Страница 9 из 69
Вы обнялись. Как я узнала впоследствии, это был Вова, твой бывший гитарист. Бородач проводил нас до одного из пяти столиков за небольшой перегородкой, помог мне снять запачканное пальто и повесил его на какой-то металлический штырь, заменяющий, вешалку. Ты был в легкой куртке и не стал ее снимать.
— Изучай, — сунул он тебе в руки меню. — Сейчас пришлю халдея, обслужит. Отдыхайте.
Он скрылся где-то в недрах кухни.
— Есть будешь? — спросил ты буднично, словно мы век были знакомы.
Я пожала плечами, с трудом понимая вопрос.
Тут у тебя зазвонил мобильник. Взглянув на дисплей, ты пробормотал:
— К едреной фене, — и отключил телефон.
Мы молча сидели, пока нам не принесли заказ. Ты задумался, а я, еще не веря, что случилось чудо, украдкой рассматривала тебя. Ты устал и думал о невеселом, лицо осунулось, губы обмякли, и проступил твой истинный возраст. Но это тебя ничуть не портило, нет! Каждая твоя морщинка была мне пронзительно дорога! Я увидела, как красивы твои руки с музыкальными пальцами. И как печальны сейчас твои кроткие глаза. Такими они бывают, когда ты исполняешь свои потрясающие баллады.
— Что-нибудь случилось? — решилась я прервать твое тяжелое раздумье.
Ты встрепенулся и посмотрел на меня удивленно. Верно, уже забыл, что я рядом.
— Развелся сегодня, — ответил тускло и, разлив по рюмкам водку, выпил без особого энтузиазма.
«Как? С Наташей?» — хотела воскликнуть я, но смолчала. Пить не стала: и без того была как хмельная. Ты же набирался основательно, не реагируя на мое жалкое восклицание:
— Вы же за рулем!
Бородач вновь появился у барной стойки, поощрительно кивнул нам.
Ты почти не ел, только пил. Я тоже не могла проглотить ни куска. Все происходящее казалось мне фантастическим сном. Безумная, сказочная ночь!
— Почему вы развелись? — спросила я, принимая условия этой нереальной игры.
Задумчиво разглядывая рюмку, ты грустно усмехнулся:
— Потому что моя бывшая жена выходит замуж.
— Как же так?! — воскликнула я. Мне было больно за тебя.
— Да ничего особенного! — махнул ты рукой. — Из-за дочери не разводились, теперь не имеет смысла изображать счастливую семью. Все кончилось еще лет пять назад.
— А дочь?
— Дочь уже замужем. Выскочила в восемнадцать, уехала в Норвегию.
— А как же вы?
Ты взглянул на меня в недоумении:
— Работаю, живу. Проморгал семью, сам виноват. Все мотался, месяцами не виделись. Бывали и ходы налево, не без этого. Вот теперь вроде бы пора остепениться… — Ты вздохнул и вдруг лукаво улыбнулся: — Но тогда это буду не я.
— Тогда отчего вы так грустите? — спросила я.
— Жизнь прошла… Ну, этап, что ли, такой кусок основательный. Старый я уже: сорок шесть исполнилось.
— Какая же это старость? — возмутилась я. — Для мужчины это расцвет!
— Устал, наверное. А по-другому никак. Вот сижу сейчас и думаю, куда дальше плыть.
— А пьете-то зачем? Думаете, поможет? — проворчала я, как сварливая жена.
— Одиночества не переношу. Не потому, что скучно одному, нет. Могу неделями сидеть в лесу, пропадать на рыбалке, сутками молчать за рулем в путешествиях. Но надо, чтобы меня ждали… — Ты снова выпил.
Я набралась храбрости и задала вопрос, который все не давал мне покоя:
— А вас никто не ждет? Разве у вас никого нет сейчас?
— Кто-то всегда найдется, но это не то. Не все умеют ждать так, как я хочу.
— А… ваша жена могла? — Я чуть было не назвала ее Наташей, но вовремя поправилась — не хотелось показывать, что знаю тебя.
В своих интервью ты редко говорил о семье, о своей личной жизни и не терпел журналистов, которые нарушали приватность.
— Наташка могла, но ей было некогда — профессия не позволяла, — ответил ты туманно, тоже не выдавая себя.
Мы опять замолчали. Ты пьянел по-хорошему: тебя отпускало.
— И часто вы так? — не утерпела я.
— Напиваюсь? Бывает. Но с годами все реже: работать надо, не до пьянства. Время жалко, да и здоровье уже не то.
— Ну что вы все о годах! — вновь возмутилась я. — У вас жизнь впереди открывается, совсем другая, новая.
Ты в первый раз посмотрел на меня с интересом и усмехнулся:
— Ну да, новое жилье надо добывать, привыкать к новому порядку… А я консерватор в этом отношении, не люблю перемен.
