Победный ветер, ясный день

Виктория ПЛАТОВА

ПОБЕДНЫЙ ВЕТЕР, ЯСНЫЙ ДЕНЬ

Все события, происходящие в романе, вымышлены, любое сходство с реально существующими людьми — случайно.

Часть I. СИРОККО

…Ну, конечно же, он назывался совсем по-другому, этот ветер.

Он назывался совсем по-другому, и в нем не было никакого намека на брюхатое пряностями североафриканское побережье. И никаких запоздалых зимних воспоминаний о несвоевременно-летнем Монтенегро (в славянском забытьи все еще именуемом Черногорией).

Но на север Африки, вкупе с приснопамятным Монтенегро, Паше и Виташе было ровным счетом наплевать. Все эти географические несуразности не шли ни в какое сравнение с Мартышкином, в котором Паша и Виташа прожили всю свою сознательную жизнь. Невыносимо долгую, о-о, еще как невыносимо! Одиннадцать лет — это вам не шуточки. Одиннадцать лет — солидный возраст для мужчины. Особенно для мужчины, ушибленного давно умершим английским генералом Робертом Баден-Пауэллом, для краткости именуемым Би-Пи. К колониальным берегам Би-Пи Паша и Виташа прибились случайно, а всему виной оказалась книжонка, найденная на Пашином чердаке, с полуистлевшими ятями и замызганной временем обложкой:

«О разведке для мальчиков».

Именно из нее Паша и Виташа почерпнули сведения о бойскаутах. И загорелись желанием пополнить редкие, как зубы героев-полярников, скаутские ряды. В жертву этому (довольно эксцентричному для посконного Мартышкина) желанию были принесены курение, ругань матом и факультатив по анатомии при женском отделении бани. А также мытье иномарок на соседней заправке — с твердой таксой тридцать рэ за машину. Но что значили жалкие тридцать рэ по сравнению с рубашками цвета хаки? А уж купить на них «четыре скаутских свойства» и вовсе не представлялось возможным. Храбрость, хитрость, сообразительность и бодрость — Би-Пи, восстань он из могилы, был бы доволен Пашей и Виташей. Или — почти доволен; с храбростью и бодростью у кандидатов в скауты все было нормалек, а вот хитрость и сообразительность слегка подволакивали ногу.

Это выяснилось во время первого же рейда по тылам новорусского коттеджного мини городка, отделенного от Мартышкина нижней дорогой — на Большую Ижору, Лебяжье и режимный Сосновый Бор. Из процветающей «частной собственности» Паша и Виташа вылетели с треском, вернее, были выведены за ухо угрюмым охранником.

К манипуляциям с собственными ушами Пашка отнесся философски, чего нельзя было сказать о приунывшем Виташе: Виташу (в довесок ко всем неприятностям) цапнул за задницу ротвейлер охранника — такой же угрюмый, как и его хозяин.

Задница давала о себе знать еще добрых три часа — и все эти три часа Виташа потратил на гнусные сомнения в истинности скаутских идей. И не преминул напомнить приятелю о позавчерашнем провале расовой теории Би-Пи, заключавшейся в двух незамысловатых тезисах: «нет христиан второго сорта» и «все люди — братья». Вооружившись этими тезисами, Паша и Виташа сунулись было к Ашоту, сыну не так давно осевшего в Мартышкине ювелира-армянина из Нагорного Карабаха. Но были не правильно поняты. Настолько не правильно, что едва унесли ноги от старших братьев Ашота — Севана и Тиграна. Кто мог знать, что у Севана и Тиграна имеются свои собственные тезисы: «валите отсюда по-скорому» и «за черного — ответишь»… В позавчерашней армянской резне Пашка потерял зуб, а Виташа приобрел синяк под глазом. А теперь еще и саднящая от собачьего укуса задница… Положительно, извилистая дорожка, проторенная не одним поколением голоногих бойскаутов, вела в тупик. Самый настоящий тупик, украшенный навозной кучей; и больше ничего поблизости — даже самой завалящей дохлой вороны, а уж о такой удаче, как полуразложившийся еж, и говорить не приходится…

Именно это и брякнул Виташа к исходу третьего часа.

И был тотчас же заклеймен как предатель.

Трус и слабак.

