Страница 33 из 38
Должно быть, мой вид соответствовал моим словам. Джексон глянул мне в лицо:
— Черт с вами, отдыхайте.
Машина очутилась в сфере притяжения Луны. Восстановилось нормальное положение всех предметов. Мы опускались на Луну.
Одно меня утешало: Земля исчезла из заднего оконца. Она была где-то над нами.
Если бы только этот проклятый "четырехугольник" не был так настойчив и так изворотлив!..
Ведь он нашел выход и из этого положения! Он заставил меня повернуть машину так, чтобы Земля глядела в боковое окно. И авантюристы снова принялись за установку психо-магнита.
Земля смотрела на нас своим азиатским материком, но еще немного, и покажется наш Союз…
Для меня время текло невероятно быстро. Авантюристам же, наоборот, оно казалось страшно замедленным.
— Пpoфeccop, отлетим немного вправо, — вдруг предложил пуговка. — Не правда ли, Джек, мы можем не ожидать этой медлительной старушки Земли, а сами возьмем ту дистанцию и угол, с которых нам удобнее будет действовать?..
Джексон одобрил блестящую мысль достойного своего друга и приказал мне взять вправо, т. е. почти выйти из сферы притяжения Луны.
Мой истощенный мозг еле справился с новой задачей, но сделал это я без всякого колебания: ибо я решил действовать…
Я вспомнил, что ребята пели грузинские песни, следовательно, этот язык они знают. Что касается меня, то я знал добрый десяток всяких языков. Грузинский язык послужит мне для информации моих друзей; а в какой форме это сделать, чтобы не возбудить подозрения цилиндров, я уже придумал. Но сначала нужно обезвредить противника: ведь у каждого из них имеется по револьверу, и они не замедлят пустить их в действие. Поразмыслив немного, я справился и с этой задачей.
Пока цилиндры ползали на четвереньках вокруг магнита, плохо разбираясь в его устройстве, я быстро привел в исполнение осенившую меня мысль: согнул передний проводник кольца, надетого на моей голове, и направил его на тот карман мистера Джексона, который оттопыривался под тяжестью револьвера…
О, это была пустяковая задача! Гораздо более легкая, чем с гирями… Револьвер ловко улизнул от своего хозяина и плавно опустился, движимый током психо-энергии, на мягкую койку. С одинаковым успехом я проделал то же самое в с карманом м-ра Джонсона. Они ничего не заметили: так дьявольски сложен был механизм психо-магнита (смеюсь, конечно: он устроен весьма просто).
Ко второй части своего плана я приступил не без колебания и не без тяжкой внутренней борьбы.
Предварительно я опустил машину с наивозможной скоростью, чтобы в случае неудачи действие смертоносного аппарата ослабилось хоть расстоянием.
И вот срывающимся и нервным голосом я запел на грузинском языке:
"Слушайте, ребятки, слушайте…
Цилиндры приводят в действие свой аппарат…
Они…"
— В чем дело? — резко прервал меня Джексон, подходя ко мне и в упор глядя. Очевидно, он опасался за целость моего рассудка.
— Пою, — отвечал я, — национальную песню… Так легче управлять машиной… Понимаете: механизация происходит…
Четырехугольный взглянул мне и самые зрачки:
— Ну, пойте, — усмехнулся он и отошел.
Я еще прибавил ходу и снова запел:
"Слушайте, ребятки, слушайте…
Вылезайте-ка из-под кроватей…
Я их обезоружил…
Их маузеры у вас на койках…
Только вы не стреляйте,
А то продырявите машину,
И мы погибнем…"
Получилась весьма занятная песенка; нет нужды, что белыми стихами. Мотив был тоже мой и мотив, смею уверить, недурненький. Положительно, я только теперь познаю самого себя!..
Мистеры ничего не подозревали. Да и что они могли подозревать в своей небесной безопасности?… Поглядывая искоса на меня и усмехаясь, они продолжали делать гнусное дело.
