Страница 29 из 69
— В карьере. Не знаешь? — Гошка уже горел вдохновением. — Вода чистейшая, прозрачная, и песок, песок… Это за городом, километров двадцать.
Я представила обрисованную картину и почувствовала страстное желание окунуться в эту воду.
— А на чем ехать?
— Как на чем? На мотоцикле, конечно!
— Да что ты! Я в жизни никогда не ездила на мотоцикле!
Однако Гошка уже почувствовал мою слабину и взялся уговаривать.
— Обещаю, не буду гнать. Дорога бархатной покажется!
Не знаю, что произошло со мной, мало склонной к авантюрам, но я согласилась.
— Скоро буду! — обрадованно крикнул Гошка и бросил трубку.
Жизнь сразу обрела иные очертания и цель. Я открыла шкаф, порылась в шмотках, достала светлые бриджи, давно заброшенный купальник тигровой расцветки, купленный еще в Ялте, когда ездили с девчонками. Купальник непременно надо примерить, не выросла ли из него. Кофточку-марлевку наверх и — вперед! Купальник оказался впору. Надо же, а прежде верхняя часть слегка болталась.
Гошка ворвался, когда я уже была готова. Не забыла прихватить морсу, фруктов и бутербродов с копченой колбасой, сыром и зеленью. Гошка критически осмотрел мое снаряжение.
— Ветровка есть?
— Зачем? Жара ведь!
— Продует, — авторитетно заявил молодой журналист и подал с вешалки мою летнюю курточку.
Гошкин «японец» стоял возле подъезда. Он был причудливой формы и расписан драконами, рогами, языками пламени. Молодой байкер вручил мне огромный шлем, который я должна была нахлобучить на голову. Я почувствовала себя чем-то средним между Чебурашкой и Гагариным. Гошка тоже превратился в робота-инопланетянина, завел мотоцикл и пригласил меня сесть. Едва я обвила руками его кожаный торс, как машина сорвалась с места и понеслась. От страха я прилипла к Гошкиной спине. Оказалось, что мы только разгонялись. Когда выехали на свободный по случаю выходных проспект, мотоцикл полетел со скоростью звука. Так страшно мне еще не было! А ведь предстояло проехать двадцать километров туда и обратно столько же! Закусив губу и закрыв глаза, я отдалась на Божью волю.
Однако, как ни странно, до карьера мы доехали в целости и сохранности. Нас ни разу не тормознули дэпээсники, «японец» не подвел, и очень скоро мы оказались на месте. Гошка не обманул: песок, вода. Но в дополнение к этой благодати — толпа людей, сбежавших из душного города и соседних дачных поселков.
— Тут всегда много народу? — недовольно спросила я, не торопясь спешиваться, но сняв шлем.
— М-да-а… — протянул Гошка и тотчас встрепенулся: — Ладно, сейчас покажу местечко…
Мы проехали цепь небольших озер среди песчаных берегов, и за реденьким лесочком обнаружилась крохотная, как купель, лагуна. Здесь не было ни души!
— Может, здесь что-нибудь не так? — Я опасливо огляделась, слезая с мотоцикла.
Гошка отмахнулся:
— Да брось, купались здесь сто раз!
Затянутый в черную кожу, длинноволосый, высокий, Гошка казался мне дьявольски красивым. Однако солнце палило нещадно. Пока ехали, не чувствовали, а тут захотелось поскорее нырнуть в воду. Оглядевшись по сторонам, я нигде не заметила кабинки для переодевания. Пришлось идти в кусты, а там, согнувшись в три погибели, разоблачаться и напяливать на мокрое от пота тело купальник. Когда выбралась из кустов, Гошка уже готовился прыгнуть в воду. Я опять невольно полюбовалась его скульптурными мышцами, узкими бедрами и длинными ногами.
— Давай вместе! — крикнул юнец и, разбежавшись, влетел в воду, осыпая меня брызгами.
Я не люблю незнакомые водоемы, поэтому осторожничала. Но, почувствовав под ногами песок, и только песок, расхрабрилась. Поплыла. Вода была какая-то необычная: непривычно теплая, она почти не освежала. Я плыла безмятежно, пока кто-то не цапнул меня за ногу. Я дико заорала и чуть не утонула. Этот «кто-то» высунулся из воды и поспешил меня успокоить:
— Да пошутил я, пошутил!
Рассердившись вконец, я порулила к берегу.
— Соображать надо! Я же в первый раз здесь, не знаю ничего. Мало ли кто тут водится!
