Страница 63 из 69
Меня тотчас ознакомили с ветвистым родословным древом, заключенным в роскошную рамку, красующуюся на стене кабинета. Я так увлеклась интересным рассказом, что забыла, зачем пришла.
— Я овдовела в тридцать два года и всю жизнь после прожила одна, без мужчины, я никого не могла поставить рядом с ним. Такие мужчины рождаются нечасто. Мне выпало счастье быть его женой. И я ни о чем не жалею! — Голос ее задрожал.
— Ну будет, мама! — Марина обняла Елену Ивановну и чмокнула в щеку. — Ты не одна прожила эти годы, а со мной. Согласись, я сделала все, чтобы никто не встал между нами.
И она хитро улыбнулась мне.
— А вот это ты напрасно! — воскликнула Елена Ивановна. — И теперь еще не поздно создать семью. И не говори, что не делаешь этого из-за меня!
Марина снова чмокнула маму в щеку.
— Я скажу больше: и тебе еще не поздно найти близкого, понимающего человека. — Она шутливо зажмурила глаза, предугадывая возмущенный вопль Елены Ивановны. — Такого, как папа, на свете нет, но есть другие.
— Ну-ну… — Елена Ивановна покачала головой, бережно закрыла семейный альбом и убрала его на место.
Марина повела меня в свою комнату, а я подумала, что хорошо понимаю ее маму. После таких мужчин, как ты или Борис Вяземский, отец Марины, другие кажутся скопцами. Да простят они мне это грубое сравнение!
— А каким мой папочка был донжуаном, она не рассказывала? — ворчала меж тем подруга. — Ведь не было дня, чтобы слезы не лила из-за его неверности!
Комната Марины оказалась большой и светлой. Высокие, как и во всей квартире, потолки здесь казались еще выше. Порадовали книги: их было много в старинном шкафу со стеклянными дверцами. На стенах висели странные, авангардные, картины, исполненные в неожиданной, но интересной манере. Цветовая гамма завораживала глаз.
— Чьи это картины? — полюбопытствовала я.
— Так, одного знакомого, — небрежно ответила Марина. — Он давно за границей.
Почетное место в комнате, конечно, занимал пюпитр с нотами. Он стоял у окна, развернутый к свету. Скрипка покоилась в футляре, на подвесной полке резного дерева. На окнах — что меня тоже порадовало — висели не модные жалюзи, а тяжелые, полноценные драпировки из толстой ткани. Мне все чрезвычайно нравилось в доме Марины.
Однако я взглянула на подругу, которая приняла торжественный вид, и вспомнила, зачем пришла. Тотчас заныло сердце, хотя сияние Марининого лица не предвещало ничего дурного. Я напряженно ждала, и все-таки до меня не сразу дошел смысл сказанного.
— У меня будет ребенок!
— Что? — глупо переспросила я.
— Я жду ребенка! — повторила моя удивительная подруга, сияя глазами.
— А мама знает?
— Нет еще, но скоро узнает. — Марина нежно погладила себя по животу.
— Кто его отец? — продолжала я задавать глупые вопросы.
Марина счастливо улыбнулась, и я поняла.
— Он? Твой курортный роман? — наконец изумилась открытию.
— Он.
Конечно, я рада была за нее. Совершенно очевидно, Марина была счастлива. Но сердце мое продолжало ныть. Я думала о нашем ребенке, которого не будет…
— Мне все равно, кто родится, мальчик или девочка. Не буду заранее узнавать пол. Господи, это такое чудо!
Да, любовь творит чудеса. Моя сильная подруга плакала от одной мысли о будущем младенце. Чего же ждать дальше? Я почувствовала, что вот-вот разревусь сама. От радости, от сопереживания.
У меня не будет детей. Я давно уже отказалась от предохранения, но чуда не случалось. И мы так редко бываем близки! Да теперь и помыслить невозможно, что ты согласишься на ребенка, если чудо и произойдет…
Марина прочла мои мысли и почувствовала себя виноватой.
— Прости, я тут раскудахталась… Но знаешь, совсем недавно я тоже не могла и представить, что это случится со мной!
Я кивнула сквозь слезы:
— Я рада за тебя, честное слово!
— Я даже простила Сашу, все простила! — продолжала сиять Марина.
— Какого Сашу? — не поняла я.
