Судьбы

А если не было скорых, то дел хватало в отделении. Малышей и покормить надо, и помыть, и понянчить. Они же ласки хотят, на ручки просятся…

Далеко не все малыши лежали с мамами. Были и те, кого за пределами больницы никто не ждал… Либо из дома малютки поступали, находились долго, а потом возвращались обратно в «казенный дом». Либо те, кого забыли забрать из больницы, или просто подкинули на порог приемного и все… И человек остается один, совсем один, на всю оставшуюся жизнь. Ведь та, которая родила и бросила даже не соизволила отказ от него написать, а значит, есть у него мать, юридически есть и усыновлению он не подлежит. Вот и судьба у человека всю жизнь ждать свою кукушку и надеяться, что одумается и придет, что вспомнит того, кого бросила, ну хоть не убила… Вот во время одного дежурства привезли такую девочку, ей месяцев десять на вид. Матери с ней не было, врач со скорой сказал, что она в невменяемом состоянии находилась, когда они приехали. У нее только имя ребенка смогли выяснить. Скорую вызвала соседка, которая несколько часов слушала плачь ребенка, а вот когда слышать перестала забеспокоилась. Вошла, а ребенок без сознания. Она скорую вызвала, вот так Лиза осталась жива. Ставила ей капельницу в вену на головке сама Вера, потом следила за девочкой, и на следующий день не смогла ее оставить тоже. Быстро сбегала в урологию, помыла палаты, отпросилась и вернулась к Лизе. Присутствовала при осмотре врача, при всех обследованиях. А потом кормила и мыла, и на руках носила, и играла. А девочка улыбалась ей и тянула свои крохотные, худенькие ручки.

На вторую ночь ей остаться не разрешили. Пришлось уйти домой. Только улыбку Лизы и эти ручки протянутые к ней, она унесла с собой в своем сердце.

А назавтра после урологии бежала к Лизе и отдавала ей свое тепло и свою душу.

Решение созрело и пришло через несколько дней. Вера заявила дома, что хочет удочерить девочку. Мама с бабушкой только переглянулись. Вера не услышала категоричного нет. Оно, как ни странно, не прозвучало. Правда и радости она в глазах своих близких она не заметила. Они думали, ни один день и не два. Пытались ее убедить, что придет время и у нее будут свои дети. Но в ответ выдвигался аргумент, что ребенок ничему не помешает. Зато Лизе очень нужна мать, настоящая, чтоб любила. Вера же даст ей любовь, она любить умеет. В конце концов Ирина вынесла свой вердикт:

— Хочешь, удочеряй, только все сама. И от меня помощи не жди.

От дочери она услышала:«Спасибо»

И занялась Вера вопросами удочерения. То есть весь день она проводила в урологии, потом бежала в детскую, дежурила там через две ночи на третью. Нянькалась с Лизой. Сотрудники отделения ее тоже пытались убедить, что затеяла она это зря. Слишком молодая еще. Что у самой вся жизнь впереди. А в опекунском совете ей заявили, что девочка не «отказница», у нее родители имеются. И поехала Вера искать родителей Лизы.

В первый день даже адрес такой не обнаружила, какой был в истории указан, только лишь на третий нашла барак на окраине города, тот, что по этому адресу значился. И мать девочки нашла, только поговорить с ней не получилось. Пьяна она была. Поговорила с соседкой, с той, что скорую вызвала. Та рассказала, что последние полгода трезвой соседку не видела, а до того, нет не пила она. А сейчас и ребенку в бутылочку вино подмешивала, чтобы спала и не мешала, может, так и отравили.

В течение месяца Вера ходила по всяким инстанциям, пока все-таки мать Лизы не лишили родительских прав. А как только лишили, так девочку из больницы перевели в детский дом. Вера ходила к ней туда, под общее неудовольствие персонала и все собирала справки и выписки, и что только она не собирала.

Наконец, состоялось заседание комиссии… И ей отказали. Вот просто отказали и все. И аргументировали тем, что она одна и не замужем, и доход в сорок пять рублей слишком низкий, чтобы растить ребенка, а основным аргументом было состояние здоровья. И зрение.

Вера проревела весь оставшийся день и всю ночь. А на следующий день поехала в детский дом. Но ее пустили только до кабинета заведующей.

— Вера, я знаю о заключении комиссии. И они правы.