— Ерунда! В переменах есть непосредственное дыхание жизни. Вот увидите!
Я силилась тебя утешить, но ты возражал:
— Моя жизнь и без того чересчур подвижная, хочется постоянства… Ну, хотя бы видимости…
Незаметно ты опьянел так, что с трудом поднялся со стула. Было уже около четырех ночи, когда мы попрощались с Вовой и вышли на улицу. На воздухе тебя вовсе развезло. Я с ужасом смотрела, как ты пытаешься открыть дверцу своей машины.
— Садись, — разобрала я твое бормотанье. Ты предлагал мне занять водительское место.
— Зачем?
— Поведешь машину.
— Я не умею водить!
Однако ты свалился на пассажирское сиденье и, к моему ужасу, мгновенно уснул. Я стояла над тобой в растерянности и не знала, что делать. Даже если бы я умела водить, то не смогла бы отвезти тебя домой, потому что не знала адреса. Пометавшись вокруг машины, я решила поймать такси и отвезти тебя к себе. Не составило труда остановить частника, но что делать дальше? Ты спал сном младенца и не реагировал на мои призывы встать и перейти в другую машину.
Водитель такси с любопытством наблюдал за моими попытками и ухмылялся. Я разозлилась: нет чтобы помочь, еще скалится! Рванув за воротник куртки, гигантским усилием я выволокла тебя из машины и прислонила к капоту. Ты медленно сполз вниз, так и не проснувшись.
— Да помогите же! — взмолилась я, обращаясь к водителю.
Он наконец соизволил оторваться от руля и выбраться наружу. Роста оказался недюжинного, и силы тоже. Обхватив за туловище, он поднял тебя на воздух и грубо пихнул на заднее сиденье своего автомобиля.
— Полегче, полегче! — вскрикнула я.
Устроив тебя поудобнее, я бросилась к оставляемой машине, выдернула ключи из зажигания, закрыла дверцу, а дальше не знала, что делать. Так и не поняла, поставила ее на сигнализацию или нет. Водитель тем временем разглядывал тебя в зеркало заднего вида. Когда я села возле тебя, он спросил, глядя на меня через то же зеркало:
— Слушай, это что, как его… мм… Красков?
— Это мой муж, — зачем-то обманула я.
— А похож, — уже равнодушно пробормотал водитель, и мы наконец тронулись.
Ты проспал всю дорогу, устроив голову у меня на плече. Я придерживала ее, когда потряхивало. За окном мелькала потрясающе красивая ночная Москва, на радио звучала волнующая мелодия. Рядом спал ты… Волшебный сон продолжался.
Мы прибыли на Фрунзенскую. Повиляв между домами, подрулили к самому подъезду. Повторилась процедура вынимания тебя из машины. Водитель помог мне дотащить тебя до входной двери и был таков. Дальше я уже сама буксировала твое тело до лифта, а потом и до квартиры. Труднее всего было открыть ключом дверь, одновременно обнимая тебя, чтобы ты не свалился на пол. Однако я все преодолела, взмокнув и еле дыша от усилий. Последний рывок — и ты на диване.
Ты не поверишь (я никогда не рассказывала тебе об этом), первое, что я сделала, скинув пальто, — это сорвала с двери твой постер! Затем внимательно изучила письменный стол, стеллажи и полки: нет ли там твоих фотографий, программок с концертов, журналов с интервью и каких-нибудь буклетов. Все собрала и спрятала подальше в кладовку, в большую коробку с архивами. Туда же последовали кассеты и диски с твоими песнями.
Потом приняла душ, переоделась в домашнее платье, причесала волосы. О сне не могло быть и речи. Не потому, что ты занял мой диван, нет. Я ни за что бы не уснула, пока ты был рядом! Меня вновь колотило и лихорадило, когда я смотрела на тебя.
В одежде и в ботинках спать неудобно. Конечно, мне следовало тебя раздеть и уложить нормально, чтобы тело твое отдохнуло. Я достала из тумбочки подушку и одеяло, взялась расшнуровывать щегольские ботинки из невероятной кожи. Ты проговорил что-то, напугав меня до смерти. Теперь мне было страшно, что ты вдруг проснешься и застанешь меня за этим занятием. Однако ты не проснулся, только повозился и подтянул ноги к себе, осложнив мне задачу. С грехом пополам я стащила с тебя ботинки и отнесла их в прихожую. На очереди была куртка. Ты никак не желал ее отдавать, тянул к себе, но я и теперь справилась. Потом постояла над тобой, мучаясь сомнениями, надо ли стягивать с тебя черные кожаные штаны, в которых определенно нельзя спать. Еще белый свитер… Может, просто ослабить ремень на штанах? Я было подступила с этим к тебе и, задрав свитер, под которым обнаружилась еще тонкая белая футболка, осторожно взялась за ремень. Ты шевельнулся, и я в панике отпрянула, чувствуя себя преступницей и извращенкой.