою ладонь и притянул меня к своей нагой груди.
— Положи руку на плечо, Грейси.
Начала играть песня группы U2 — «With or without you» (Прим. пер. «С тобой или без тебя»). Мэтт покачивался в ритм, а потом оттолкнул меня и закрутил. Когда он притянул меня обратно, наши тела оказались друг к другу еще ближе, чем были до этого. Он опустил голову и поцеловал мое обнаженное плечо. Мое сердце забилось чаще. Его разгоряченная кожа касалась моей. Мы перестали двигаться и отступили друг от друга, но всего на пару дюймов. Я провела указательным пальцем вниз по его слегка выступающим косым мышцам и не оставила без внимания рельефные мышцы нижнего пресса. Вырисовавшаяся буква «V» как будто указывала вниз, посылая мой взгляд южнее. Судя по тому, как вздымалась его грудь, его дыхание тоже участилось.
— Что ты делаешь? — спросил он, понизив голос.
— Прости… — Я попыталась отнять руку от его живота, но он схватил ее и вернул обратно.
— Тебе не нужно останавливаться.
Я положила руки на его талию и провела ими вверх по его твердым бокам, после чего переместилась на его грудь, где были мягкие редкие волосы, и в конце концов обхватила его шею. Мы начали раскачиваться, как в медленном танце. Его глаза были закрыты, но он улыбался.
— М-м-м. Моя очередь.
— Ты не воспринимаешь меня всерьез, Мэтт, да?
Его глаза распахнулись. Он прижал меня к себе, и я почувствовала его эрекцию.
— Это достаточно серьезно? — спросил он жестко.
Я оттолкнула его от себя и отшатнулась в сторону. Он сел на кровать, ударил ногой по проигрывателю и остановил музыку. Наклонившись вперед, он оперся локтями на колени и опустил голову между руками.
— Прости меня.
— Ты тоже меня прости. — Я подошла к нему и испытала смущение впервые за долгое время.
Присев рядом с ним, я положила руки ему на плечи. Мы легли на спины и уставились в потолок. Я устроила голову у него на руке, как делала уже много раз.
— Это нечестно по отношению к тебе. Прости, Мэтт.
— Все нормально, — ответил он, но мне не верилось, что он искренен.
Я снова и снова прокручивала в голове мысль о том, как сказать то, что мне хотелось, но все равно получилось ужасно.
— Хочешь, чтобы я разделась, чтобы ты… То есть, не хочешь сфотографировать мое, меня… ну, знаешь, как ту голую девушку на…
Он усмехнулся.
— Думаешь, это поможет в моей ситуации, Грейс? — он приподнял голову и кинул взгляд на выпуклость в паховой области.
Я даже ощутила, как моему лицу стало жарко и как оно стало помидорового цвета.
— Нет, я имею в виду… — Я сглотнула, и из глаз хлынули слезы. Голос, казалось, принадлежал не мне. Я звучала жалко. — Я девственница, Мэтт.
В Нью-Йоркском университете было не так много девственниц моего возраста, и я начала задумываться о том, что, может, пропустила свое окно. Вот как это происходит: когда ты становишься старше, все сложнее переходить к интимным взаимоотношениям с кем бы то ни было. Я этого избегала, потому что была сфокусирована на учебе и музыке. На втором курсе я была в буквальном смысле единственной девственницей среди всех знакомых. Я чувствовала себя посмешищем. И боялась показаться парням странной или неопытной.
На лице Мэтта возникло раскаяние, а глаза расширились. Он погладил мою щеку.
— Я знаю, Грейс. Знаю с первого дня нашего знакомства. Тебе не нужно ничего делать. Прости, что заставил тебя сомневаться.
— Ты знал?
Он кивнул. Думаю, это было очевидно. У меня на лбу татуировка «ДЕВСТВЕННИЦА»?
— Я просто подумала, может, ты хотел бы пофотографировать меня, как ту девушку?
В то мгновение я видела, что Мэтт понимал — для меня это имело большее значение, чем для него.
— Я бы с радостью пофотографировал тебя, Грейс. Я всегда буду хотеть фотографировать тебя.
Он встал с кровати, глубоко вдохнул, чтобы собраться, и взял камеру в руки. Глядя на меня, мявшую платье, он произнес:
— Я просто сделаю несколько снимков. Делай то, что не вызовет у тебя дискомфорта, хорошо?
— Хорошо. Мы можем включить музыку?
— Конечно.
Он сменил диск и поставил песню Джеффа Бакли «Lover, you should have come over» (Прим. пер. «Любимая, лучше бы ты пришла»). Я переместилась на край кровати и стянула платье через голову, отбросив его в сторону, а затем спустила трусики до лодыжек и отшвырнула их подальше, не поднимая взгляда на Мэтта. Закрывая обнаженную грудь руками, я слышала, как он сделал несколько фотографий, пока я просто стояла на месте, застыв как дерево, и смотрела себе под ноги. Он подошел к лампе и накинул на нее какой-то тонкий материал, приглушая свет, чтобы создать тень. Я повернулась и затолкала покрывало подальше, чтобы открыть белые простыни, прежде чем вернуться на подушки. Я наконец подняла глаза на Мэтта, но продолжала прикрываться руками настолько, насколько могла.
Его голова была наклонена, как будто он изучал композицию, а сам левой рукой держал фотоаппарат за объектив. Когда он приблизился ко мне, я с уверенностью могла заявить, что он изучал меня. Он остановился рядом, у края кровати, и правой рукой провел по моему согнутому колену, сжимая ногу в области икры.
— Попытайся расслабиться, малышка, хорошо?
Я кивнула, нервничая.
— У меня очень маленькая грудь.
Он покачал головой и улыбнулся.
— Убери руки, Грейс. Ты прекрасна.
Что-то в уверенности Мэтта и в том, с какой серьезностью он делал снимки, сделало позирование куда более легкой задачей. Когда он отвел камеру от глаз, на его лице мне открылось выражение блаженства. Это напомнило мне то, как я себя чувствовала, играя музыку. Было похоже, что, когда он фотографировал, с ним случалась необыкновенная метаморфоза. Закрывая глаза и медленно выдыхая, я убрала руки за голову и услышала отдаляющиеся звуки закрывающегося затвора, пока Джефф Бакли обещал мне, что конец никогда не настанет.
Позже я лежала, завернутая в одеяло, и наблюдала за Мэттом, сновавшем по комнате.
— Что ты делаешь?
— Ищу футболку.
Я выдернула ее из-под кровати.
— Нашла. Но теперь она моя.
Я надела ее через голову. Я обожала, как пахли вещи Мэтта — ополаскивателем и мужским мылом.
— Берешь мою одежду в заложники?
— Останься со мной.
Он смотрел на меня невыносимо долго.
— Мэтт?
— Ладно, — ответил он тихо. Он снял джинсы и в боксерах прилег рядом. Когда я дернула старое стеганое одеяло, он забрался между покрывалами. — Иди сюда, Грейси, — проговорил он, притягивая меня к себе. Я отключилась в его руках.
Смогу ли я когда-нибудь перестать думать о том, каково это — быть в подобных объятиях? Наши тела слились воедино. Теперь сон в одиночку никогда не будет мне казаться нормальным. Он двигался так уверенно. По-мужски. Нет ничего естественнее, чем быть в его тесных объятиях. Может, это потому, что в ожидании этого момента мы изучали друг друга долгие и долгие месяцы. А, может, потому, что он уже делал так прежде.