Мне пришлось повторить песню еще раз. — Уж не заснули ли ребятки? — мелькнула страшная догадка.
Нет… Драпри, наконец, зашевелилось; одновременно у меня засосало под ложечкой и в разных других местах.
— Руки вверх!!! — громом, упавшим с безоблачного неба, прогремело приказание.
Жуткая и отрадная картина: моя юные друзья стояли с наганами в руках!..
Мистеры схватились за карманы, затем разинули рты, вытаращили глаза и замерли в позе неизъяснимого недоумения… Они были ошеломлены, подавлены, убиты… Они были похожи на безобразных павианов, которым только что обрубили хвосты; и вместе с тем на человека, которому из озорства кто-то плюнул в ухо…
Глазастый Миха, заметив рупорный аппарат, ногой разнес его в щепы.
Вихрастый скомандовал.
— Мишк, найди веревок! Свяжем этих господ!..
Момент этот чуть было не погубил их:
Как только Миха уклонился немного в сторону, — бомбой сорвался пуговка и вышиб из его руки револьвер.
Григорий устремился на помощь и прозевал выпад четырехугольного. Его наган тоже покатился на пол.
Теперь силы были далеко не равными: Миха еще кое-как отбивался от насевшего на него пуговки, а Григорий, оступившись, сразу угодил под живот четырехугольного монумента.
Забыв об управлении, забыв обо всем, забыв о том, что мне вот уже как 25 лет совершенно не приходилось участвовать в физической борьбе, я, со своими слабыми и неуклюжими кулаками, коршуном (наверное, очень потешным) налетел на четырехугольного и… в следующую секунду тем же самым коршуном (еще более нелепым) понесся в обратном направлении, получив от гиганта Джека чудовищный толчок в грудь. При падении я ударился о стул, о проводники; что-то переломал, что-то скорежил… После чего стал с большой медленностью приходить в себя.
Мое неудавшееся вмешательство все-таки принесло Григорию небольшую пользу: он успел выбраться из-под противника. Теперь по полу катались два колеса, две пары, хрипя, изрыгая брань — на английском, грузинском и на русском языках, — нанося друг другу такие удары, от которых у меня заочно трещали скулы, а из глаз сыпались искры.
У первой пары силы были приблизительно равными. Постреленок Мишка ловко увертывался от объятий пуговки, походя издеваясь над ним, но "положить гунявого на обе лопатки" — в чем он беспрерывно клялся, сопровождая клятву неудобосказуемыми словами насчет бога, веры и прочего, — ему все-таки не удавалось… Со второй парой дело обстояло скверно; слишком уж монументален был один из противников.
Я отдышался в пришел в себя в той фазе бoрьбы, когда Григорий снова попал на низ. Джек одной рукой держал его за горло, другой шарил у себя за поясом, конечно, искал нож…
Боги! Какой это был омерзительный момент! Я, человек интеллекта, 45 лет проживший, в чистоте сохраняя свое человеческое достоинство, вдруг проникся первобытной кровожадностью, звериной свирепостью к человеку же, правда, к авантюристу и негодяю первой марки, но все-таки…
Да посудите сами: не мог же я допустить, чтобы на моих глазах зарезали славного мальчугана, как режут обычно поросят или кого бы то ни было?..
Около моих ног валялся револьвер… Судорожным рывком я схватил его…
Отвратительный Джек уже нащупал нож, уже скривился в окончательно отвратительную гримасу, долженствующую означать победную улыбку и… и… в этот самый миг я, закрыв глаза, стиснув челюсти, побледнев, похолодев, всею своею шестипудовой тяжестью обрушился на его голову, действуя револьвером, как молотом… У меня нет твердой уверенности в том, что я не ревел, подобно разъяренному быку, нанося эти удары…
Когда я открыл глаза, обстановка резко изменилась: Джек с расковырянной "под картошку" (словечко Гришкино) головой недвижимый лежал у моих ног, а вихрастый юноша колотил револьвером пуговкину голову…