Страница 12 из 20
— Можете начинать! — предложила учительница и махнула рукой добровольным помощникам у окна. Прошелестели тёмные занавески. Всё погрузилось в таинственный полумрак.
— Товарищи… Ребята! — Сергей Михайлович щёлкнул выключателем — пучок света соединил диапроектор с экраном. — Перед вами… — голос лектора неожиданно стал хриплым, пришлось откашляться и повторить. — Перед вами самый первый в России Государственный музей художников — Третьяковская галерея.
На экране возникло, слегка подпрыгивая, — дрожали руки у лектора — нарядное здание галереи.
— Пусть вы и не станете художниками, — пересиливая хрипоту в голосе, продолжил Сергей Михайлович, — но…
— Почему не станем? — курносый профиль Волкова обозначился на экране. — Я лично стану!
— Волков! — грозно прозвучало из темноты.
Тень с экрана немедленно исчезла:
— А что, Ольга Петровна, точно стану!
— Хорошо, хорошо! — предчувствуя нехорошее, заторопился Сергей Михайлович. — Кто-то будет художником, кто-то не будет…
— Почему не будет? Вот захочу и буду! — возразила Аня Новошинская, первая ученица класса. — Правда, Ольга Петровна, у меня способности, вы сами говорили!
— И у нас способности! И у нас! — поспешили сообщить неразлучные подружки Вера и Таня.
— А мы что, хуже? Да? — решили не отставать сидевшие за девчонками мальчишки. — Не хуже! Ещё как лучше!..
Скоро стало ясно: художниками станут все. Кроме второгодника Мошкина.
— Буду большим начальником! — упёрся он.
— Уважаемые будущие таланты! — срывая голос, крикнул Сергей Михайлович. — Прошу слова! Вам для работы в Союзе художников это может пригодиться!
Будущие таланты приумолкли.
— Так вот: лучшие картины лучших художников хранятся в Третьяковской галерее, а значит, — Сергей Михайлович перешёл на таинственный шёпот, — и ваши полотна… со временем… могут оказаться в этом музее.
Класс восторженно загудел. Нашлись желающие немедленно, до конца урока, нарисовать свои шедевры.
— Только не сегодня! — успокаивал лектор нетерпеливых. — Давайте начнём хотя бы завтра. А сейчас, прошу знакомиться, — и он перевёл слайд. — Самый настоящий художник, ваш коллега — Виктор Васильевич Васнецов.
С экрана на учеников смотрел худощавый бородатый мужчина. Похоже, он немного рассердился на легкомыслие второклассников. Впрочем, это могло только показаться.
— Виктор Васнецов, — продолжил рассказ Сергей Михайлович, — родился в середине XIX века в семье священника. Учился в духовном училище, а потом поступил в семинарию…
— Это где семена делают? — спросил Мошкин.
— Не семена, а священнослужителей! — сообщила Новошинская.
— Ребята, послушайте! — поторопился оборвать дискуссию Сергей Михайлович. — Васнецов мечтает о другом призвании: однажды он уезжает в Академию художеств, чтобы стать настоящим художником.
— Как мы, — зашептал на весь класс Волков.
Сергей Михайлович установил очередной слайд:
— «Витязь на распутье» — одна из первых картин художника.
Секунду-другую класс изучал одинокую фигуру всадника, застывшего перед каменной глыбой.
— А внизу-то, смотри! — свистящим шёпотом заговорил с первой парты Орешкин. — Череп и кости!
— Где? Где кости? — зашумели вокруг.
— Да вон под камнем! — Боря Орешкин не выдержал, подскочил к экрану. — Смотри сюда!
Раздался топот ног, и вот уже весь класс, приплясывая у доски, восторженно начал тыкать пальцами в экран.
— Т-а-а-к! — донёсся с задней парты грозный голос на время забытой Ольги Петровны. — Кто там не желает поехать в субботу на экскурсию в зоопарк?
Второклассники кинулись врассыпную на свои места — в зоопарк хотелось всем.
Следующие картины класс рассматривал в образцовой тишине. Волков даже ладонью рот зажал на всякий случай. Но вот словно выросли из-под земли и перешли на экран васнецовские «Богатыри».
Гул одобрения прокатился по рядам.
— Чур, я в серёдке! — крикнул-таки Волков.
— Господа богатыри и будущие художники, — не без ехидства заметил лектор. — Прошу обратить внимание на то, что эту картину Васнецов писал двадцать три года.