Это был явный перебор, но мудрый Пашка знал, что делает: взбрыкнувшая лошадка снова вернулась в стойло Би-Пи.

С возмущением отвергнув обвинение в трусости. И — сквозь редкие слезы — согласившись попытать скаутского счастья еще раз.

И счастье привалило. Да еще какое!

Почившие в бозе вороны и ежи с ним и рядом не стояли.

А начинающие и тем не менее храбрые, хитрые, сообразительные и бодрые скауты Паша и Виташа — совершенно неожиданно для себя — обнаружили труп.

Уже потом, когда история с трупом стала достоянием общественности, Пашка пытался вспомнить, кому именно пришла в голову умопомрачительная идея выбрать для полевых изысканий лодочный кооператив «Селена». То ли он сам нашел, что одичавший кооператив безопаснее, чем злостное ИЖС с собаками и собачьими начальниками, то ли Виташу потянуло к большой воде — но факт оставался фактом: фортуна, осененная отеческой улыбкой Би-Пи, выкатила им труп на блюдце.

Нельзя сказать, что путь к этому блюдцу был особенно тернист: кооператив «Селена» охранялся из рук вон. Да и можно ли было считать охраной вусмерть пьяного работягу в сторожке, сломанный шлагбаум при въезде и шелудивого пса при такой же шелудивой строительной технике? Паша и Виташа, сделав псу ручкой, безнаказанно проникли на территорию кооператива и с любопытством принялись изучать окрестности. «Селену» никоим образом нельзя было отнести к шедеврам архитектурной мысли, но юному разведчику здесь было где разгуляться: бетономешалки, сгинувшие в высокой траве, остовы грузовиков и скелеты легковушек, унылые краснокирпичные бараки, дышащие в затылок друг другу… Паша и Виташа насчитали десять таких бараков; и все десять — без всякого намека на человеческое присутствие. Бараки пялились на мир пустыми глазницами окон, поигрывали скулами первых этажей, морщили узенькие лбы третьих — и…

И ничего интересного в них не было.

Оставался последний — одиннадцатый — барак.

Впрочем, под определение «барак» он не подпадал, хотя на первый взгляд ничем не отличался от десяти своих собратьев.

Все дело было в начинке. А начинка — даже на взгляд дремучих Паши и Виташи — вплотную приближалась к стандартам проклятого ИЖС: затейливые фонари над входными дверями, затейливые жалюзи на окнах, затейливые спуски к самой воде — дом упирался фасадом в Залив.

И был обжитым. Во всяком случае — большая его часть.

Скауты-любители поняли это сразу.

И воспряли духом.

Некоторое время они наблюдали за окнами, затем переключились на воротца — слишком высокие для гаражных. Вошедший в роль Пашка даже вытащил огрызок бинокля, больше похожий на недоделанную подзорную трубу.

Огрызок оказался кстати: во всяком случае, он резко сократил расстояние до дома.

— А теперь представь, что там засели враги нашей Родины, — от торжественности момента Пашка даже пустил петуха.

С усердием ковырявшийся в носу Виташа саркастически хмыкнул, из чего его оголтелый приятель немедленно сделал вывод, что до скаута Виташе расти и расти.

— И мы должны… — тем не менее продолжил он. И запнулся.

— Должны что?

— Ничего, — огрызнулся Пашка. — Бескрылый ты человек!

Препираться Виташа не стал, а спустя несколько минут смиренно попросил у Пашки драгоценный окуляр.

— А гараж-то не закрыт, — заметил он после двух минут наблюдения.

— Какой гараж?

— Крайний. Ты разве не усек?

Пашка сплюнул от досады: лазейка во вражеское логово была найдена — и найдена не им, а простаком Виташей. Но признать поражение кандидат в разведчики не захотел.

— Еще как усек! Я просто тебя проверял.

— Интересно, какая там машина? — Виташа даже дыхание затаил: полуразложившемуся ежу понятно, что трехмесячное мытье машин оставило в его душе неизгладимый след.

— Да какая разница!..

— Спорим, что джипяра? «Гранд Чероки»?

Еще бы не «Гранд Чероки»! Именно на это немудреное имя откликалась голубая Виташина мечта.

— Фигушки, — поддел любителя внедорожников Пашка. — Никакой не «Гранд Чероки». «Фольк» занюханный, вот там что!