Гошка расхохотался, выбираясь из воды вслед за мной.
— А тут завелся такой страшный монстр! — Он стал угрожающе надвигаться, и я с визгом понеслась по песчаному откосу.
«Монстр» настигал меня. Ему что: ноги как циркули, два шага шагнул — и догнал. Мы с размаху шлепнулись на песок. Гошка навис надо мной, хватая холодными мокрыми руками. С волос его капала вода, загорелое тело блестело мелкими капельками, в серых глазах прыгали чертики. В этот момент я наконец осознала, что передо мной не семнадцатилетний юнец-курьер, а взрослый молодой мужчина. Красивый, чувственный. Мне следовало пошутить, разрядить ситуацию, но я смотрела ему в глаза как завороженная. Над нами было синее, без единого облачка, небо, желтели пески, жгло солнце, как в фильме Антониони «Забриски Пойнт». На какой-то миг мне даже пригрезились сотни обнаженных тел, сплетенных в пары…
— Бросай своего мужа к чертям, — прошептал захмелевший Гошка, и я не оттолкнула его тотчас, не возмутилась!
Не сработала и моя защита от мужчин: отвращение и паника. Ты напрочь излечил меня от этого страха… Я сама потянулась к губам мужчины, к его холодному мокрому телу… Кажется, Гошка не ожидал такого поворота, но уже через секунду он потерял голову, сорвал с меня купальник и набросился, как волк на овцу. Боже мой, что же это было? Буйство плоти, торжество похоти… Я не помнила себя, превратившись в ненасытную самку… Да я ли это была?
Казнь началась сразу, стоило мне немного отрезветь… А я и не думала, что могу быть такой… Гошка в изнеможении упал лицом в песок и тяжело дышал. Я смотрела на него с ужасом и отвращением. Инстинктивно кинулась к воде, подбирая по дороге детали купальника. Застежка лифчика была оторвана, я швырнула тряпку в сторону и нырнула поскорее в воду. Я терла свое тело с ожесточением и ненавистью. Затем, пока Гошка лениво спускался к воде, отплыла в ту сторону, где лежали вещи, и поспешно оделась.
По моему лицу Гошка понял, что шутки кончились, и ни слова не произнес, пока одевался и заводил мотоцикл. Мне пришлось себя пересилить, чтобы обхватить его, держаться-то надо. На обратном пути я почти не чувствовала страха и виделась себе ведьмой, летящей верхом на метле…
У подъезда мой спутник попытался остановить меня и заглянуть в глаза. Бедный, он ничего не понимал. Разве он был виноват в том, что произошло? Я с ненавистью отстранила Гошкину руку и направилась к двери.
— Я понял, мне лучше провалиться сквозь землю! — с обидой пробормотал Гошка и завел мотоцикл.
Я не нашла в себе сил хоть что-то сказать ему на прощание. Съездили искупаться в карьер…
Любимый, вот ты и знаешь самое страшное. Прости, если можешь, я сполна заплатила за измену. Прости меня, а сама я себя простить не могу…
Вернувшись домой, я забралась в душ и долго терлась мочалкой с ароматным гелем и мылом, будто хотела смыть с себя свой грех.
Потом мне было мучительно стыдно смотреть на твою фотографию, и я перевернула ее. Надо же было тебе позвонить в этот вечер! Я боялась, что выдам себя голосом или не вынесу и тут же признаюсь тебе во всем. Ты был так весел и беззаботен, рассказывал о новых впечатлениях, о подъеме к храму Шивы на бог весть какую высоту. Я не решилась даже намеком омрачить твою радость…
С трудом вспоминаю, как жила этот месяц до встречи с тобой. Ездила по строительным рынкам, подбирала материалы для ремонта. Наняла молдавских рабочих по совету Сергея Васильевича. Тут выяснилось, что надо срочно переезжать: новые хозяева квартиры тоже спешили с ремонтом и переездом.
Я вновь села на телефон и обзвонила несколько агентств по перевозкам, наняла машину и грузчиков. Пыталась упаковать вещи, которых накопилось много. Раньше бы я ничего не выбросила: каждая вещь — часть моей жизни, да еще прежней, нашей с папой жизни, память. Конечно, в евроремонте моя старенькая мебель не прижилась бы, это очевидно. Ненавидя себя и подсознательно желая наказать за несмываемый грех, причинить себе боль, я заняла у Олега денег, купила новую мебель и выбросила все старое. Все. Оставила лишь компьютер, кое-какие вещи, книги и диски. Ничего не осталось от меня прежней…