Без имени

- Это... Будет большая честь для меня. Это знакомство, - пробормотал Схимник и повернулся к другой собеседнице:

- Фанни! Если можешь, тоже пойди и будь неподалеку. Вместе с Марией. Она хочет его просто увидеть издали, чтобы знать, как теперь выглядит Николай. Она никогда раньше не видела инвалида Владика.

- Зачем... Ей такое волнение? - спросила Фанни.

- Так хочет Мария, - ответил Схимник. - Она сама это предложила.

- Тогда, конечно, я пойду с ней, - сказала Фанни. - Буду смотреть, чтобы ничего не было подозрительного, слежки.

- Встреча будет завтра в шесть вечера, у Казанского Собора, - добавил Схимник.

*

На следующий день, ровно в шесть, Маша и Фанни были у колонн Казанского Собора. Грязь, лужи, мелкий моросящий дождь нисколько не пугали толпы нищих, оборванных людей, которые сидели и стояли на ступенях перед храмом и просили милостыню. Примерно так было в веке девятнадцатом, и картина почти ничем не отличалась и в середине двадцать первого...

Это где-то далеко, в других странах, строились космические корабли, которые проводили разведку далеких планет, исследовали Марс, спутники Юпитера и Сатурна, бороздили космическое пространство... Наука шагала далеко вперед, производя новые технологии и материалы для космического строительства. Повсюду внедрены были солнечные батареи, и технические приспособления, которые использовали солнечную энергию в быту, стали самыми востребованными. Наукоемкое производство дало возможность людям работать не более четырех часов в день и иметь всё необходимое для развития цивилизации. При этом, мир занимался совершенствованием души и тела, танцами, искусствами, защитой животных и природы, изучением подводных глубин и строительством искусственных плавучих островов.

Но здесь, в изолированной от всего остального мира и военизированной стране, время будто застыло. Московия по-прежнему существовала во многом в реалиях века девятнадцатого. Единственными изобретениями, повсеместно внедренными в быт, были здесь интернет и телевизор, который до сих пор пользовался здесь популярностью, не существуя больше нигде в мире. Кроме того, это здесь изобрели записи интелов и их последующее внедрение в сеть, в компьютерную базу. Эта практика в остальном мире была не столь популярна, такие записи были единичны. Но в Московии записи интелов стали повальным увлечением, единственной возможностью поднять себя в собственных глазах, оставить после себя след на земле.

Ну, а другой попыткой уйти в вечность была религия. И этот путь был самым доступным для жителей этой страны. Той, в которой воистину господствовали тени...

- Подайте, Христа ради! - старая, морщинистая женщина неподалеку от стоящих за колонной Фанни и Маши, с протянутой рукой обратилась к веснушчатому парню, вырвав Марию из её размышлений.

Мария вздрогнула. Этот незнакомый парень, к которому обратилась женщина, был ей почему-то знаком. Она почувствовала что-то такое близкое в его робкой, детской улыбке, открытом взгляде умных, сверкающих глаз... Но... Нет. Вроде бы, она не знала его. Не могла знать. Никогда не видела. Показалось...

И только потом Мария заметила, что парень был на костылях. Странно, но первым делом она не опознала в нем инвалида. Как можно этого не заметить? Хотя, ущербности было больше в некоторых нищих, у которых были полностью здоровы руки и ноги... Парень же этот, несмотря на костыли, ровно держал спину, имел осанку спортсмена... И смотрел на всех без боли и боязни, а с явным, изучающим интересом. Ему, несомненно, был интересен мир и люди вокруг, сидящая неподалеку серая кошка, стайка голубей, подлетевших очень близко, которые бочком подходили к людям и клевали хлебные крошки...

Мария, украдкой наблюдая за парнем из-за колонны, видела, как он подал что-то женщине, временно опираясь только на один костыль, и последовал дальше. Медленно, очень медленно... Сначала переставляя костыли, и только потом перенося вслед за ними и свое тело. Женщина перекрестила его вослед. И парень зашел внутрь Собора.

