Страница 14 из 175
-Дядя, Саша, понимаешь, я делаю что-то не то, я как будто стараюсь убежать от себя самой.
-Ты о том, что за год два курса окончила?
-Нет, это результат. Причина другая. Ты знаешь, я не люблю Артура и я в принципе рада, что мы расстались, но почему же мне так больно до сих пор? Неужели во мне говорит уязвленное самолюбие? Что во мне не так? Я не могу искренне желать ему счастья, я жду, что он оступится и хочу, чтобы ему было плохо.
-Маша, с тобой все в порядке, слишком долго он был частью твоей жизни, так долго, что стал частью тебя самой. Ты его удалила, как опухоль, но шрам болит. Понимаешь? Хотя без опухоли перспектив больше.
-Зачем ты познакомил меня с Ильей?
-Машенька, когда я вас свел, я думал об Илье, как о ярком и нестандартном представителе нового перспективного направления науки, и не думал о нем как о мужчине. Для меня ты ребенок, как мой Семен. Я посчитал, что Илья будет видеть в тебе тоже лишь ребенка, я ошибся.
-То есть, ты признаешь, что Илья испытывает ко мне чувство?
-В этом трудно усомниться, тем более, что он открыто обратился к твоим родителем с просьбой не запрещать ему любить тебя.
-Ты серьезно? И что они ему сказали?
-А ты как думаешь?
-Думаю, что запретили, даже думать обо мне.
-Плохо, же ты знаешь своих родителей.
-…
-Они не запретили, но и не приветствовали. Предложили разобраться в огромном количестве «НО». Вот так. А сама ты, что об Илье думаешь?
-Меня к нему тянет, я боюсь что-либо чувствовать к нему, но я тащусь от его взрослой нежности. Я боюсь отношений с ним, боюсь, что не устою и кинусь с головой в омут. Но у него жена-дура, и дочь стерва. Кстати ее положили к вам в институт, Галина умоляла меня попросить отца. Я попросила.
-Тебя интересует ее диагноз?
-Очень. Осуждаешь?
-Нет, ты же человек и ничто человеческое тебе не чуждо. Хорошо, я узнаю и тебе расскажу. А сейчас иди домой и учи, у тебя завтра опять зачеты и экзамены.
====== Часть 15 ======
Галина Евгеньевна с Зоей сидели в приемном отделении. Они не разговаривали. Даже смотрели в разные стороны. Галина Евгеньевна была расстроена, растеряна, она периодически вскидывала руки, как будто спорила с кем-то или пыталась доказать что-то. Зоя сидела неподвижно, уставившись в пол. Ее лицо ничего не выражало. Александр Борисов подошел к ним и спросил.
-Громовы, вы?
Да, Галина оживилась, – Александр Борисович, простите, что мы с такой просьбой, но я не могла поступить иначе, Зоя все, что у меня есть, Вы знаете, что такое ребенок, который болен. Я прошу Вас…
-Пройдемте в смотровую, там мы поговорим и не надо воды, Вы врач, а я занятой человек. Я консультирую Вашу дочь, и мы вместе решаем, что делать дальше. И давайте будем конструктивны.
В смотровой у девочки сразу взяли все анализы.
Так, что тебя беспокоит, Зоя? Спросил Борисов.
-Можно мама выйдет, я не хочу при ней говорить.
-Я думаю, что мама просто помолчит, а мы с тобой поговорим. Ты несовершеннолетняя и мы с тобой можем разговаривать только в присутствии мамы.
-Хорошо, я Вам все расскажу. У меня кружится голова, и я не хочу вставать утром, а ночью не могу заснуть. Я боюсь пошевелиться, чтобы не разбудить маму, а то она пристанет ко мне с вопросами. Я не хочу ни с кем говорить. Еще меня тошнит, у меня бывает рвота с кровью, иногда с алой, иногда с темной. И у меня понос тоже с кровью.
-Зоя, мне нужно положить тебя в стационар, то что ты рассказала очень серьезно, и тебя нужно долго и хорошо лечить. Мы сделаем тебе ряд обследований и решим, как тебя лечить.
-Вы будете моим врачом?
-Нет, но я буду следить за твоим обследованием и лечением.
Он дал распоряжение персоналу на счет девочки. Позвонил Ивану, велел заняться ребенком. И после всего этого, когда Зою уже подняли в отделение, он сказал Галине.