— Да его, южного.
— Не будешь искать, чтобы сообщить? — заведомо зная ответ, спросила я на всякий случай.
Марина задумалась.
— Жалко малыша, без отца расти будет… — Она вздохнула и поморгала. — Но Саша в этом не виноват. Бог с ним, пусть живет.
Мы помолчали каждый о своем.
— Ну а где твое детище? — встрепенулась Марина. — Мне не терпится почитать.
Да, у нее ребенок, а у меня «детище»… Я принесла распечатку, по которой правила рукопись. На компьютере ничего не вижу, читать не могу, то же и Марина. Мы привыкли к книге, вот я и принесла материальный, а не виртуальный роман.
— Но он еще не окончен, тебе интересно будет?
— Конечно, интересно!
Она тотчас сунула нос в пачку листов:
— О-о, тысяча девятьсот шестой год! Серебряный век. Безумно интересно!
— Только все честно скажи, — предупредила я. — Мне надо знать, будет ли это читабельно.
— Так тебе нужна точка зрения критика или читательский взгляд?
— Конечно, читательский! Но если покритикуешь, буду тоже очень признательна.
На том и порешили.
Тебе я почему-то стеснялась говорить о том, что пишу. Заставая меня за работой, ты, верно, полагал, что я сижу в Интернете, изучаю диеты. Да и не до меня тебе было. С записей новогодних сборников ты возвращался мрачнее тучи. Фонограмма, которую ты не мог терпеть, лишний раз напоминала о пропавшем голосе. Вполне возможно, что на этих записях ты встречался с нимфой, которая успешно раскручивалась благодаря мужу. Ты по-прежнему боролся с кризисом в одиночку. Мы уже не спали вместе, ты предпочитал кабинетную кушетку. Не знаю, что бы со мной было, не увлекись я сочинительством! И все же, глядя на твои мучения, я искала способы тебе помочь. Накануне Нового года я решилась спросить:
— Хочешь, поедем вместе куда-нибудь встречать Новый год? Или домой позовем гостей?
Ты покачал головой:
— Никуда не хочется. Давай вдвоем встретим?
Я согласилась, конечно. Это была самая печальная новогодняя ночь в моей жизни. Подарки не радовали тебя. Как ни силился ты изобразить оживление, глаза выдавали безразличие. И опять ты много пил. Пил, чтобы поскорее забыть обо всем. Мое присутствие ничего не меняло в твоем существовании. Подаренное мне кольцо с роскошным бриллиантом меня ничуть не согрело. Это был формальный подарок, вложение денег. Конечно, я благодарила и целовала тебя, но носить кольцо не стала, спрятала в домашний сейф.
Мы рано завершили праздник. Ты ушел к себе, пробормотав невнятно извинения, а я еще некоторое время пялилась в телевизор, который мы намеренно не включали, пока сидели за столом. И тут раздался телефонный звонок. Я почему-то испугалась. Давно уже в новогоднюю ночь меня никто не поздравлял.
— Ты смотришь телевизор? — услышала я глухой голос Марины.
— Да.
— Включи второй канал.
Я подчинилась.
— Сейчас, — прошуршало в трубке. — Вот!
Я увидела на экране мужчину, сидевшего за праздничным столиком. Он поздравлял всех с Новым годом. Затем ведущая забрала у него микрофон, однако камеру перевели не сразу. Я с трудом, но узнала Марининого Сашу.
— Это он, — пробормотала трубка.
— Я поняла. Ты узнала что-нибудь? Чем он занимается?
— Снимается в модном сериале. Он не актер, математик по образованию, кандидат наук. Так сказали. Но вот теперь известный сериальный актер. В Туапсе проходили съемки…
— Да-а, иногда полезно все-таки смотреть сериалы, — заключила я.
Неожиданно мы рассмеялись.
— С Новым годом! — вспомнила Марина.
— С Новым годом. Как мама? Ей мои поздравления.
— У мамы еще не прошла эйфория от новости, которую я ей сообщила, — усмехнулась Марина.
— Как, ты ей сказала?! И что?
— Плачет. Говорит, что от радости. Ладно, иду к ней. Я не хотела, чтобы она слышала разговор, поэтому ушла на кухню.
Я уже клала трубку, когда услышала:
— Да, а как у вас там?
— Все то же, — уныло ответила я.