Немного позже, Мария и Фанни тоже вошли в храм. Множество оплавленных свечей освещало намоленные образы икон, и служба уже началась. Кто-то опустился на колени, кто-то и вовсе коснулся лбом пола.

Запах свечей и ладана... Хор церковный. Огромный иконостас, росписи, барельефы на потолке. Пышные Царские врата, большая люстра, колонны...Старые, истертые ногами, каменные плиты пола. Храм, видавший многое. Здесь, должно быть, молились Пушкин и Веневитинов, заходил поставить свечу молодой Блок.

"Всем нем хотелось бы верить. И думать, что есть силы, которые нам помогут и защитят нас. Но, рано или поздно, мы понимаем, что такой силы не существует. Нас могут защитить, нам помочь, только другие люди. Как мне могут помочь Фанни, Неназываемый, Схимник. А богам... Им пока нет до нас дела. Быть может, в мире ином... Если мы сохраним нашу душу для этого, иного, мира, то мы встретим там эти высшие сущности. Но здесь... Им явно нет до нас никакого дела, - подумала Мария. И она, хотя и не желая ничего попросить у Бога, даже о том, чтобы случилось чудо, и Николай стал прежним - всё же молилась и желала возблагодарить его за то, что так удачно вышла из больницы и встретилась с замечательными людьми.

"Господи, спасибо тебе, спасибо, - еле слышно прошептала она, крестясь. - И... да будет на всё воля твоя".

Схимник стоял у иконы Казанской божьей матери, созерцая спокойный её лик. Он поставил свечу и тихо произнес молитву. А потом, внезапно, услышал за своею спиной:

- И будет в сердце твоем лик её божественный, слезами орошенный образ...

Он обернулся. Сзади стоял человек, будто сам сошедший с иконы. В длинном одеянии с капюшоном, черное с серебром. С тихим, светлым ликом. Без возраста. С проницательными, живыми глазами, бездонными, как небо. Хотелось назвать его старцем, хотя на лице не было морщин, а в бороде и волосах - седины.

- Я - Отшельник. Так меня называют некоторые люди. Вы ожидаете меня и юношу на костылях? - тихим, чуть приглушенным, голосом спросил он.

- Да. Меня называют Схимником.

- Он уже направляется сюда. После - мы все осторожно двинемся на выход. За нами следят две женщины. Это - из наших?

- Да.

Парень на костылях, медленно, с трудом, передвигаясь, приблизился к ним. Бросив на обоих скользящий взгляд, он подошел к иконе, и, оперев костыль о стену, полез в карман за свечей.

- Давайте, я вам помогу, молодой человек! - подошел к нему Схимник.

Парень протянул ему свечу и сказал условную фразу:

- Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут...

- Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят, - отозвался Схимник.

- Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими, - продолжил подошедший к ним Отшельник.

Схимник зажег свечу от других свечей и поставил поближе к образу. Парень на костылях тихо произнес молитву.

- День гнева - день сей, день скорби и тесноты, день опустошения и разорения, день тьмы и мрака..., - произнес неожиданно Отшельник. - Вот вам по хлебцу освященному, путники.

Он протянул им по маленькой просфоре. Они приняли их и спрятали в карманы.

- Смерти не будет, застынет природа, когда восстанет творенье, - произнес Отшельник громко.

Вокруг послышались шепотки:

- Блаженный!

- Чокнутый!

- Это - знаменитый питерский Отшельник, - сказал кто-то в толпе, - Ему нельзя перечить. Если кого избрал - излечит от недугов. Если кто ему не понравится - проклянет. Всяко бывает.

- Милости просим в келью мою. Да восхвалим Господа и дела его, братья мои! - и Отшельник, приобняв Схимника и Николая, обратил их к выходу.

Две женщины смотрели издали на них пристально. Одна из них, со светло-русыми волосами, прошептала что-то и побледнела. А встретившись случайно с глазами парня-инвалида, вздрогнула, и отвела взор.