5-й «Б» удивлённо загудел, а Мошкин заявил:
— Н-е-е, начальником лучше…
Сергей Михайлович дождался тишины и торжественно произнёс:
— А сейчас перед вами предстанет особое полотно, — он перевёл слайд, и на экране высветилось серое, хмурое небо, стая черных ворон и широкое поле, усеянное телами погибших воинов. — Художник создал его по мотивам древнерусской летописи «Слово о полку Игореве», и называется эта картина «После побоища Игоря Святославовича с половцами».
Дети смотрели и слушали. По-настоящему. Сергею Михайловичу стало неожиданно легко делиться своими мыслями и чувствами с такой внимательной аудиторией. Незаметно для себя он сказал всё, что хотел, и закончил, как ему хотелось:
— О бедах земли русской, о раздорах князей говорилось в летописи, про это же с помощью красок и кисти рассказал художник. Про то, как малая дружина Игоря не побоялась, в одиночку сразилась с полчищами врагов. Сразилась и погибла…
Сочувственное молчание повисло над классом. Первым не выдержал Волков:
— Эх, пулемёт бы нашим!
— Танк лучше! — веско возразил Мошкин.
— Зачем танк? — Орешкин ловко вскарабкался на парту. — Шашки в руки и всем классом, сообща, на половцев. Ура!
— У-р-р-а! — робко подхватил кто-то.
И вот уже весь класс в упоении голосил:
— У-у-у-р-р-р-а-а!
А тут ещё школьный звонок победно затрубил в общем хоре.
Лектор вышел из класса. За дверями кабинетов, то тут, то там, набирая обороты, гудели детские голоса.
Шагая по весело поскрипывающему паркету, он неожиданно запнулся. Словно что-то далёкое, но такое знакомое, забытое им, и вот сейчас, внезапно ожившее, легонько подтолкнуло вперёд.
Оглянувшись, на всякий случай, Сергей Михайлович взмахнул руками и припустил вприпрыжку по ещё пустому коридору.
Анна Игнатова
По Пришвину
Хорошо в лесу! Окунёшься в лесные звуки, засмотришься на лесные краски, пообщаешься с обитателями здешними — отдохнёшь душой. И снова можно в город — дымный, угарный, дребезжащий, лязгающий… То ли дело лес!
Идёшь себе по тропинке, с покрышки на покрышку перескакиваешь. Вроде и колёса, вроде и городской атрибут — ан нет! Не чадит, не пылит, жжёной резиной не воняет. Лежит покрышка тихохонько, травкой зарастает, спину свою упругую под ногу подставляет: пожалуйста, мил-человек, ступай смело, не провались в ручей, в сточные воды, на меня обопрись. С такими товарками и путь веселее.
Сначала-то лес сторожится, не доверяет. Приглядывается: что за человек пожаловал, зачем? И тишина в лесу напряжённая, выжидающая. Но, если будешь ты вежлив и внимателен, наблюдателен и молчалив, раскроется лес, покажет свои богатства, поделится тайнами. И сменится тишина живыми звуками. Тут только успевай глядеть да слушать.
Вот в кустах зашуршало, зашоркало. Робко, по-детски, но с любопытством, с живинкой. Да это пакетик полиэтиленовый! Заблудился, малыш? Застрял в ветках — не выбраться? А не будешь от мамы-свалки улетать! Ишь, неслух… Ну давай помогу. Вот так, лети, шуршун!
А что это в листве прошлогодней блестит? Так сразу и не заметишь. Но уж, коли заметишь — ахнешь. Банка из-под энергетика! Ай да красавица! Сама синяя, буквы красные да ещё полоски серебристые по бокам. Что же ты за пенёк спряталась, скромница? Тебе бы повыше, на сучок какой-нибудь нацепиться, чтобы всем видно было этакую красоту!
А рядом кто? Да кто же как не королева леса — бутылка. И формы-то необыкновенной — квадратной, плечистой. Эта о высоком месте не тревожится, знает, что отовсюду видна, всем заметна. Уж сколько, казалось бы, перевидал их, а каждый раз удивляюсь: где её положат, там она и обживётся, и всех под себя подстроит. И трава с листьями цвет её принимают, и цветы лесные вокруг горлышка обовьются, приласкаются, и заячья капустка зелёной мозаикой фон создаст. И никто её с места не стронет. Истинно — королева!