— То есть вы считаете, что я буду плохой матерью?

— Нет, я так не считаю. Ты будешь прекрасной матерью, но своим детям. Не ходи сюда. Тебя не пустят больше. Не трави душу, ни себе, ни Лизе. Пойми, девочка, ее удочерят, ты сделала для нее все, что могла, на большее и рассчитывать не приходилось. Она будет в семье, я обещаю, что устрою ее.

— Не надо, я выучусь и пойду работать и заберу ее, — плакала Вера.

А заведующая просто дала ей время выплакаться и снова просила никогда не приходить больше.

Но Вера пришла перед самым началом занятий, принесла кое-что из одежды в подарок. Просила передать. Но Лизы у них больше не было. Ее удочерила какая-то семья.

Заведующая рассказывала Вере, что они очень приличные люди, но Бог детей не дал, и они взяли Лизу. Что ей там будет хорошо, очень хорошо. Вера просила адрес, чтобы хоть издали глянуть, но… конечно, ничего не получила и с тем и ушла. На душе стало спокойно. Не обидят ее девочку, она обрела семью. Правда тосковала по ней и так хотелось, хоть одним глазком, хоть издали, хоть бы только…

====== Практика ======

На целину Вера, конечно, не поехала. У нее было освобождение от сельхозяйственных работ по состоянию здоровья. Но и просто болтаться ей в это время никто не позволил, и отсидев неделю в архиве деканата, ей разрешили месяц отработать медсестрой в любой больнице по выбору.

Выбор пал на нейротравму. Чему Алексей был очень рад. По крайней мере Вере так показалось. Ее график был составлен так, чтобы она с ним совпадала полностью.

Как долго она гладила тщательно выстиранный халат можно и не рассказывать. А сколько времени уходило на макияж лучше вообще умолчать. И только когда понимала, что отражение в зеркале ее полностью устраивает ехала в больницу.

Встречали ее там тепло. И место выделили в ординаторской. Медсестры завидовали, злились те, кто не знал Веру, и посмеивались те, кто знал. Но они ее учили. То, чему она научилась в детской больнице, не совсем подходило здесь. Мужчинам внутривенные делать было просто, вены почти с палец толщиной, а вот женщинам попасть иногда было очень даже проблематично. Но ее учили чувствовать пальцами иглу, работать не визуально, а на ощупь. И постепенно получалось. А еще настал день когда ее взяли на операцию… Сначала просто посмотреть. Операция была на позвоночнике. Алексей там ассистировал, а оперировал Юрий Нилович. Они на пару все рассказывали и объясняли Вере, и акцентировали внимание на огромном количестве гаечных ключей, болтов и гаек, которым, казалось совсем не место в операционной, но они были, и вкручивались, и ставились пластины, которые фиксировали позвонки. И появлялась надежда, что человек, испытывающий дикие боли при ходьбе, будет двигаться свободно… А потом можно было следить, как он делает первые шаги, как стремится, как ходит и отказывается от обезболивающих. И Вера, просто лишь присутствующая при этом процессе, наблюдающая со стороны, переполнялась гордостью… Нет, не прав был Алексей говоря, что нет романтики в медицине. Вот ведь она! Или это не романтика, когда врач соперничает с самим создателем исправляя ошибки последнего…

Боже, как она увлеклась! Учебник — нейрохирургия стал просто романом на ночь. А утро начиналось с вопросов, и врачи отвечали, и показывали все по мере возможностей. Отвечали все, а их пять человек было, и заведующий отделением. И все такие милые…

Внимательные… Просто очень внимательные. Только внимания хотелось лишь от одного. И другого немножко внимания…

Но он был такой же как все, или почти такой же. Редко, очень редко он позволял себе смотреть на Веру, и было в его взгляде что-то такое… А ей хотелось большего. Но ни взглядом, ни словом, ни жестом она не проявляла своих желаний. Она скорее даже стеснялась этих желаний, считая их греховными и неправильными. Вера чувствовала ответственность перед его бывшей женой и детьми. Понимала, что глупо, что к его разводу она не имеет никакого отношения, но ничего с собой поделать не могла. Так и боролась сама с собой… Продолжала прихорашиваться каждое утро, каждый вечер стирала и крахмалила халат, и старалась выглядеть презентабельно. Опять и опять нарывалась на комплименты врачей и его теплые взгляды.