-Как вы с мужем, два врача, довели ребенка, до такого состояния? Я жду вас обоих через три часа у себя в кабинете. Я буду иметь результаты обследования, приглашу консультантов, и мы с вами будем разговаривать. Я не хочу обсуждать с вами план обследования, вы обратились ко мне, значит, у вас больше нет вариантов. Я же буду делать то, что посчитаю нужным, нравится вам это или нет.
Через три часа Илья и Галина Громовы находились в кабинете Борисова. Оба молчали. Галина сидела за столом и теребила руками ручку. Илья стоял у окна и смотрел на улицу. Оба были напряжены. Саша Борисов наблюдал за их поведением и вспоминал слова Громова, что семья не является его сильной стороной. Он видел, что эти двое вообще не являются семьей.
В кабинет вошли Люба, Иван и еще один мужчина, которого Илья вовсе не знал.
Итак, что мы имеем. – Люба начала говорить, У вашей дочери тяжелое, реанимационное состояние. В результате обследования у нее выявлена язва желудка с кровотечением, язва двенадцатиперстной кишки, эрозивно -язвенный проктосигмоидит. Анемия тяжелой степени тяжести. Гемоглобин тридцать шесть. Кроме того у девочки тяжелейшее депрессивное состояние, которое усугубляется анемией. Короче вот порочный круг. Я пригласила психоневролога, вот Василий Николаевич, он будет работать с Зоей над ее проблемами. Для начала, я предлагаю перелить ей эритроцитарную массу, и я ее уже заказала первой группы резус отрицательный.
Подождите, Любовь Александровна, Илья вступил в разговор, -почему первую отрицательную, вы же можете переливать ее группу?
-А я о чем? Илья у вашей дочери первая группа, резус отрицательный. Мы определили, и я заказала ее группу крови.
-Но этого не может быть. Вы проверяли? Значит ошиблись. Давайте я сам перепроверю. У меня четвертая положительная кровь, моя дочь не может иметь первую отрицательную!
Хорошо, перепроверьте сами. Люба испуганно смотрела то на Илью, то на его жену. А та уронила голову на руки и тихо произнесла.
-Да у Зои первая отрицательная, вы не ошиблись. Проводите лечение, я согласна со всем.
-Мы начнем с консервативного лечения, если в течение суток, кровотечение не остановится или усилиться, будем переходить к оперативному вмешательству. Вы согласны?
Да. прошептала Галина.
-Насколько я понял, я права голоса не имею, так как Зоя не моя дочь. Но Любовь Александровна, я очень прошу Вас помочь этой девочке. Она ни в чем не виновата, и видимо ее состояние действительно результат той жизни, которой она вынуждена жить.
-Илья, я все объясню.
-Объяснять надо было пятнадцать лет назад, разрешите, я пойду?
Он вышел из кабинета Борисова и по лестнице спустился вниз, затем прошел в парк и присел на лавочку. Сердце бешено колотилось, в висках стучало. Ненависть, злоба, отчаяние, боль, жалость нахлынули и захватили все его естество. Он даже не мог сейчас думать о девочке, он думал только о себе. Она обманула его. Все годы она его обманывала. Вот зачем она не давала ему сблизиться с Зоей. Он мог бы узнать ее страшную тайну. А так она умело держала их на расстоянии, и все было по ее. Илья готов был орать от ненависти к Галине и к себе. Вдруг он почувствовал прикосновение к своему плечу. Он дернулся, открыл глаза и уже хотел оттолкнуть рядом стоявшего человека, как увидел Машу.
-Илья Павлович, я напугала Вас? Я не хотела, просто я пришла, чтобы узнать, я беспокоилась… Илья Павлович, Вам плохо? Я могу помочь?
Он ничего не смог сказать, просто уткнулся головой ей в грудь и рыдал. А Маша теребила его волосы, прижимала его к себе и приговаривала.
-Все будет хорошо, Илюшенька, вот увидишь, все будет хорошо, все образуется.
Когда эмоции вместе со слезами нашли выход, Илья смог взять себя в руки. Маша села рядом с ним на лавочку и смотрела ему в глаза. Она ничего не говорила, только смотрела.
Машенька, прости. он искренне засмущался.- Хорошо, что это была ты. Спасибо. Я тебе потом все расскажу, не сейчас, я сам еще не знаю. Но ты и вправду мой ангел, самый добрый и светлый. Прости Машенька меня за слабость, за все прости, мне нужно идти, как ты помогла мне моя девочка! Если бы ты только знала!